Тило Саррацин - Европе не нужен евро Страница 75

ЕФФС И ЕSМ

На слух это воспринимается жестко, но не является преувеличением, что в ходе дискуссии об инструментах гарантии, которые должны были блокировать дальнейшие возможности задолженностей южных стран, о них распространилось некое извращенное мнение. Совершенно очевидным должно было бы быть понимание того, что южные страны не имели бы трудностей покрывать свою потребность в кредитах под умеренную процентную ставку, если бы их бюджетная политика была бы надежной и правдоподобной. Я уже говорил о том, что у них есть все инструменты для того, чтобы соответствующим образом строить свою бюджетную политику. Если бы они действовали таким образом, то не нужны бы были ни ЕФФС, ни ЕSМ, так как облигации этих стран были бы для инвесторов достаточно привлекательными и без «базуки» на заднем плане.

В ходе дискуссии об удвоении ЕSМ с 500 миллиардов € до одного триллиона в январе 2012-го Хольгер Штельцнер справедливо поставил вопрос: «Почему, собственно, антикризисный фонд евро должен увеличиваться, если, как утверждают греки, ирландцы, португальцы, испанцы и итальянцы так жестко экономят и проводят реформы?»118

Ответ ясен: его не только не нужно увеличивать, он и так лишний. Но немецкая политика не может или не желает передавать в этом отношении достаточно ясные послания, которые можно было бы сформулировать достаточно вежливо.

Когда итальянский премьер-министр Монти 119 и Кристин Лагард, директор-распорядитель МВФ, в конце января 2012-го с поддержкой президента Франции Саркози в, очевидно, согласованной акции усилили открытое давление на Германию, чтобы та дала согласие на удвоение объема ЕSМ, и Кристин Лагард в публичном выступлении в Берлине потребовала от Германии «добродетелей решительной солидарности», Ангела Меркель ответила на это требование следующим образом:

«Германия всегда все делала для того, чтобы защитить евро. Но едва мы сообщили одну новость, как нужно уже готовить следующую, и я считаю это неправильным»120.

Это была не совсем четкая аргументация без содержательного определения. Соответствующей была и реакция общества. Каждый вкладывал в ее высказывание то, что хотел бы услышать. Заголовок в газете FAZ («Франкфуртер альгемайне цайтунг») гласил: «Меркель пока против дополнительной помощи испытывающим денежные затруднения странам зоны евро»121, а Financial Times сразу вышла под заголовком «Germany open to boosting crisis fund»122. («Германия открыта для повышения антикризисного фонда».)

Таким образом, повышение ЕSМ как бы заранее уже было предопределено. Стало ясно, что Германия лишь придерживала свое окончательное согласие, чтобы укрепить свои позиции на переговорах о международном договоре и добиться осуществления обязательных бюджетных норм. Спустя два месяца Ангела Меркель окончательно уступила и заявила 26 марта 2012-го о готовности Федерального правительства, чтобы ЕФФС и ЕSМ какое-то время действовали параллельно123,так что максимальный риск ответственности Германии из ЕФФС составил 253 млрд € и 190 млрд € из ЕSМ дополнительно. Первоначальная немецкая позиция превратилась, таким образом, в свою противоположность. Наверняка будет так, что следующей ступенью уступки перед истечением срока ЕФФС в 2013-м явится то, что его гарантии станут постоянными.

Но всего этого будет недостаточно, если однажды действительно встанет вопрос о том, чтобы «спасать» Италию или Испанию. Поэтому Вольфганг Мюнхау в «Financial Times» называет расширенный антикризисный фонд спасения совершенно справедливо «Toy Gun»124 («игрушечным пистолетом»), а Генеральный секретарь ОЭСР Хосе Анхель Гурриа повторил свое требование о «брандмауэре» в объеме одного миллиарда евро125.Что бы ни делала Германия, в глазах ее критиков этого всегда будет мало. Они смогут успокоиться, только если Германия полностью будет нести ответственность за все государственные долги в зоне евро.

Здесь вновь со времени переговоров по Маастрихтскому договору ясно виден зарекомендовавший себя образец: Германия дает материальные обязательства в обмен на обещание финансовой платежеспособности. Проблема заключается лишь в том, что материальные обязательства суммируются и все выполняются, в то время как обещания встречных обязательств быстро морально изнашиваются, и никто не успевает ими воспользоваться. Всякое возобновление одних и тех же обещаний оплачивается новой материальной помощью Германии. Международный договор, как уже говорилось, является не чем иным, как многократной попыткой показать действенность обещания стабильности Маастрихтского договора.

ЕSМ является политическим инструментом, чтобы либо ввести совместную ответственность за долги стран евро через черный ход, либо создать вход в трансфертный союз:

– Как уже говорилось, каждая страна – член еврозоны благодаря своим суверенным возможностям принятия решений о доходах и расходах в принципе сама в состоянии управлять по своему усмотрению дефицитами и излишками своего финансирования. Если она ответственно относится к этой задаче, то никогда не попадет в такое положение, чтобы потерять свои рынки капитала, а те проценты, которые ей нужно будет уплачивать, всегда останутся в пределах ее возможностей.

– Так как формирование доходов и расходов является суверенным решением страны, то по определению никогда не должна возникать ситуация неликвидности. Первый зонтик спасения был открыт 7 мая 2010-го в спешной панике под давлением президента ЕЦБ Трише. Греция уже тогда была практически банкротом. И первый пакет спасения лишь сдержал естественный ход вещей. Португалии и Ирландии при обоснованных действиях государства также пришлось бы в крайнем случае согласиться с сильно повышенной процентной ставкой по новым кредитам. А что было бы в этом плохого?

– С точки зрения политики формирования экономического порядка постоянный антикризисный механизм является посильным, если он служит для того, чтобы выявлять возможную неплатежеспособность государственных бюджетов: «Постоянный антикризисный механизм без регулирования неплатежеспособности выродился бы в постоянный кредитный механизм, а степень финансовой стабильности рынка не увеличилась бы, а уменьшилась. Это в конечном итоге могло бы привести к тому, что все большее число стран-членов выскажутся за увеличение антикризисного механизма и за введение дальнейших трансфертных механизмов»126.

В начале 2011-го это предостережение научного совета при Федеральном министерстве экономики казалось преувеличенным. Весной 2012-го оно уже таким не кажется. Эрих Веде цитирует как комментарий к философии «спасательных зонтиков» британского философа, экономиста и социолога Герберта Спенсера, который в конце XIX в. в эссе «Деньги и банковское дело» писал: «The ultimate result of shielding men from the effects of folly, is to fill the world with fools»127. («Конечным результатом ограждения людей от последствий глупости стало бы заполнение мира дураками».)

Евробонды и другие элементы коллективной ответственности

В главе 4 я уже останавливался на мысли о том, чтобы совместно выпущенными европейскими облигациями сделать коллективной ответственность за национальные государственные долги. При этом важно видеть по другую сторону деловых аргументов интересы заинтересованных и пострадавших. Это в первую очередь банки и учреждения-вкладчики. Йозеф Акерман, как президент международного банковского союза, и многие другие банкиры, а также главные экономисты крупных банков поддерживают тесные контакты на национальном и международном уровне с политическими деятелями и СМИ. Это принципиально законно и входит в их задачи. Но в соответствии с тенденцией это ведет к тому, что их точка зрения на вещи доминирует как в СМИ, так и в головах политиков, так как отсутствуют контраргументы. К тому же политики очень редко могли противопоставить свою собственную компетентность потоку непрерывного воздействия.

Банки и все управляющие крупными финансовыми институтами в ужасе от неоплаченных кредитов, но в особенности от банкротства государств, если те не находятся где-то глубоко в третьем мире, в сердце Черной Африки. Поэтому они пытаются постоянно и непрерывно убеждать политиков и журналистов в том, что банкротства государств нужно всеми силами избегать. Больше всего им нравятся так называемые глубокие рынки с большими запасами не находящихся под угрозой неплатежеспособности, ликвидных государственных облигаций. Они ничего не имеют против, если инфляция будет чуть больше до тех пор, пока она связана с достаточно свободной денежной политикой.

Банки и учреждения-вкладчики с самого начала считали евро хорошей валютой потому, что им казалось, что государственные облигации в евро обещали второй глубокий рынок наряду с рынком для американских государственных облигаций. Но затем они обнаружили, что отсутствие совместной ответственности за государственные облигации в евро и отсутствие Lender of Last Resort в евро делает их скорее сравнимыми с облигациями крупных предприятий, чем с американскими или британскими государственными облигациями. И здесь банковский аппарат непременно хочет внести дополнительные исправления. Поэтому этот аппарат и находящиеся под его влиянием журналисты в унисон снова и снова требуют: никакого банкротства и никакой реструктуризации долгов стран еврозоны; больше интеграции в фискальной области и больше коллективной ответственности в еврозоне; лучше всего евробонды для всех.