Глеб Павловский - Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili Страница 8

В действиях Путина все чаще видна схема Зигзага – зигзаг с Навальным в Москве, зигзаг Валдая, зигзаг амнистий, украинский зигзаг.

За три дня до Валдая Д. Песков твердил, чтобы встреч Президента с оппозицией не ждали; либералы перешептывались о грядущих показательных процессах. Как вдруг Путин резко разворачивается: «нам нужна конкурентность»! Мы, русские, – европейцы по коду, даже бо́льшие, чем нерожающая Европа. Товарищи из Следственного комитета зарвались: Ксюша, говори!

Если истинный Путин этот, кем был тот, кто лично запустил преследование Болотной и засадил Pussy Riot? Кто раздул до небес ничтожную тему геев? А презренный «закон Димы Яковлева» чей почерк? И десять лет Ходорковского – чья сценарная находка, с обдуманно чекистской датой его освобождения 20 декабря?

Правило Системы РФ: у страха и защиты от страха единый Автор. Слом сюжета ведет к воле Автора, и той подчиняются все.

Речь о человеке, который правит непоправимым объектом. Ведь Система РФ управляется весьма скверно. Рокировка 2011–2012 годов, упразднив авторитет правительства, подавила управляемость вовсе. Но Зигзаги держат Президента в центре политики, стягивая к нему хаос ожиданий, добрых или мрачных, неважно, – любых! Растет ненависть, зато еще быстрей укрупняется личный масштаб. Ужас, который вызывает Губитель, изначально связан с надеждой на Вызволителя – при готовности следовать авторскому сценарию.

Зигзаг угрозы стал способом править, не управляя ничем.

глосса г: Власть слаба и ничтожна как управленец. Тогда она затевает что-то нежданное, приводя нервы во взвинченное состояние. Кремль мрачно любуется паникой публики, как Наполеон из Кремля – горящей Москвой. Но едва страхи достигнут пика (и обнаружат слабость фрондеров), Президент выходит на сцену лично и мановением руки отзывает дракона.

Однако не все драконы ручные, и очередная «загогулина» в ряду – таков закон политики Зигзага – круче и рискованней предыдущей. Когда Ельцин в августе 1993 года объявлял знаменитую «артподготовку», он не собирался стрелять буквально.

Натянув берет Кантемировской дивизии, Президент прорычал, что возвращает Гайдара в правительство. Это стало прелюдией Указа № 1400 о «поэтапной конституционной реформе».

Поначалу Зигзаг виделся ему ярким, но постановочным: разгон Верховного Совета, а затем либеральная Конституция с выборами парламента. Увы, положение вышло из-под контроля. Сопротивление москвичей сделало необходимой блокаду Белого дома и его оборону в ответ (обе тоже опереточные поначалу). Дальше – хуже: колебание регионов… избрание Президентом Руцкого… Оперетта кончилась, загогулина оказалась мелка, Ельцина сорвало и занесло за черту – на кровавый маневр Октября-93.

Это была проба Кремля стать страшным по-настоящему впервые после Сталина. Утром 4 октября танковый расстрел Белого дома в прямом эфире CNN подвел итог: хозяин вернулся!

Выронив из рук ход событий, едва не потонув в еще большей крови, Ельцин все же доиграл Зигзаг – и обернулся Вызволителем от чрезвычайщины, куда слепо рвались Элиты. Президент рассеивает октябрьский мрак: закрытые им газеты открылись, Дума, избранная в шокирующем составе, собрана, и вотированная ей политическая амнистия принята.

Но маневр «хочу – погублю, хочу – вызволю» записался в оперативную память Системы, требуя продолжений. Желанной стала наивысшая власть, извлекаемая из раскола. Питаясь страхами тех, кем правит, власть раз от разу выпускает их страхи на волю – чтобы потом защитить, вызволить и утешить всех.

Кроме жертв.

Какую силу извлекают из слабостей государства

Дополнение десятое к главе

Как следует измерять силы всех государств

Система РФ не крепка, и население в ней озлоблено. Охочее до фантастических угроз вторжения в страну, оно реальными терактами пренебрегает. Слабая Россия тем не менее представляет собой неуязвимую мишень. Ее немощи оттачивают мастерство нашей верткости. Политика вертких – это радикальная политика, проводимая властью, консервативной лишь в собственном воображении.

глосса а: Система РФ возникала при панике от слабости и хранит эту память. В обычном смысле слова она не слаба. Умело поддерживая себя, она развила индустрию уверток от нехватки во всем – стандартах управления, правовых процедурах, языковых и интеллектуальных ресурсах. Сейчас она готовится к Превращению. Мы в преддверии метаморфозы, которой толком не понимаем. Но к метаморфозе ведет весь сонм наших слабостей.

Вспомним о функции страха слабости при возникновении Системы. РФ развилась под колпаком безнадежности, где ничто из известного не срабатывало. Создали Думу – не сработало, создали пост вице-президента – получили врага, придумали мэра – потеряли Москву с ее несчетными ресурсами. В Кремле рассказывали о специальных догах Тверской, 13: приняв в пасть толстые пачки долларов, умницы псы скрывались в коридорах мэрии, и ни один прокурор не признал бы в том взятки. Но над Лужковым была черная дыра Кремля – пустое место силы. А вокруг кипела неуемная слабость политиков 1990-х.

Беспомощность стала политической атмосферой, да и себя тогда я вижу среди ее порождений. Глядя на государственность 1993 года, я презирал наше бессилие остановить распад советского узуса и унижения на столичной сцене, не говоря уже про Басаева и Кавказ. Накапливалось стремление обратить слабость в силу одним ударом, в обход политики. Ответ искали в магических формулах: «Вор должен сидеть в тюрьме!», «Порядок во власти – порядок в стране!», «Вертикаль власти!» Что это за «власть», чем сильна? И почему она тем признаннее, чем разрушительней действует?

Неполитическую политику вели импровизированно, с верой, что из упущенной ситуации можно еще выйти победителем. Картину победы готовим заранее, ведь фактической победы может не быть! Яркая сцена триумфа закладывалась в финал государственного проекта. Появляется инженер картины – политтехнолог и визажист, ответственный за то, чтобы «триумф не отклеился».

Владислав Юрьевич Сурков в 2000 году поднимал бокал За обожествление власти! – а не народа. Народ заместили композитным электоратом. Политтехнологи набирали нужную для большинства массу избирателей, медийщики ее склеивали в аудиторию, социологи с готовностью подтверждали цифры того и другого. Нулевые годы взошли на дизайнерском блефе. На блефе держались позиции Кремля в мире и внутри страны. Блеф выглядел силой по остаточному принципу, будучи лишь искусством увертки. Итоги видны теперь.

Как вдруг Команде понадобился «народ», и вот его заново насаждают в Системе РФ. Ряженые пролетарии Урала неубедительны, еще смешней воцерковленные байкеры и православные банкиры, которых ищут с Интерполом. Идеологию активно внедряют в «народ», но та ничтожна, раз утрачена связь идеи и силы.

глосса б: В российской политике картография слабых мест сбивает с толку. На сцене бесстрашные рыцари в сияющих латах; их немощи скрыты. Мифы оппозиции зато повествуют о ее утонченной слабости под гнетом неприступной власти. Но «слабый» Ельцин взял власть, цинично переиграв легитимного Горбачева в неприступном Кремле. Понять происходящее в РФ иногда проще, анализируя интриги слабых, а не их силовые ресурсы.

На слабость Команды безошибочно указывает радикализм. Радикальность у нас признак игрока, не уверенного ни в своих правах, ни даже в шансах. Власть слаба, но радикальна – ее враги скромны в пожеланиях и рады бы ей чуть помешать. (Удальцов и Лимонов – не радикалы, а пешки в игре истинных радикалов Команды.) Кремль – обитель слабостей, где силы нет. Зато в критических ситуациях за ней туда пойдут, и тогда она там появляется. Идут с деньгами, с «обеспечением голосований», с присягой на верность. Идут за безудержной волей к простым решениям и принятию мер.

Попытки понять роль Кремля не учитывают, что речь идет о латентном радикале. Основания власти потеряны, и Президент в поисках силы, которой нет, соскальзывает в крайности, кажущиеся простыми. Сокрушительные зигзаги власти взрывают порядок там, где ничто не предвещало беды. Так, ликвидация Высшего Арбитражного суда не кажется Путину ничем радикальным. Подкручивая гайки, наш консерватор, кажется, посрывал с них резьбу.

глосса в: Чем ближе к проигрышу азартный игрок, тем яснее ему, как выиграть. Поскольку былые выигрыши сопровождала ясность, ясность к выигрышу и ведет. Простота безупречна, а кто ее отрицает – лжец: нас хотят лишить победы? Радикализуем поведение и удвоим ставки!

Тут настает катастрофа политики – либо катастрофа, которой политик с выгодой овладевает. Так Сталин в обвале 1930 года выступил спасителем крестьянина от сталинской же коллективизации – каков Зигзаг! Герою-катастрофе нечего ликвидировать, нужно лишь ею овладеть. Он сам выбирает, куда натравить беду и кого от нее спасти.