Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. Страница 8

С к. пр. Ленин".

Сталин пишет Шкловскому:„Ваше письмо на имя т. Ле­нина передано мне с просьбой запросить Вас письменно, где и на какую работу хотели бы вы устроиться. Можете не сомневаться, что партия не откажет в удовлетворении Ва­ших желаний…"

„Желания" у Шкловского оказались весьма прагматич­ными и конкретными. Он хотел бы, чтобы семья осталась за границей и получала его нынешнее жалованье, а сам он готов в Россию на „чисто партийную работу" или в „главпрофобр", „наркомзем, Коминтерн или наркоминдел". Но наиболее „счастливым исходом для себя", писал о своих „желаниях" Шкловский, он бы видел „поездку полпредом в Швейцарию".

Сталин информирует Ленина, что Шкловский „просит устроить его в Швейцарии… У нас нет в Швейцарии торго­вого представительства, есть только Красный Крест, но я не знаю, захочет ли Шкловский (или удобно ли ему, как неме­дику) служить в Кресте. Это нужно выяснить…"

Я столь много внимания уделил Шкловскому затем, что­бы показать, что большевистская протекция ничем не хуже и не лучше любой другой. Со временем это станет нормой в высшем партийном аппарате. Ленин частенько писал „запи­сочки" с просьбами оказать „содействие", „помощь", „под­держку" людям, которые когда-либо делали ему одолже­ние. В последующем практика назначения людей на ответ­ственные посты (впрочем, таково положение и сейчас) в государстве и партии решающим образом зависела от жела­ния и воли партийного руководителя. Сталин, подыскивая в голодное время по указанию Ленина теплое местечко в Швейцарии человеку, бывшему нужным в свое время Лени ну, видел в этом „иерархическую справедливость". Воля во­ждя — превыше всего. Когда он унаследует после Ленина место „первого люда" в государстве и партии, то свою волю превратит в символ большевистской „законности" и „спра­ведливости".

Ленин всей своей деятельностью научил Сталина беспо­щадности, непримиримости, хитрости, целеустремленности, умению „работать с кадрами". Сталин оказался очень спо­собным учеником. Он раньше других понял, что Ленин об­речен, раньше других осознал, что мертвый, но канонизиро­ванный вождь будет ему более нужен, чем живой, но беспо­мощный. Еще в 1920 году, в годовщину пятидесятилетия Ленина, Сталин писал, что с наступлением революционной эпохи, когда от вождей требуются революционно-практи­ческие лозунги, теоретики сходят со сцены, уступая ме­сто новым людям"66 . Сталин далее привел примеры „со­шедших" — Плеханова, Каутского, еще не зная, что совсем скоро в числе „новых людей", новых вождей окажется имен но он, неприметный большевик Джугашвили. Ибо Сталин еще при Ленине писал, что „удержаться на посту вождя пролетарской революции и пролетарской партии" могут лишь люди, сочетающие „в себе теоретическую мощь с практически-организа1рюнным опытом…".

Общение с Лениным наполняло „чудесного грузина" ленинской уверенностью, безапелляционностью, решитель­ностью, грубой непримиримостью. Разве Сталин мог забыть, как однажды в феврале 1922 года Ленин прислал ему и Каменеву записку по поводу бюджета партии, полную гряз­ных выражений. Предлагая тщательнее подбирать финансо­вых специалистов, Ленин пишет, что „всегда успеем взять говно в эксперты: сначала попытаем выделить нечто пут­ное". Вождь требует „подтягивать шваль и сволочь, не жела­ющих представлять отчеты… Приучите этих говняков се­рьезно отвечать и давать полные точные цифры…" и даль­ше в этом же духе.

Хотя Сталин лично познакомился с Лениным на Там­мерфорсской конференции РСДРП в декабре 1905 года, близких связей до революции между этими людьми не было. Еще в 1915 году Ленин толком не знал даже фамилии грядущего „выдающегося" вождя. В ноябре того же года он пишет Карпинскому: „Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи* и т.п.) фамилию „Кобы" (Иосиф Дж…?? мы забы­ли). Очень важно!!" Но с того дня, когда Сталин вместе с другими большевиками встретил Ленина 3 апреля 1917 года на станции Белоостров, до самой смерти вождя это был человек весьма ему близкий, особенно после октябрьского переворота. Хотя Каменев и Зиновьев в личном плане Лени­ну всегда были ближе.

В самом октябрьском перевороте Сталин как-то зате­рялся. Документы, хроника, воспоминания (не путать с многочисленными фальсификациями сталинского периода) не могут „сказать" ничего вразумительного о роли Кобы в те драматические дни. Однако, войдя по предложению Ленина 26 октября в состав первого советского правительства в ка­честве наркома по делам национальностей, Сталин оконча­тельно всплыл на поверхность. Правда, во время Брест-литовских переговоров Сталин чувствовал себя неуверенно и, как часто с ним бывало и впредь, пытался занимать цен­тристскую позицию. Так, 23 февраля 1918 года, когда уль­тиматум Германии обсуждался на заседании ЦК РСДРП, Сталин попытался занять „промежуточное" положение, предлагая продолжать переговоры, но „мира можно не под­писывать". Известна ленинская реплика по этому поводу:

— Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписывать… Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской власти через три недели…

Почувствовав, что дал маху, Сталин в дальнейшем лишь следил, чтобы вовремя солидаризироваться с позицией Председателя Совнаркома.

Зарекомендовав себя как ревностный исполнитель ле­нинских поручений в годы гражданской войны, Сталин по предложению Ленина был избран после VIII съезда партии в состав Политбюро и оргбюро Центрального Комитета.

Ленин явно благоволит Сталину. Это проявляется во многих отношениях: лидер большевиков лично следит за предоставлением Сталину квартиры в Кремле, проверяет, получает ли нарком кремлевский паек, и одному из первых (после Троцкого) выдает 15 октября 1920 года следующее удостоверение:

„Сим удостоверяю, что тов. Сталин, член ЦК РКП, член Совета Труда и Обороны, член Революционного Военного Совета Республики, имеет право пользоваться специальным поездом.

Председатель Совета Труда и Обороны

В.Ульянов (Ленин)". Не отдельным специальным вагоном, а поездом… К должности наркома по делам национальностей он добавил еще одну: нарком Государственного контроля. От­ныне„чудесный грузин" входил во все мыслимые высшие органы, став к тому же 3 апреля 1922 года первым Генераль­ным секретарем ЦК. Хотя предложил его на пленарном заседании ЦК Каменев, нет сомнений в том, что вначале эта кандидатура была „обговорена" с Лениным. Правда, "двой­ным" наркомом Сталин был номинально. Его перегружен­ность фронтовыми делами и поручениями Ленина не дала возможности Сталину проявить себя на этих постах. В сво­ем письме к А.А.Иоффе Ленин отмечает, что „судьба не дала ему (т.е. Сталину. —Д.В.) ни разу за три с половиной года быть ни наркомом РКИ, ни наркомом национальностей. Это факт".

Сталин, став Генеральным секретарем, благодаря новой должности был обязан установить с Лениным еще более тесные контакты. Генсек часто бывает у Ленина, информи­рует его о положении в руководстве, испрашивает советы, регулирует доступ к Ленину наркомов и партийных деяте­лей. Иногда этот порядок определяет сам Ленин:

„т. Сталин!.. Прошу позвать ко мне на свиданье на пол­часа (либо в 12 часов, либо в 5) Красина Рыкова

Каменева Порядок пусть определят сами

Владимирова

Смилга

О каждом свидании надо извещать (утром в день свида­нья) через Енукидзе, докторов. Черкните ответ.

16.V111.1922. С к. пр. Ленин".

Анализируя переписку Ленина и Сталина, их взаимоот­ношения до конца 1922 года, следует сказать, что будущий „наследник" был весьма близок к лидеру партии. Только с конца мая по начало октября (эти четыре месяца Ленин безвыездно находился в Горках) Сталин посетил вождя 12 раз! Более чем кто-либо другой. Поэтому выглядят впол­не правдоподобными утверждения М.И.Ульяновой, напи­савшей в президиум Объединенного Пленума ЦК и ЦК К РКП(б) 26 июля 1926 года о том, что ,В.И.Ленин очень ценил Сталина… В.И. вызывал к себе Сталина и обращался к нему с самыми интимными поручениями, поручениями та­кого рода, что с ними можно обратиться лишь к человеку, которому особенно доверяешь, которого знаешь как истин­ного революционера, как близкого товарища… Вообще за весь период его болезни, пока он имел возможность общать­ся с товарищами, он чаще всего вызывал к себе т. Сталина, а в самые тяжелые моменты болезни вообще не вызывал нико­го из членов ЦК, кроме Сталина".

Конечно, эти строки писались в поддержку Сталина в период жестокой междоусобной борьбы в партии, но они не лишены правдоподобности. Пока не произошла стычка из-за Крупской, Ленин вполне полагался на Сталина.

Ленин часто поручал Сталину проверку или исполне­ние „карательных" распоряжений по линии ЧК. Даже буду­чи тяжелобольным, Ленин не оставлял своей навязчивой идеи: „Очистить Россию надолго". Сохранилась собствен­норучная записка Ленина, набросанная химическим каран­дашом и адресованная Сталину, в которой вождь задает вопросы генсеку, дает советы, как поступить с остающими­ся на воле меньшевиками, кадетами, эсерами, другими „злейшими врагами большевизма".