Елена Пономарева - Грязные войны буржуинов Страница 6

Рынок-государство Боббитта весьма напоминает регион-государство/регион-экономику К. Омаэ (Ohmae K. The End of Nation-State: the Rise of Regional Economies). Регион-экономика (РЭ), который в политическом смысле конструирует регион-государство, у Омаэ, как и РГ Боббитта, во-первых, определяется сугубо рыночными факторами; во-вторых, тесно связан с глобализацией, конституируя базовую единицу организации глобальной системы. Омаэ определяет РЭ как «естественную деловую единицу глобальной информационной экономики». И совершенно неважно, находится ли РЭ внутри того или иного государства (Гонконг – Южный Китай, Каталония и др.), или представляет собой тесно связанную комбинацию регионов двух и более наций-государств (Северная Италия – Баден-Вюртенбург, Пинанг – Медан – Пхукет, Сингапур – Джохор – острова Риау и др.), главное, что его определяет – это наличие таких размеров и масштаба, которые позволят «выполнить функции истинных и естественных деловых единиц глобальной экономики».

РГ решает региональные проблемы путем использования глобальных ресурсов и в большей степени связан с другими Р Г, чем со своей страной. Функционирование РГ определяется сугубо экономическими, а не политическими, тем более, социальными или историко-культурными императивами. РГ – это единица спроса и потребления, и не более того. Поэтому и численность населения должна быть соответствующей: не более 20 млн., иначе не будет обеспечено единство граждан как потребителей, но и не менее пяти млн., чтобы обеспечить экономию за счет услуг, особенно тех, которые важны для эффективного участия в глобальном управлении. Решение локальных проблем путем использования глобальных ресурсов, обращенность в сторону глобальной, а не национальной государственной системы, принципиально отличает РГ от мегасити типа Калькутты или Мехико. Последние суть точки, узлы, прежде всего, в национальной сети, а РГ – в глобальной.

Боббитт и Омаэ приветствуют смену нации-государства новым типом государственности, явно идеализируя его. Так, Боббитт пишет о бесклассовом характере рынка-государства, чему явно противоречит реальность неолиберальной глобализации с резко возрастающим уровнем социальной поляризации и обострением классовой борьбы в различных формах и чему ярким подтверждением является ситуация на пост-югославском пространстве. Омаэ подчеркивает, что регион-государства – это очаги (сеть) процветания, по сравнению с окружающим их миром, но не ставит вопрос: какой ценой по отношению к окружающему миру достигается это процветание. По сути, речь идет о вполне неолиберальном перераспределении средств в пользу ТНК, глобального финансового капитала и госструктур – «пунктов» его прописки.

В такой ситуации задача большинства государств – это, действительно, обеспечение гражданам наилучших возможностей сокращения транзакционных издержек, и ясно, что этими возможностями будет пользоваться меньшинство, т. е. наиболее сильные элементы глобальной системы, тогда как слабые районы и социальные группы, по сути, отсекаются от «общественного пирога» или, как отмечает З. Бауман (Bauman Z. Globalization. The Human Condition), исключаются из социальных процессов и новых каналов перемещения ресурсов, которые ранее контролировались нациями-государствами.

В связи с этим, Бауман и ряд других исследователей считает, что в условиях глобализации большинство государств либо отказывается от выполнения тех функций, которые ранее считались raison d’être (нации) – государства, либо не в состоянии их выполнять: например, обеспечение равновесия между производством и потреблением, т. е. политический контроль над экономикой. Государство превращается в экономического импотента, любая попытка которого вылечиться ведет к наказанию его мировым рынком, а точнее его гегемонами. Напротив, те государства, которые «обеспечивают возможности», как это формулирует Боббитт, которое (обеспечение) не может быть не силовым, поощряется. Результат – формирование одного из вариантов рынка-государства, оборотной стороной которого, другим ликом является репрессивный характер, подавление низших и средних слоев в интересах глобальных рынков капиталов.

По этому поводу Бауман цитирует одного из лидеров мексиканских крестьян в Чьяпасе, который заметил, что «в «кабаре глобализации» государство начинает заниматься стриптизом и в конце представления на нем остается только то, что является крайней необходимостью – репрессивная мощь… У новых хозяев мира нет потребности непосредственно править миром. От их имени административная задача возложена на плечи национальных правительств», которые при этом, естественно перестают быть национальными, и правительствами в строгом смысле слова, а представляют собой функциональные органы глобальных структур и их единиц – регион-государств/рынков-государств, представляя зависимую, репрессивную версию последних, о которой ни Боббитт, ни Омаэ не пишут.

В отличие от этих исследователей, Бауман описывает темную сторону «базовых единиц глобализации». Он подчеркивает, что властные структуры, создающие глобальный капитал, оказывают координирующее воздействие на нации-государства с тем, чтобы устранить или уничтожить все, что мешает движению капиталов или свободе рынка. Необходимым условием оказанием финансовой помощи со стороны мировых рынков или валютных фондов является отказ государства-получателя от значительной доли суверенитета. «Слабые государства – пишет Бауман – это именно то, в чем Новый Мировой Порядок, слишком часто обладающий чертами нового мирового беспорядка, нуждается, чтобы поддерживать и воспроизводить себя. Слабые, «квазийные» государства легко могут быть сведены к (полезной) роли местного полицейского участка».

«Квазийными», «полицейскими» и «рыночными» государства являются лишь с точки зрения нации-государства, в действительности, же это новый тип глобально-рыночной государственности в его различных как по сути (собственно «рыночные», «полицейские»), так и по происхождению («естественному» и «насильственному») обличиях. ТНК и их военно-политические организации сознательно разрушают суверенные государства на части с «пониженным тонусом» суверенности, сталкивая их в яму «рыночной государственности». Причем, государственность эта носит фантомный, призрачный характер.

Разными словами, в разных терминах Боббитт и Омаэ описывают по сути один и тот же феномен – тип государственности, который идет на смену нации-государству. Отвергая их идеологизацию рынка-государства и регион-государства, их восторги по поводу «прекрасного нового мира» этих «целостностей» и по поводу «светлого будущего» «рынков» и «регионов», корректируя модели Боббитта и Омаэ с помощью Баумана, отмечу сам факт верной фиксации иного, чем национальный, типа государственности – типа, нарушающего национальные границы, функционирующего в качестве элемента глобальной системы, т. е. находящегося как бы над нацией-государством, постепенно слабеющим и, по мнению многих исследователей, постепенно отмирающим.

В то же время, характеризуя рыночно-экономическую детерминанту постнационального государства (Боббитт), его пространственные характеристики (Омаэ), оба исследователя (можно сказать, идеолога глобализации), указав на некое явление, уклонились и от содержательной характеристики самого нового типа государства, и от его социальной характеристики, т. е. определения его классовой основы, и от анализа его связей, например, с транснациональными корпорациями как агентами глобальной системы.

Не только для ответов на эти вопросы, но даже для их постановки необходимы иные подходы и концепции, причем характеризующие не только государственность, ее типы, но и суть неолиберальной глобализации, ее классовое, политико-экономическое содержание, которое порождает этот тип. Отмечу в этой связи лишь два подхода – концепции Д. Харви и А.И. Фурсова.

В связи с формированием типа государственности, адекватного рынку глобальных капиталов, необходимо понять классовое содержание этого процесса, его место, цели и задачи в мировой капиталистической системе. Харви, автор одной из лучших работ о неолиберальной глобализации – «Краткая история неолиберализма», подчеркивает, что неолиберальный глобальный поворот связан, прежде всего, не с развитием производства, а с перераспредением продукта, факторов и результатов производства, с изменением соотношения классовых сил как в мировой системе в целом, так и в отдельных государствах в пользу верхов мирового капкласса и в ущерб нижним и средним слоям. По его мнению, неолиберальное государство, прежде всего, поддерживает целостность финансовой системы и платежеспособность финансовых институтов, а не благополучие населения или состояние окружающей среды.