Андрей Громыко - Памятное. Книга первая Страница 61

— Вот письмо от Рузвельта. Я только что его получил. А затем, чуть помедлив, добавил:

— Я хотел бы, чтобы вы перевели мне это письмо устно. Хочу до заседания хотя бы на слух знать его содержание.

Я с ходу сделал перевод. Сталин, по мере того как я говорил, просил повторить содержание той или иной фразы. Письмо посвящалось Курильским островам и Сахалину. Рузвельт сообщал о признании правительством США прав Советского Союза на находившуюся под японской оккупацией половину острова Сахалин и Курильские острова.

Этим письмом Сталин остался весьма доволен. Он расхаживал по кабинету и повторял вслух:

— Хорошо, очень хорошо! Я заметил:

— Занятой теперь позицией США как бы реабилитируют себя в наших глазах за то, что они сочувствовали Японии в 1905 году. Тогда в Портсмуте, после русско-японской войны, велись мирные переговоры между японской делегацией и делегацией России, которую возглавлял глава правительства граф Витте. В то время США по существу помогали Японии оторвать от России ее территории.

По всему было видно, что Сталин мнение о попытке США «реабилитировать себя» полностью разделяет.

Он несколько секунд помолчал, обдумывая содержание письма. Потом начал высказывать свои мысли вслух. Он заявил:

— Письмо является важным. Америка сейчас признала справедливость нашей позиции по Курилам и по Сахалину. Американцы, наверно, при этом будут настаивать на своей позиции по вопросу о возможности участия Советского Союза в войне против Японии. Но это уже другой вопрос, по которому, очевидно, состоится разговор.

В целом чувствовалось, что Сталин письмом очень доволен. Он прямо так и заявил:

— Это хорошо, что Рузвельт пришел к такому выводу. Закончил Сталин эту тему разговора словами:

— Америка заняла хорошую позицию. Это важно и с точки зрения будущих отношений с Соединенными Штатами.

Наряду с удовлетворением, которое Сталин не скрывал, я заметил по его виду, что он еще чем-то озабочен. Тут я спросил:

— Видимо, я, товарищ Сталин, сейчас могу уйти? Но Сталин неожиданно задал мне вопрос:

— А скажите, Рузвельт, как, по-вашему, умный человек? Ничего удивительного в этом вопросе я не видел, так как знал, что Сталин задавал его не мне первому. Да и по письмам, которые мне много раз приходилось передавать президенту в Вашингтоне, чувствовалось, что Сталин к нему относился с уважением. Даже тогда, когда Сталин не разделял тех позиций, которые отстаивал президент, он формулировал свою мысль так, чтобы Рузвельт заметил: Москва обращает внимание на малейшие оттенки точки зрения хозяина Белого дома. В ответ на поставленный вопрос я сказал:

— Товарищ Сталин, Рузвельт — человек большого ума и способностей. Один тот факт, что ему удалось добиться своего избрания на президентский пост в третий, а затем и в четвертый раз, говорит сам за себя. В США, можно сказать, исторически закрепилась традиция не избирать президента больше чем два раза. Она представлялась прочной, сложившейся традицией, которой придерживались обе партии — демократическая и республиканская.

И вдруг Рузвельт ее сломал, и сломал эффектно. Конечно, этому способствовала международная обстановка. А поскольку речь идет о 1944 годе, то конкретно повлиял и ход событий на советско-германском фронте, так как все видели, в том числе и в США, что крах гитлеровской Германии неминуем. Но помимо этого фактора большую роль сыграла и умелая работа демократов в части популяризации имени Рузвельта. Его выступления по радио под рубрикой «Беседы у камина» тоже производили очень сильное впечатление на миллионы американцев.

Сталин лаконично заметил:

— Как он это ловко сделал. Да, все было сделано так, как надо.

При этом на его лице появилась сдержанная, добродушная улыбка, я бы назвал ее «улыбкой солидарности». Не раз я замечал, что такое выражение его лицо принимало в тех случаях, когда у него возникали эмоции положительные: когда речь заходила о том или ином человеке, к которому он благоволил.

А само замечание Сталина: «Все было сделано так, как надо» — не оставляло сомнений, что он весьма благожелательно относился к успеху Рузвельта. Впрочем, он и ранее не один раз высказывал свое мнение на этот счет.

Не скрою, выходя из кабинета, я подумал, что настроение Сталина, его удовлетворенность позицией правительства США, изложенной в письме Рузвельта, конечно же, окажут большое влияние на Крымскую встречу трех, да и на то заседание, которое должно было начаться примерно через час.

Позже, в тот же день, мне стало известно, что с содержанием письма Рузвельта ознакомили Молотова.

Получению письма от Рузвельта предшествовали определенные события.

Еще в Тегеране Рузвельт поставил перед Сталиным вопрос об оказании Советским Союзом помощи США в войне против Японии. Стало совершенно ясно, что открытие союзниками второго фронта на западе против фашистской Германии связывается Вашингтоном с готовностью СССР помочь США на востоке. Общее понимание между США и Советским Союзом было тогда в принципе достигнуто, но это еще не рассматривалось как соглашение. В Тегеране не сделали даже совместной протокольной записи на этот счет.

Окончательное слово по этому вопросу обе стороны сказали в Ялте после того, как Рузвельт официально этим письмом уведомил Сталина о том, что оккупированная Японией часть Сахалина и Курильские острова должны быть возвращены Советскому Союзу. Вот почему Сталин с каким-то, я бы сказал, особым удовлетворением держал в руке письмо Рузвельта, после того как ознакомился с его содержанием. Несколько раз он прошелся с ним по комнате, служившей кабинетом, как будто не желал выпускать из рук то, что получил. Он продолжал держать письмо в руке и в тот момент, когда я от него уходил.

В тот день я смотрел на Сталина и на Рузвельта еще более пристально. Наверно, думал я, оба они считали, что в отношениях между ними пройден важный рубеж.

Правда, Рузвельт все еще сохранял какое-то сомнение: сдержит ли Сталин свое слово об оказании помощи Соединенным Штатам на Дальнем Востоке? Как известно, Советский Союз свое слово сдержал.

Можно сказать, что позиция президента США и его администрации по вопросу о Сахалине и Курильских островах, а также по вопросу о втором фронте в немалой степени объясняла отношение Сталина к Рузвельту и как к человеку.

На заседании затем в принципе были согласованы условия вступления СССР в войну против Японии. Советское правительство заявило о том, что наша страна начнет военные действия на Дальнем Востоке через два-три месяца после окончания войны в Европе.

До того как Сталин назвал этот срок, советский Генеральный штаб во главе с Антоновым провел большую работу. Требовалось на основании данных, которыми располагало командование Красной Армии, определить, сколько потребуется сил для разгрома Квантунской армии, откуда и когда перебросить советские войска. Все это делалось быстро и по-военному.

Снова польский вопрос

Много внимания и времени конференция уделила рассмотрению польского вопроса. Предметом обсуждения стали прежде всего будущие границы Польши и состав польского правительства.

Решили, что советско-польская граница должна проходить в основном по так называемой «линии Керзона» с небольшим отступлением от нее в некоторых районах в пользу Польши. Не вызвало серьезных разногласий среди участников конференции также и признание необходимости территориальных приращений к Польше на севере и западе. Однако относительно размеров этих приращений сразу же возникли расхождения.

Советская делегация предлагала установить западную границу Польши по Одеру и Нейсе. Делегации США и Англии выступили против нашего предложения. При этом они приводили не выдерживающий критики довод, что польский народ якобы не сумеет освоить ресурсы новых территорий. Подобная позиция была, конечно, несправедливой, а ее фальшь очевидной.

В ходе Крымской конференции так и не удалось определить западные границы Польши. Благодаря последовательной позиции СССР вопрос о них ясно и окончательно решили на последующей встрече в Потсдаме.

Острая борьба на конференции имела место при обсуждении вопроса о польском правительстве. И это понятно — речь шла о политической ориентации возрождающегося польского государства, находящегося в стратегически важном районе Европы.

Советский Союз руководствовался той точкой зрения, что ответственность за будущее Польши должны нести не те силы, которые привели ее к национальной катастрофе, а здоровые демократические силы. Те патриоты, которые самоотверженно боролись против гитлеровских агрессоров за освобождение своей родины, достижение ее независимости и возрождение Польши. Вполне естественно, что СССР признал созданное в Польше Временное правительство, которое представляло интересы демократических сил, всего польского народа. 21 апреля 1945 года наша страна заключила с ним Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве.