Александр Елисеев - Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны? Страница 60

Несмотря на более чем подозрительное поведение Пятакова, его не арестовали, и целый месяц держали на свободе. Тут явно не обошлось без заступничества Орджоникидзе. Но вот наступило 12 сентября, и органы все же забрали Пятакова. Комиссия Ежова сделала свое дело. Слишком уж подгадил себе Пятаков своим истеричным поведением и слишком уж боялись в высшем руководстве троцкистов (даже бывших).

Это был ответный удар Сталина, нанесенный по Орджоникидзе. Серго долго не хотел смириться с арестом своего подчиненного. Когда один из директоров НИИ принялся публично ругать Пятакова, нарком его резко осадил: «Легко нападать на человека, которого здесь нет и который поэтому не может защититься. Подождите, пока Юрий Леонидович вернётся». Орджоникидзе даже посетил Пятакова в тюрьме, пообещав ему скорое освобождение.

Потом, правда, Серго переменит свою точку зрения. По воспоминаниям его жены, Зинаиды Григорьевны, после прочтения показаний, данных Пятаковым, Орджоникидзе возненавидел его со страшной силой. Очевидно, его показания действительно содержали реальные факты сотрудничества Пятакова с троцкистами. У нас обычно представляют все дело так, что Пятаков себя оговорил (под давлением следователей НКВД), а простодушный Серго поверил. Но утверждать такое — это значит делать из Орджоникидзе последнего идиота, которым он, конечно же, не являлся. Надо думать, что Орджоникидзе, прожжённый политический интриган, отлично знал специфику работы НКВД и то, как оно выбивает показания. Его вряд ли мог убедить сам факт дачи Пятаковым показаний. Но было в них нечто, что Орджоникидзе вполне убедило.

Но это произойдет в декабре, а в сентябре Серго был страшно взбешен сталинским контрударом. И через четыре дня после ареста Пятакова, органы «замели» К. Б. Радека, бывшего одним из доверенных лиц Сталина.

Историки-антисталинисты, разумеется, приписывают «зачистку» именно Сталину. Его вообще делают ответственным за каждый чих, произошедший в 30-х годах. Но вот какого-либо внятного объяснения — зачем Сталин репрессировал Радека? — антисталинисты не дают. Они находятся даже в некоторой растерянности. «С тех пор, как Карл Радек принес покаяние в своей оппозиционной деятельности еще в двадцатые годы, Сталин не мог на него пожаловаться, — признает Кон-квест. — Радек предавал оппозицию при каждом удобном случае и превозносил Сталина в небывалых выражениях. Он был единственным человеком, который действительно сжег за собой все мосты после выхода из оппозиции… И поэтому до сих пор не ясно, какие причины, побудили Сталина привлечь именно Радека к выдуманному заговору Пятакова».

Надо отметить, что и в 20-е годы Радек был одним из наиболее вменяемых лидеров левой оппозиции. Находясь в руководстве Коминтерна, он часто занимал вполне взвешенные и осторожные позиции. Например, выступал против выхода Компартии Китая из националистической партии Гоминьдан.

В самый разгар внутрипартийной борьбы троцкист Радек предлагал самому Троцкому пойти на союз со Сталиным. А ведь в троцкистской среде выдвигались и совсем уж радикальные предложения. Так, Муралов, командующий Московским военным округом, вообще выступал за военный переворот, предлагая «демону революции» использовать подчиненные ему войска. Радек на этом фоне явно выделялся своей умеренностью и своим благоразумием.

Троцкий прислушался к мнению Радека и в известной мере воспользовался его советом. В 1925 году, когда Сталин громил своих вчерашних коллег по правящему триумвирату — Зиновьева и Каменева, — Троцкий держался подчеркнуто отстраненно. На XIV съезде он занял нейтралитет и спокойно глядел, как Иосиф Виссарионович расправляется с лидерами «новой», зиновьевской оппозиции. Если бы Троцкий вмешался в борьбу тогда, то еще не известно, чем бы все завершилось. Но он был над схваткой и тем самым облегчил победу Сталина. И тем не менее «неистовый Лев» так и не пошёл на сближение со Сталиным, которое ему столь настоятельно рекомендовал Карл Бернгардович.

Радек остался вместе с Троцким, но продолжал пытаться остудить пыл своего не в меру горячего патрона. Он был категорически против выхода левых оппозиционеров на улицы Москвы 7 ноября 1927 года. Радек упорно придерживался линии на прекращение острой конфронтации со Сталиным. И неудивительно, что именно он первым из всех троцкистов капитулировал перед генсеком.

Но главное все-таки в том, что Радек был, пожалуй, самым последовательным сторонником сталинского курса на сближение с национал-социалистической Германией. В 70-е годы бывший ответственный работник Наркомата иностранных дел Е. А. Гнедин сопоставил данные из архивов МИДа Германии с советскими дипломатическими документами и пришел к выводу, что Радек был тем загадочным человеком, которого немецкий посол в Москве называл «нашим другом».

В 1934 году Радек издал брошюру «Подготовка борьбы за новый передел мира». В ней он обильно цитировал Г. фон Секта, немецкого генерала, бывшего убежденным сторонником союза с Россией. Приведу одну из цитат фон Секта: «Германии крайне нужны дружественные отношения с СССР». Наличие у Радека прогерманских настроений подтверждает и «невозвращенец» В. Кривицкий. Он приводит следующие слова Карла Бернгардовича: «Никто не даст нам того, что дала Германия. Для нас разрыв с Германией просто не мыслим». По утверждению Кривицкого, Радек ежедневно консультировался со Сталиным. Очевидно, эти консультации касались вопросов внешней политики.

Радек создал канал особой связи с Германией. Через этот канал осуществлялись тайные контакты с политической элитой Третьего рейха. Они проходили, минуя как НКИД, так и НКВД. И Литвинов, и Ягода были категорическими противниками сближения с Германией. Последний использовал возможности своего ведомства для того, чтобы рассорить СССР и Германию. Например, когда произошло убийство Кирова, НКВД тут же стало разрабатывать несуществующий «немецкий след». Убийство «Мироныча» хотели свалить на разведку рейха и тем самым радикально ухудшить и без того сложные советско-германские отношения. Однако Сталин быстро раскусил замысел Ягоды и приказал прекратить поиски «немецкого следа».

Ясно, что на НКИД и НКВД в деле сближения с Германией опираться было ни в коем случае нельзя. Правда, Сталин использовал один правительственный канал. Он вел секретные переговоры с Германией еще и через торгпреда СССР Д. Канделаки. Но то все-таки были контакты второго уровня. Статус торгпреда явно не соответствовал тем грандиозным политическим задачам, которые поставил Сталин. Зато им удовлетворяла миссия Радека. Он ведь был не только одним из ведущих советских публицистов 30-х годов. На это мало обращают внимание, но Радек занимал пост руководителя Бюро международной информации при ЦК ВКП(б). Под этим скромным названием скрывалась очень серьезная структура, которая представляла собой нечто вроде партийной разведки. Вот это уже был серьезный политический уровень.

Возникает вопрос, но как же мог активный комин-терновец и участник левой оппозиции ратовать за сближение с Германией? Может быть, на Радека «наговаривают»? Тем не менее комплексное изучение политических взглядов этого деятеля убеждает в том, что он вообще придерживался стратегии на сближение коммунистов и националистов. Германофилия была только лишь частью, хотя и весьма органической, этой стратегии. Что же до увлечения троцкизмом и левачеством, то они были попыткой наиболее четко обозначить свое неприятие западной плутократии. К тому же Троцкий на определенном этапе заигрывал с русским национальным патриотизмом, используя его в прагматических целях. Так, он писал о «национальном характере» Октябрьской революции. Лев Давидович делал определенные реверансы в сторону национал-большевиков сменовеховского толка, которые в свою очередь осыпали его комплиментами (как «вождя русской армии»). На основании этих и других фактов некоторые исследователи, например М. Агурский, считают возможным отнести Троцкого именно к национал-большевикам. Это, конечно же, неверно, однако уже и сама возможность подобного допущения говорит о многом. Радек, очевидно, тоже считал Троцкого воплощением национал-большевизма. Однако в дальнейшем он понял, что вождем национал-большевиков является именно Сталин. И с этого момента он стал ревностным сталинистом.

По всей видимости, формирование Радека как национал-большевика следует отнести к 1919 году. Тогда Радек, помогавший организации коммунистического движения в Германии, был обвинен в подрывной деятельности властями этой страны и брошен в тюрьму Моабит. Режим пребывания там был довольно свободный, и Радек имел возможность общаться с разными политическими деятелями, находившимися на воле. В заключении его, в числе других гостей, навещали представители немецкого национал-большевизма, горячо ратовавшие за союз с Советской Россией против демократической Антанты. Одним из посетителей Радека был пионер немецкого национал-большевизма — барон О. фон Рейбниц. Кроме того, Радек тесно общался с лидерами Германской коммунистической рабочей партии (ГКРП) Г. Лауфенбергом и Ф. Вольфгеймом, которые стояли на позициях национал-большевизма. Основная тема разговоров Радека с его посетителями была посвящена именно необходимости советско-германского сближения, которое следовало дополнить сближением коммунистов и националистов. Правда, надо отметить, что в то время Радек только начинал осознавать в полной мере всю глубину национал-большевизма. Он полемизировал с Лауфенбергом и Вольфгеймом, выступавшими за объединение с крайне правыми. Причем Радека смущала не столько сама идея объединения (в принципе он допускал такую возможность). Карл Бернгардович считал, что лидеры ГКРП несколько мягкотелы и националисты захотят использовать их «в качестве зонтика».