Иосиф Сталин - Собрание сочинений том1 часть2 Страница 7

Но было бы наивно ждать ответа. Дело в том, что у этих замечательных вождей имеется по несколько «принципов» в кармане, и когда какой понадобится, тот они и извлекают. У них, как говорится, семь пятниц на неделе!..

Таковы вожди так называемого «меньшинства».

Легко себе представить, каким должно быть охвостье таких вождей — тифлисское, так сказать, «меньшинство»… Беда еще в том, что хвост порою не слушается головы и перестает повиноваться. Вот, например, в то время, как вожди «меньшинства» считают возможным примирение и призывают партийных работников к согласию, тифлисское «меньшинстве» и его «Социал-Демократ» продолжают неистовствовать: между «большинством» и «меньшинством», заявляют они, «борьба не на жизнь, а на смерть», и мы должны истребить друг друга! Кто в лес, кто по дрова.

«Меньшинство» жалуется на то, что мы их называем оппортунистами (беспринципными). Но как иначе назвать это, как не оппортунизмом, если они отрекаются от своих же слов, если они мечутся из стороны в сторону, если они вечно шатаются и колеблются? Возможно ли, чтобы настоящий социал-демократ то и дело менял свои убеждения? Ведь так часто не меняют и носовых платков.

Наши горе — марксисты упрямо твердят, что «меньшинство» имеет истинно пролетарский характер. Так ли это? А ну, посмотрим.

Каутский говорит, что «пролетарию легче проникнуться партийными принципами, он склонен к принципиальной политике, независимой от настроений минуты, от личных или местных интересов».

А «меньшинство»? Склонно ли и оно к такой политике, которая не зависит от минутных настроений и прочего? Напротив: оно постоянно колеблется, оно вечно шатается, оно ненавидит твердую принципиальную политику, оно предпочитает беспринципность, оно следует настроениям минуты. Факты нам уже известны.

Каутский говорит, что пролетарий любит партийную дисциплину: «Пролетарий — ничто, пока он остается изолированным индивидуумом. Всю свою силу, всю свою способность к прогрессу, все свои надежды и чаяния черпает он из организации…»Именно поэтому его не увлекают ни личная выгода, ни личная слава, он «исполняет свой долг на всяком посту, куда его поставят, добровольно подчиняясь дисциплине, проникающей все его чувство, все его мышление».

А «меньшинство»? Так же ли проникнуто оно дисциплиною? Напротив, оно презирает партийную дисциплину и высмеивает ее. Первый пример нарушения партийной дисциплины подали вожди «меньшинства». Вспомните Аксельрода, Засулич, Старовера, Мартова и других, которые не подчинились решению второго съезда.

«Совсем иначе обстоит дело с интеллигентом», — продолжает Каутский. Он с большим трудом подчиняется партийной дисциплине, да и то по принуждению, а не по доброй воле. «Необходимость дисциплины признает он лишь для массы, а не для избранных душ. Себя же самого он, разумеется, причисляет к избранным душам… Идеальным образчиком интеллигента, который всецело проникся пролетарским настроением, который… работал на всяком посту, на который его назначали, подчинял себя всецело нашему великому делу и презирал то дряблое хныканье… какое мы слышим часто от интеллигентов… когда им случается остаться в меньшинстве, — идеальным образчиком такого интеллигента… был Либкнехт. Можно назвать здесь также и Маркса, который никогда не протискивался на первое место и образцовым образом подчинялся партийной дисциплине в Интернационале, где он не раз оставался в меньшинстве».

А «меньшинство»? Сказалось ли у него в чем-либо «пролетарское настроение»? Похоже ли его поведение на поведение Либкнехта и Маркса? Напротив: мы видели, что вожди «меньшинства» не подчинили своего «я» нашему святому делу, мы видели, что именно эти вожди предались «дряблому хныканью, когда остались в меньшинстве» на втором съезде, мы видели, что после съезда именно они плакались из-за «первых мест», и именно из-за этих мест затеяли партийный раскол…

Это ли ваш «пролетарский характер», почтенные меньшевики?

Тогда почему же в некоторых городах рабочие на нашей стороне? — спрашивают нас меньшевики.

Да, верно, в некоторых городах рабочие на стороне «меньшинства», но это ничего не доказывает. Рабочие идут и за ревизионистами (оппортунисты в Германии) в некоторых городах, но это еще не значит, что их позиция пролетарская, это еще не значит, что они не оппортунисты. Однажды и ворона обрела розу, но это еще не значит, что ворона — соловей. Недаром говорится:

Коль найдет ворона розу,

Мнит себя уж соловьем.

Теперь ясно, на какой почве возникли партийные разногласия. Как видно, в нашей партии выявились две тенденции: тенденция пролетарской стойкостии тенденция интеллигентской шаткости. И вот выразителем этой интеллигентской шаткости и является нынешнее меньшинство». Тифлисский «комитет» и его «Социал-Демократ» — покорные рабы этого «меньшинства»!

В этом все дело.

Правда, наши горе — марксисты часто кричат о том, что они против «интеллигентской психологии», при этом они пытаются обвинять «большинство» в «интеллигентской шаткости», но это напоминает случай с вором, укравшим деньги, а потом поднявшим крик: «Держите вора!».

Кроме того известно: у кого что болит, тот о том и говорит.

Печатается по тексту брошюры,

изданной Кавказским союзным комитетом РСДРП в мае 1905 г.

Перевод с грузинского

МАРКС И ЭНГЕЛЬС О ВОССТАНИИ

Меньшевик Н. X. знает, что смелость города берет и осмеливается еще раз обвинять большевиков в бланкизме (см. «Симартле» № 7).

В этом, конечно, нет ничего удивительного, Оппортунисты Германии Бернштейн и Фольмар давно называют Каутского и Бебеля бланкистами. Оппортунисты Франции Жорес и Мильеран давно обвиняют Геда и Лафарга в бланкизме и якобинстве. Несмотря на это, всему миру известно, что Бернштейн, Мильеран, Жорес и другие являются оппортунистами, что они изменяют марксизму, тогда как Каутский, Бебель, Гед, Лафарг и другие являются революционными марксистами. Что же удивительного, если оппортунисты России и их последователь Н. X. подражают оппортунистам Европы и называют нас бланкистами? Это означает только то, что большевики, подобно Каутскому и Году являются революционными марксистами.

На этом мы могли бы закончить разговор с Н. X. Но он «углубляет» вопрос и пытается доказать свое. Итак, не будем обижать его и послушаем, Н. Х. не согласен со следующим мнением большевиков:

«Скажем, городской люд пропитан ненавистью к правительству, он всегда может подняться на борьбу, если для этого представится случай. Это означает, что количественно мы уже готовы. Но этого еще недостаточно. Чтобы выиграть восстание, необходимо заранее составить план борьбы, заранее разработать тактику сражения, необходимо иметь организованные отряды и т. д.» (см. «Ахали Цховреба» № 6).

Н. X. не согласен с этим. Почему? Потому, что это, мол, бланкизм. Итак, Н. X. не хочет иметь ни «тактики сражения», ни «организованных отрядов», ни организованного выступления — все это, оказывается, нечто несущественное и лишнее. Большевики говорят, что одной «ненависти к правительству недостаточно», одного сознания «недостаточно», нужно еще иметь «отряды и тактику сражения». И. X. отвергает все это, называя это бланкизмом.

Запомним это и пойдем дальше.

Н. X. не нравится следующая мысль Ленина:

«Мы должны собирать опыт московского, донецкого, ростовского и других восстаний, распространять этот опыт, готовить упорно и терпеливо новые боевые силы, обучать и закалять их на ряде партизанских боевых выступлений. Новый взрыв, может быть, и не наступит еще весной, но он идет, он, по всей вероятности, не слишком далек. Мы должны встретить его вооружёнными, организованными по-военному, способными к решительным наступательным действиям» (см. «Партийные Известия»).

Н. X. не согласен с этой мыслью Ленина. Почему? Потому, что это, мол, бланкизм!

Итак, по мнению И. X. выходит, что мы не должны «собирать опыт декабрьского восстания» и не должны «распространять его». Правда, взрыв приближается, но, по мнению Н.Х., мы не должны «встретить его вооруженными», не должны готовиться «к решительным наступательным действиям». Почему? Потому, вероятно, что безоружными и неподготовленными скорей победим! Большевики говорят, что взрыва можно ожидать и потому наш долг — готовиться к нему как в отношении сознательности, так и в отношении вооружения. И. X. знает, что взрыва можно ожидать, но кроме словесной агитации ничего не признает и поэтому сомневается в необходимости вооружения, считает это лишним. Большевики говорят, что в стихийно начавшееся и разрозненное восстание необходимо внести сознательность и организованность, И. X. не признает и этого — это, мол, бланкизм. Большевики говорят, что в определенный момент необходимы «решительные наступательные действия». Ни решительность, ни наступательные действия Н. x. не нравятся — все это, мол, бланкизм.