Жак Маритен - Человек и государство Страница 7

Кроме того, о самом понятии народ я бы сказал, что современное представление о народе имеет долгую историю и возникает из необычайного разнообразия значений, слившихся в одно[20]. Но если рассматривать только политический смысл этого слова, то достаточно будет сказать, что народ представляет собой множество человеческих личностей, которые, объединившись под сенью справедливых законов, во взаимной дружбе и во имя общего блага их человеческого существования, образуют политическое общество. Понятие политического общества обозначает единое целое, состоящее из людей. Понятие народа обозначает естественным образом объединенных членов, составляющих политическое общество. Таким образом, то, что я сказал о политическом обществе и нации или о политическом обществе и государстве, относится также к народу и нации или к народу и государству. Более того, поскольку народ есть люди, которые не только образуют политическое общество, но каждый из этих людей имеет бессмертную душу и вневременное предназначение, то понятие народа есть высочайшее и благороднейшее из основных понятий, подвергаемых нами анализу. Народ есть сама субстанция, живая и свободная субстанция, политического общества. Народ выше государства; не народ — для государства, но государство — для народа. Наконец, я хотел бы отметить, что народ имеет особую потребность в государстве, поскольку государство является специальным органом, призванным заботиться о целом, и поэтому оно обязано оборонять и защищать народ, его права и повышать его жизненный уровень вопреки эгоизму и собственническим интересам привилегированных групп и классов. В средневековой Франции народ и король поддерживали друг друга (хотя и не вполне однозначно) в их борьбе против верховенства крупных феодальных лордов или знати. В Новое время то же самое можно сказать о народе и государстве в их борьбе за социальную справедливость. Однако, как мы видели, этот нормальный процесс, если он искажается абсолютизмом тоталитарного государства, возвышающего себя до уровня верховного принципа добра и зла, ведет к бедствиям и порабощению народа; и этот нормальный процесс подвергается порче и опасности, если народ отдает себя в руки государства, которое, каким бы оно ни было хорошим, не свободно ни от идеи своего так называемого суверенитета, ни от действительных недостатков самого политического общества. Для того чтобы укрепить и сделать успешным движение за социальное благосостояние, поддерживаемое государством, а также вернуть государство к его истинной природе, необходимо, чтобы многие функции, исполняемые ныне государством, были распределены между различными автономными органами плюралистически структурированного политического общества — либо по завершении периода государственного капитализма или государственного социализма, либо, как можно надеяться, в самом процессе современного развития. Необходимо также, чтобы народ имел стремление и средства для установления своего контроля над государством.

ГЛАВА II. ПОНЯТИЕ СУВЕРЕНИТЕТА[21]

I. Предмет рассмотрения

Ни одно понятие не породило так много противоположных точек зрения и не завело правоведов и политических теоретиков XIX в. в столь безнадежный тупик, как понятие суверенитета. Причиной этого является тот факт, что они не подвергли достаточному исследованию и проверке первоначальное подлинное философское значение этого понятия и не отнеслись к нему серьезно.

По мере того как выявлялись важнейшие практические проблемы, относящиеся к международному праву, споры о суверенитете государства, рассматриваемом в его внешнеполитическом аспекте (межгосударственных отношений), становились более глубокими и широкими. Был поставлен вопрос о том, что является подлинным носителем суверенитета — международное сообщество как целое или отдельные государства[22]. В некоторых случаях даже само понятие суверенитета ставилось под сомнение[23]. Такую позицию занял сначала Трипель, затем некоторые другие юристы-международники, такие, как Эдмундз[24] и Фоук[25]. Однако такое возражение против понятия суверенитета осталось, в сущности, лишь юридическим и не затронуло философских корней проблемы.

Моя задача в этой главе состоит в том, чтобы обсудить понятие суверенитета не в терминах юридической теории, а в терминах политической философии. Я думаю, что для этого есть основания, тем более что суверенитет в его исторических истоках, как заметил однажды Еллинек, есть "политическое понятие, которое впоследствии трансформировалось"[26], с тем чтобы обеспечить юридическую поддержку политической власти государства.

Я убежден, что политическая философия должна освободиться от слова, а также от понятия суверенитета не потому, что это понятие устарело[27], не благодаря социологически-юридической теории "объективного права"[28], и не только потому, что понятие суверенитета создает непреодолимые трудности и теоретические сложности в сфере международного права, но потому, что, будучи рассмотренным в его подлинном значении, а также в перспективе той научной сферы, к которой оно принадлежит — политической философии, — это понятие в действительности неверное[29] и обречено вводить нас в заблуждение, если мы будем продолжать употреблять его, полагая, что это понятие слишком долго и слишком широко использовалось, чтобы его можно было отвергнуть, и не осознавая присущих ему ложных коннотаций.

Надеюсь, что на данном этапе обсуждения будет позволительно сделать несколько педантичное отступление, имеющее, однако, отношение к точному употреблению слов?

Как слова πόλις или civitas часто переводят как "государство" (хотя наиболее подходящим переводом были бы "гражданское общество" (commonwealth) или "политическое общество", но не "государство"), точно так же слова principatus[30] и suprema potestas[31] часто переводят как "суверенитет", а κυριος[32] или princeps ("государь") — как "суверен"[33]. Это неверный перевод, запутывающий дело с самого начала. Principatus ("господство") и sumpema potestas ("верховная власть") обозначают просто "верховную управляющую власть", а вовсе не "суверенитет", как считалось с того момента, когда это понятие впервые появилось в словаре политической теории. Наоборот, слово "суверенитет" тогда переводилось латинским majestas[34] и греческим ακρα εξουδια[35], что было хорошо известно во времена Жана Бодена[36].

II. Суверенный Государь Жана Бодена

Жана Бодена справедливо считают отцом современной теории суверенитета. Согласно Бодену, король не обладает надмирским суверенитетом, превыше которого нет ничего. Бог превыше короля, и верховная власть короля над его подданными подчинена, как таковая, "закону Бога и природы"[37], требованиям морального порядка[38],[39]. Но король является сувереном, он обладает человеческим суверенитетом. Давайте послушаем самого Бодена:

"Il est icy besoin de former la definition de soverainete, par ce qu'il n'y a ny juriconsulte, ny philosophe politique, qui 1'ayt definie"[40].

"La souverainete est la puissance absolute et perpetuelle d'une Republique"[41].

"Ceste puissance est perpetuelle"[42], а именно "pour la vie de celuy qui a la puissance"[43], в отличие от тех, кто "ne sont que depositaires, et gardes de ceste puissance jusques a ce qu'il plaise au peuple ou au Prince la revoquer"[44].

"Si le peuple octroye sa puissance a quelcun tant qu'il vivra, en qualite d'officier, ou lieutenant, ou bien pourse deschargerseulement de 1'exercice de sa puissance: en ce cas il n'est point souverain, ains simple officier, оu 1ieutenant, ou regent, ou gouverneur, ou gardien, et bail de la puissance d'autruy"[45]. Ho "Si la puissance absolue luy est donnee purement et simplement, sans qualite de magistral, ny de commissaire, ny forme de precaire, il est bien certain que cestuy-la est, et se peut dire monarque souverain: car le peuple s'est dessaisi et depouille de sa puissance souveraine, pour I'ensaisine r et investir: et a luy, et en luy transporte t out son pouvoir, auctorite, prepogatives, et souverainetes"[46].

Так что же означает "абсолютная власть"? — "Le peuple ou les seigneurs d'une Republique peuvent donner purement et simplement la puissance souveraine et perpetuelle a quelcun puor disposer des biens, des personnes, et de tout I'estat ason plaisir, et puis le laisser a qui il voudra, et tout ainsi que le proprietaire peut donner son bien purement et simplement, sans autre cause que de sa liberalite, qui est la vraye donation: et qui ne recoil plus de conditions, estant une fois parfaicte et accomplie" [47].

Таким образом, "le Monarque est divise du peuple"[48].

И "le point principal de la majeste souveraine et puissance absolue, gist princi palement a donner loy aux subjects en general sans leur consentement"[49].