Алексей Пушков - Гроссмейстеры Зазеркалья Страница 9

Классический капитализм, как мы помним, действовал по принципу «Товар — деньги — товар». Новый капитализм выдвинул другую формулу, которая обещает быстрое, стремительное обогащение: «деньги — ценные бумаги — деньги». В этой системе главный критерий успеха — уже не товар, главный критерий успеха — прибыль, а точнее — сверхприбыль. Еще недавно на Западе смеялись: мол, в России, в условиях ее дикого капитализма, никто не хочет работать менее чем за 100 процентов прибыли. Теперь же выясняется: такова же логика и лидеров западного, якобы добропорядочного приличного бизнеса. «Бог умер!» — заявил 100 лет назад Фридрих Ницше. Но за минувшие сто лет было изобретено новое божество — сверхприбыль.

«Кризис повсеместно обнажает мерзости капитализма, — писал журнал «Шпигель». — Мания величия, жажда наживы и тяга к спекуляциям не были проблемами отдельно взятых стран».

Напомним, что все началось, когда у власти в Великобритании оказалась Маргарет Тэтчер, а в США — Рональд Рейган. Тогда-то и была взята на вооружение доктрина неолиберализма и свободного рынка. Что было причиной появления такой доктрины? Их было несколько.

Мировая капиталистическая система считала себя находящейся в осаде! В западном обществе были популярны левые и социалистические идеи. В 1976 г. в Италии компартия получила на выборах 33 % голосов. И фактически для половины городов страны, где мэрами стали коммунисты, превратилась в правящую.

Коммунисты серьезно проявляли себя и в других странах Запада. В 1968 г. на президентских выборах во Франции их кандидат Жак Дюкло получил 25 % голосов. Это сейчас иногда кажется, что капитализм на протяжении второй половины XX века чувствовал себя уверенно и спокойно. Но это не так. Во второй половине 70-х, после поражения США в Индокитае, началось то, что в ЦК КПСС назвали расширением социалистической системы. Никарагуа, Ангола, Эфиопия, Камбоджа, Лаос, Вьетнам; укрепляющийся Китай…

Ситуация требовала ответа на эту угрозу. И он был найден — по-своему гениальный. «Вам не нравится капитализм? Тогда мы дадим вам не меньше, как того требуют левые, а больше капитализма! Вместо социализма вы получите деньги», — так или примерно так заявили тогда Рейган и Тэтчер.

То есть ценностям коллективной (в частности, профсоюзной) самозащиты и социальной солидарности противопоставлялись иные. А именно — индивидуализм, частная собственность, свободный рынок и неограниченная свобода делать деньги. В советские времена у нас много говорилось о неуемной жажде накопления на Западе, об алчности капиталистической системы. Мы считали это пропагандой. Но задача капитализма, действительно, генерирование прибыли и сверхприбыли.

Однако сверхдоходы никак не сочетаются с нравственностью. Да, под влиянием СССР, коммунистических и социалистических движений на Западе была создана довольно мощная структура социальной защиты. В XX веке капитализм вообще претерпел очень большую эволюцию, и социальный сегмент западного капитализма сегодня довольно значителен. Там поняли: лучше делиться с неимущими, чем переживать результаты их восстаний. Современный капитализм создал систему социальных амортизаторов. Но это вовсе не значит, что его внутренней логикой являются нравственность и ответственность.

Сегодня большое возмущение вызывают гигантские бонусы, которые выплачивали себе банкиры, предприниматели, главы концернов. Иногда они достигали десятков миллионов долларов. Сейчас в условиях кризиса, когда государство выделяет десятки и сотни миллиардов этим обанкротившимся и полуобанкротившимся фирмам, такие бонусы выглядят как вызов общественному мнению. В благодатные времена на них закрывали глаза. Теперь иначе. Многие в США и Европе думают: «Вот эти люди, которые привели экономику к краху, они еще и выплачивали себе дополнительные гигантские суммы». И самое поразительное — продолжали выплачивать даже в 2008 г. в разгар кризиса. Вот вам и вся нравственность.

Нравственный капитализм создать невозможно, потому что за 30 лет мировая финансовая и предпринимательская элита привыкла к сверхдоходам — и создала, как уже говорилось, «идеологию гламура». Обратите внимание на западное кино. Оно постоянно пропагандирует идеал индивидуалиста, который стремится любым способом получить как можно больше денег. Тот же Оушен со своим все растущим числом друзей-подонков все время грабит банки. И играет его обаятельный Джордж Клуни. Современные герои — это грабители банков!

Точно так же действуют финансисты, предприниматели: создание непрозрачных схем, уход от налогов, офшоры, спекуляция — все что угодно. Самое главное — прибыль. Если добился сверхвысокой прибыли — ты герой современного общества. А если платишь налоги и у тебя норма прибыли пять процентов — ты идиот.

Такова мораль неолиберализма. От сверхдоходов никто не откажется. Сейчас привлекут государство, деньги налогоплательщиков — за их счет подтянут, подмажут, подправят, подремонтируют эту систему. Примут несколько регулирующих законов. Чуть-чуть ужесточат условия для рискованных биржевых и финансовых игр. Но в принципе система останется той же. Потому что мораль и психология, которые выработались за последние тридцать лет, не изменились. Люди думают: ну вот, сейчас пройдет три года, а затем мы вернемся в тот прекрасный мир, в котором жили последние десятилетия и который позволял нам из воздуха сколачивать гигантские состояния. И все пойдет по-прежнему до следующего катастрофического кризиса.

К бессовестным банкирам возмущенное общество требует ныне принять самые жесткие меры. Но не беспокойтесь; жертв не будет. Как не будет и серьезной перестройки капитализма. Здесь немного помажут, тут слегка подшлифуют, примут пару новых законов, и бросят несколько триллионов на спасение той самой финансовой системы, которая обрушила мировую экономику. И все останется примерно как было.

Еще древние учили: за каждым преступлением ищете — «Кому выгодно». И можно быть уверенным: те, кому эта система выгодна, не дадут ей умереть.

Свободный рынок во всем своем великолепии

Накануне встречи «большой двадцатки» в Лондоне наметился большой разлом. Разлом между США, где власти хотят финансовыми вливаниями увеличить потребительский спрос и за счет этого выйти из кризиса, и Европой, где склонны меньше тратить, зато принять жесткие меры, регулирующие деятельность бизнеса. «Атлантический раскол по поводу стимулирования экономики растет», — пишет британская «Файненшл таймс». Особняком стоят Россия и Китай. Их главная идея — искать замену доллару как единственной резервной валюте и положить конец однополярному экономическому порядку. Что не находит поддержки ни у администрации Обамы, которая в принципе выступает против замены доллара, ни у европейцев или японцев, которые пока не верят в возможность такой замены. «Вот так компот, три тысячи чертей!», — сказал бы, глядя на все это поручик Ржевский из «Гусарской баллады». И точно — компот.

Ощущение компота усугубляется тем, что в той стране, где должны задавать тон в перестройке механизмов управления экономикой, похоже, этого делать не собираются. Закачивая сотни миллиардов из казны в спасение частных кампаний, американские власти, судя по всему, решили просто поставить на рельсы все тот же поезд, который с этих рельс только что сошел. Разве что добавив пару-тройку тормозов. Но сам поезд переделывать не собираются. Страна, из которой исходит кризис и которая находится в центре циклона, не торопится вводить жесткое регулирование своего финансового сектора, где зафиксированы самые большие аферы, злоупотребления и просто-напросто преступления. Мы должны остаться верны принципам свободного рынка, — говорит главный экономический советник Обамы Ларри Саммерс. — «Наша задача — лишь избавиться от его эксцессов».

Однако, возникает вопрос: а Боб Мэдофф, например, этот седовласый проходимец, который создал самую крупную пирамиду в мире, обворовал своих вкладчиков на сумму от 50 до 60 миллиардов долларов и теперь ждет приговора суда, — это символ свободного рынка или его эксцесс? Люди типа Саммерса скажут: конечно же, эксцесс! Не уверен. Ведь еще год тому назад Боб Мэдофф был как раз одним из самых ярких символов свободного рынка. В эксцесс он превратился лишь благодаря кризису. Не будь кризиса — воровал бы себе и воровал — да еще как! с полетом и размахом, — и пользовался бы почетом и уважением. Не случайно Комиссия США по ценным бумагам и биржам никак не реагировала на так называемый бизнес Мэдоффа, хотя указаний на жульнический характер его деятельности было выше крыши.

Вот свидетельство следователя по финансовым махинациям Гарри Маркопулоса перед американскими конгрессменами: «Комиссия никогда не была способна задержать Мэдоффа. Он мог пропасть с сотней миллиардов долларов, и об этом никогда не узнали бы. Мне не потребовалось и пяти минут, чтобы понять, что передо мной мошенник». Однако официальные службы предпочитали этого не понимать. Мэдофф был очень известной и очень влиятельной фигурой на Уолл-стрите, он мог загубить любую карьеру и руководство Комиссии просто боялось его трогать. По словам Маркопулоса, комиссия на деле «…подчиняется той отрасли, которую обязана контролировать», и боится вести дела против предпринимателей.