Александр Нагорный - Холодная война 2.0. Стратегия русской победы Страница 9

Что касается современной России, то, судя по проводимой в ней финансовой политике, задачи обеспечения финансовой безопасности в ней никогда серьёзно не ставились. Ошибочность такой политики более чем очевидна, и на фоне ужесточающихся финансовых войн существует необходимость в её кардинальном изменении. Финансовые войны – это не Олимпийские игры, в которых важна не победа, а участие. Поскольку следствием поражения в финансовых войнах является эксплуатация проигравших народов, России сегодня как воздух нужна новая финансовая политика, позволяющая не просто участвовать в финансовых войнах, а побеждать в них.

В качестве основной задачи должно фигурировать создание качественной суверенной национальной финансово-банковской системы.

Система должна обеспечивать решение следующих задач:

1. создание полноценной национальной валюты и её поддержание в стабильном и конкурентоспособном состоянии;

2. насыщение экономики и рынка качественной денежной массой в объёме, необходимом для их полноценного функционирования и развития;

3. создание условий, обеспечивающих интенсивное образование конкурентоспособного национального финансового капитала, номинированного в национальной валюте;

4. обеспечение финансовой самодостаточности и безопасности России;

5. создание национальной экономике условий для осуществления финансово-экономической экспансии.

Для реализации заявленных президентом целей темпы ежегодного прироста ВВП должны составлять не менее 8 %, что требует прироста инвестиций не менее чем на 15 %. Для этого необходим опережающий прирост кредита, что, в свою очередь, предполагает ремонетизацию экономики. Мировой опыт успешного перехода национальных экономик из отстающих в передовые свидетельствует о необходимости увеличения нормы накопления до 35–40 % ВВП, что всегда достигалось соответствующим увеличением объёма кредита до 100 % ВВП и выше. Этот скачок Россия вполне могла бы совершить, опираясь на имеющийся научно-технический потенциал и сверхприбыль (природную ренту), получаемую от экспорта сырьевых товаров. Для этого предприятия должны иметь возможность привлекать кредиты для финансирования инновационных проектов и необходимые для развития инвестиции.

Следует отметить, что Россия обладает уникальными возможностями, способными обеспечить ей достижение перечисленных целей. В первую очередь это её огромные богатства, большинство которых, в отсутствие необходимых для этого инфраструктурных и правовых условий, не формализованы, не капитализированы и не вовлечены в процесс экономических отношений, соответственно, не создают добавленной стоимости, что существенно снижает эффективность национальной экономики в целом [8]. Именно эти богатства, вовлечённые в экономику, и должны стать «лошадью», которая вытянет «телегу» реиндустриализации.

Санкции США и ЕС дают уникальную возможность исправить перекосы в российской финансовой системе с огромной выгодой для нее. Ведь Россия является донором, а не реципиентом мировой финансовой системы, и отказ от этого донорства позволит существенно увеличить внутренние инвестиции.

Владимир Овчинский, Елена Ларина

Холодная война 2.0

(Доклад Изборскому клубу)

В мировом информационном пространстве, от масс-медиа до академического дискурса, – всё чаще мелькает знакомый из прошлого термин «холодная война». Он понемногу входит в обиход российских «фабрик мыслей», выступления политиков, сообщения телевизионных и интернет-новостей. Представляется, что возврат термина «холодная война» имеет две стороны. Одна из них связана с его удобством для фиксации обществом и различными структурами власти реального состояния дел в мире, усиления конфронтационных тенденций между Россией и Западом, резкого нарастания их конфликтного потенциала. В таком коммуникативном плане характеристика нынешней ситуации как «холодной войны 2.0» вполне оправдана и эффективна.

Однако есть и вторая сторона дела. «Холодная война», как известно, представляла собой вполне определенный, детерминированный историческими обстоятельствами, тип острого конфликта между мировыми капиталистической и социалистической системами. Этот конфликт базировался на отказе от традиционных прямых вооруженных столкновений между сторонами конфликта, на их переносе в иные регионы и сферы соперничества с использованием идеологических, экономических и иных инструментов. Сегодня ситуация коренным образом изменилась. Появились такие летальные вооружения, которые никак не связаны с традиционными видами оружия и могут использоваться скрытно, в том числе без обнаружения реальной стороны, стоящей за применением этого вооружения. Наиболее известный пример такого оружия – кибератаки. На подходе – психофизиологическое, климатическое оружие и т. п.

Произошли также тектонические изменения в экономической, социальной политической и иных конфигурациях мира. В докладе Центра разработки концепций и доктрин Министерства обороны Великобритании «Глобальные стратегические тенденции – 2045» (Global strategic trends – out to 2045), опубликованном в сентябре 2014 года, особо отмечено, что за ближайшие 30 лет ситуация на планете станет значительно более взрывоопасной, а количество зон конфликтов и локальных войн будет только возрастать.

В этих условиях термин «холодная война», по сути, описывает вчерашнюю реальность и скрывает существо дела. Как отметил в сентябре 2014 года ведущий военный теоретик, консультант Пентагона и правительства Израиля Мартин Ван Кревельд: «В современном мире больше нельзя провести грань между войной и миром, и в этом смысле привычные нам понятия горячей и холодной войны утеряли смысл. Мир всё в большей степени перманентно оказывается в ситуации непрекращающегося, но в значительной мере скрытого насилия» [9].

Соответственно, можно сделать вывод о том, что массированное использование на Западе термина «холодная война» является средством психолингвистического воздействия на российское экспертное сообщество и российский политический класс, элементом рефлексивного управления: мол, вы проиграли в прошлой «холодной войне», значит – обязаны проиграть и в этой. Поэтому, используя термин «холодная война», следует помнить, что он – всего лишь обертка, внутри которой прячется новое, принципиально иное содержание, гораздо более опасное для России.

Отличие связано прежде всего с тем, что приход к власти администрации Б.Обамы означал принятие на вооружение правящей элитой США радикальной доктрины американской исключительности. Об этой исключительности Барак Обама сказал в первой же своей речи в качестве президента США и с тех пор не устает повторять этот значимый термин во всех ключевых выступлениях.

Иногда даже искушенные аналитики за рубежом и в России делают вывод о том, что американская исключительность – это не более чем пропагандистский штамп и риторический прием. Однако, это не так. В соответствии с американской политической традицией частое использование столь значимых терминов показывает на появление принципиально новой внешнеполитической доктрины. Эта доктрина представляет собой следующий и еще более, если можно так выразиться, фундаменталистский вариант привычной концепции однополюсного мира.

Концепция однополюсного мира, лежавшая в основе практических действий на мировой арене администраций Б.Клинтона и Дж. Буша-младшего, предполагала иерархическую, пирамидальную структуру строения субъекта политического действия. На ее вершине в соответствии с завещанием, сформулированным в знаменитой книге Джона Уинтропа «Город на холме», написанной еще в 1630 году, должны находиться Соединенные Штаты. Ниже – их союзники «первой руки», еще ниже – союзники «второй руки», а в самом низу – поверженные соперники и противники, которые должны при малейших признаках неповиновения наказываться. Пирамидальная конструкция однополюсного мира не исключала и даже предполагала наличие на всех своих этажах субъектов, обладающих политической волей и возможностями к действию.

Доктрина американской исключительности предоставляет право быть субъектом стратегического действия только лишь США. Остальные страны, в конечном счёте, должны выполнять роль инструментов в реализации исключительного права Америки устанавливать идеалы, сформулированные в ее Декларации о независимости.

Нетрудно заметить, что доктрина американской исключительности появилась и была обнародована вскоре после исторической Мюнхенской речи В.В.Путина. Разумеется, post hoc non propter ergo hoc («после того – не значит вследствие того», лат.), но в значительной мере «доктрина Обамы» была именно ответом на сформулированное Президентом РФ видение современности и будущего как сложного, взаимозависимого существования и развития равноправных цивилизационных миров, каждый из которых имеет собственную логику развития, ценности и суверенные права. По сути, выступление В.В.Путина явилось обнародованием первой за столетие российской внешнеполитической доктрины, основанной на традициях отечественной геостратегической мысли, восходящей к работам К.Леонтьева, Н.Данилевского и ряда других авторов.