Александр Орлов - Факты против мифов: Подлинная и мнимая история второй мировой войны Страница 9

Иными соображениями в отношении Чехословакии руководствовались реакционные политики в Лондоне и Париже. Они поспешили прийти на помощь Гитлеру под видом организации «посредничества» между Германией и Чехословакией. Летом 1938 года представителем английского правительства, прибывшим в Прагу, были разработаны рекомендации, согласно которым Чехословакия должна была принять германские условия и передать Германии часть Судетской области. Эти рекомендации были поддержаны правительствами Англии и Франции. Такая позиция западных держав еще более усилила наглость фашистов. 13 сентября гитлеровцы инспирировали мятеж судетских фашистов, а после его подавления чехословацкой армией стали открыто угрожать Чехословакии вооруженной расправой.

На встрече с Гитлером в Берхтесгадене 15 сентября 1938 года британский премьер-министр Н. Чемберлен согласился с требованиями главы «третьего рейха» передать Германии часть чехословацкой территории, где более 50 процентов населения составляли лица немецкого происхождения. Чемберлен обещал Гитлеру, что после обсуждения этого вопроса в правительствах Англии и Франции он обеспечит принятие гитлеровских требований чехословацким правительством. После переговоров 18 и 19 сентября 1938 года в Лондоне правительства Англии и Франции вручили чехословацкому правительству ультиматум, который предписывал удовлетворить притязания Германии якобы в «интересах европейского мира» и дальнейшего существования Чехословакии. Положительный ответ на ультиматум ожидался не позднее 21 сентября, когда должна была состояться следующая встреча Чемберлена с Гитлером. Французские правящие круги, одобрившие этот позорный ультиматум, не только растоптали свои обязательства перед Чехословакией, но и стали соучастниками гитлеровского шантажа.

Народ Чехословакии под руководством коммунистов решительно выступил против посягательств западных держав на территориальную целостность страны. «То, что сейчас советуют из Лондона, по своим размерам нисколько не меньше того, чего можно было бы требовать от Чехословакии в случае проигранной войны», — заявил Генеральный секретарь ЦК КПЧ Клемент Готвальд, выступая 19 сентября в Национальном собрании Чехословацкой республики. «Мы знаем, — продолжал он, — что Советский Союз не будет колебаться в выполнении существующих договорных обязательств. Мы добровольно не дадим расчленить республику. Если на нас нападут, мы будем защищаться. Если мы будем защищаться, мы не будем одиноки».

Под натиском народа правительство Чехословакии вынуждено было прибегнуть к тактике лавирования. Президент страны Э. Бенеш заверял представителей СССР, что «капитуляция исключена», но настаивал на уточнении советской точки зрения по вопросу предоставления советской военной помощи Чехословакии. Вечером 20 сентября ему было официально сообщено о готовности СССР выполнить свои обязательства по договору о взаимной помощи, то есть вопреки утверждениям фальсификаторов правительство Советского Союза не «опоздало с ответом». Однако 21 сентября Бенеш объявил, что Чехословакия принимает англо-французские требования.

Это известие вызвало в стране волну массовых демонстраций протеста и забастовок. Тем временем аппетиты нацистов росли. 22 сентября на новой встрече с Чемберленом Гитлер потребовал передать Германии всю Судетскую область и отдать часть чехословацкой территории хортистской Венгрии и панской Польше. Чехословацкое правительство под давлением народных масс объявило всеобщую мобилизацию, однако продолжало капитулянтскую линию и лишь делало вид, что намерено защищать республику.

В разгар мобилизации Советское правительство еще раз заявило, что СССР готов немедленно оказать помощь Чехословакии, если ее правительство попросит об этом. Однако этого не произошло. Английские и французские правящие круги продолжали оказывать давление ла Чехословакию, добиваясь от нее уступок гитлеровской Германии. Буржуазное правительство Чехословакии оказалось неспособным поставить национальные интересы страны выше своих классовых интересов. На Мюнхенской конференции, проходившей 20–30 сентября, куда даже не позвали представителей Чехословакии, было принято соглашение, обязывавшее чехословацкое правительство немедленно выполнить территориальные требования фашистской Германии, а в течение последующих трех месяцев удовлетворить территориальные притязания Польши и Венгрии.

Между тем Чехословакия обладала большими возможностями для отпора агрессору. Она имела сильную оборонную промышленность, мощные укрепления на германо-чехословацкой границе. В сентябре 1938 года чехословацкая армия насчитывала 2 миллиона солдат и офицеров (45 дивизий), на ее вооружении находилось 1582 самолета, 469 танков. Моральный дух армии, как и всего народа, был высоким. Народные массы были уверены в помощи СССР.

В это время в западных районах Советского Союза с целью оказания немедленной и эффективной помощи Чехословакии в полную боевую готовность было приведено 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, соединения танковых войск и авиации. Германская же армия должна была по плану «Грюн» выделить для нападения на Чехословакию 39 дивизий, 2400 самолетов и 720 танков. Таким образом, наличие у Чехословакии мощных оборонительных сооружений, крупных, хорошо обученных и оснащенных вооруженных сил и, главное, готовность Советского Союза прийти на помощь чехословацкому народу позволяли ей успешно отразить гитлеровскую агрессию. Но буржуазное правительство страны и лично президент Э. Бенеш предпочли капитуляцию перед фашистской Германией.

Пытаясь ввести в заблуждение общественное мнение, англо-французские «миротворцы» изображали мюнхенское соглашение как «шаг в направлении обеспечения мира». Однако эта ложь была разоблачена уже в те дни. 4 октября 1938 года «Правда» писала: «На растерзание агрессорам — Германии и ее союзникам — отдана целая страна, отдана Чехословакия, верившая в благородство правительственных кругов Англии и Франции». Действительно, не прошло и полугода, когда 15 марта 1939 года германские войска, растоптав англо-французские «гарантии», вторглись в Чехословакию и ликвидировали ее как самостоятельное государство.

Особо следует остановиться на позиции, которую заняли в мюнхенском вопросе США. Буржуазная, особенно американская, историография стремится создать впечатление, будто США стояли в стороне от капитуляции «в рассрочку». «Президент Д. Ф. Рузвельт подумывал о том, чтобы предложить свои услуги в качества арбитра, — пишет Дж. Финдлинг, — но ограничился посланием заинтересованным сторонам, выразив уверенность, что все проблемы будут урегулированы мирным путем» [45]. США «оставались в стороне от европейского беспорядка» и «предвидели возможную для себя роль лидера нейтрального арбитражного блока», — заявляет англичанин Д. Рейнольде [46].

Но США отнюдь не стояли в стороне! Узнав, что заядлый антисоветчик Чемберлен приглашен в Мюнхен Гитлером для завершения сделки, Рузвельт, по словам американского историка Р. Шульзинджера, «с удовольствием отреагировал» на эту новость, направив английскому премьеру телеграмму из двух слов: «Гуд мэн!» («Молодец!») [47] Рузвельт, писал в те дни американский реакционный историк Ч. Бирд, «если не буквально, то по существу направился в Мюнхен вместе с Чемберленом и Даладье» [48].

Западным державам казалось, что их политика, направленная на то, чтобы разрешить свои империалистические противоречия с Германией за счет СССР, удалась. Общее настроение в США после Мюнхена, отмечает Шульзинджер, сводилось к тому, что «самый плохой мир лучше войны». Но Мюнхен не означал даже плохого мира. «Ошеломляющее покорение Европы Германией превратило американскую политику в руины», — вынужден констатировать Д. Рейнольде [49].

Все сказанное позволяет достаточно убедительно опровергнуть те «неточности», которые содержатся в вышеприведенной «характеристике» мюнхенского соглашения.

«Умиротворение» действительно стало «грязным словом», но оно стало таким задолго до второй мировой войны, ибо его антисоветский смысл был очевиден для всех.

«Умиротворение» означало не «наивность, слабость и благие пожелания». Оно, наоборот, означало преднамеренную, корыстную, зловещую политику западных держав в отношении СССР. Следует, на наш взгляд, согласиться с историком из ФРГ М. Фройндом, который отмечает, что Мюнхен был не просто «большой капитуляцией» Запада. По выражению историка, «исключение СССР из европейского концерта держав» свидетельствовало о намерении «дать Гитлеру свободу действий на Востоке» [50].

Но кто дирижировал на этом крайне печальном концерте? Отнюдь не Чемберлен и даже не Гитлер, оказавшийся, по западным буржуазным стандартам, «плохим», «нетрадиционным» политиком. Подлинным дирижером в Мюнхене был международный империализм. Именно он был инициатором сговора Запада с агрессивными государствами, в первую очередь с Германией. Мюнхенское соглашение означало дальнейшее поощрение германской агрессии, открывало гитлеровцам шлагбаум для похода против СССР.