Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские Страница 11

О лошадях подробно писать не стану: все Романовы, и мужчины, и, начиная с Анны Иоанновны, женщины тоже, были прекрасными наездниками и к лошадям относились с трогательной заботливостью. А вот отношение к собакам и кошкам постепенно эволюционировало.

Похоже, у нас все начинается с Петра. Первый – он во всем первый. Именно он привез из Голландии первого кота и поселил его в первом своем Зимнем дворце. Он настолько обожал своих собак, дога Тиграна и левретку Лизетту, что приказал их забальзамировать. Этот человек, обладавший не самым мягким характером, подверженный приступам неудержимой ярости, ни разу в жизни не обидел ни одно животное.

Второй и тут была Екатерина. Ее всегда окружали собаки. Особенно она любила левреток и болонок, подтверждая тем самым мнение современных психологов, что люди сильные, самодостаточные, предпочитают маленьких собачек, а одержимые комплексами, прежде всего комплексом неполноценности, выбирают псов больших и свирепых.

Первых левреток ей привез из Лондона в 1770 году доктор Димсдаль, прославившийся тем, что сделал первые в России прививки оспы (государыне и ее сыну). С тех пор она держала их около полудюжины, а иногда и больше. Эти маленькие, изящные борзые были любимцами коронованных особ Европы, куда попали когда-то из древних Египта и Рима, а много позднее были завезены и в Россию, где и получили имя «левретка», что по-французски означает «игрушка ветра». Спали любимцы Екатерины рядом с ее кроватью на розовых атласных матрасах, обшитых кружевами. О том, что императрица вышла гулять, оповещал звонкий лай бегавших рядом с ней собак. Слышен он был в самых отдаленных уголках парка.

В письме Гримму Екатерина писала: «Я всегда любила животных. Животное имеет гораздо более ума, нежели это предполагают. И если оно когда-нибудь имело бы право говорить, так это – Сир Том Андерсон (родоначальник семейства любимых левреток царицы. – И. С.). Ему нравится общество, в особенности общество его собственной семьи. Он выбирает из каждого нового выводка самых умных и забавляется с ними; он их воспитывает, заставляет усваивать свой нрав, свои привычки. В дурную погоду, когда каждая собака чувствует наклонность ко сну, он не ест и не дает есть менее опытным. Если находит что-нибудь забавное – он занимает их; если находит траву, полезную для их здоровья, – ведет их к ней. Вот сколько признаков ума, которые я сто раз наблюдала».

В другом письме она рассказывала Гримму, что присланные им перчатки валяются на диване «и забавляют внуков Сира Тома Андерсона и в особенности Лэди Андерсон, которая в свои пять месяцев представляет из себя маленькое чудо и соединяет в этом возрасте все добродетели и пороки своей знаменитой породы. Она уже сейчас рвет все, что находит, всегда бросается и хватает за ноги всех, кто входит в мою комнату; охотится за мухами, птицами, оленями и тому подобными животными вчетверо больше ея и одна производит больше шума, чем все ея братья, сестры, тетка, отец, мать, дед и прадед вместе взятые. Это полезная движимая собственность в моей комнате, так как она забавляется всякими пустяками, которые следует унести из моей комнаты, не нарушая обычного течения моей жизни».

Она восхищалась проказами своих любимцев: «Вы меня извините, что вся предыдущая страница так плохо написана: мне чрезвычайно мешает в эту минуту некая молодая, прекрасная Земира, которая садится как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет свои лапы мне на бумагу».

Прекрасная Земира не забыта и сегодня. Ее статуэтка, изготовленная на Петербургском императорском фарфоровом заводе в дар Екатерине, хранится в Большом дворце в Петергофе. Летом в Петергофском парке проводят ставший уже традиционным праздник «Игрушка ветра», посвященный Земире. На нем выбирают и награждают самых красивых левреток.

Любила Екатерина и кошек. Про кота, которого подарил ей Потемкин, она сообщала, что «изо всех котов – кот самый веселый, умный и нисколько не упрямый».

В «Воспоминаниях» мадам Виже-Лебрен, которая во время своего пребывания в Петербурге жила напротив Зимнего дворца (об этой французской художнице речь впереди), среди прочих наблюдений есть и такое: «Когда императрица возвратилась в город, я видела, как она каждое утро открывала форточку и бросала хлебные крошки воронам, которые целыми сотнями ежедневно и в определенный час слетались за своим пропитанием».

У Екатерины было свойство, которое поражало современников: животные, даже видевшие ее впервые, шли к ней, будто загипнотизированные, старались прикоснуться, прижаться. Впрочем, это ее магическое свойство распространялось и на людей. Если она хотела кого-то очаровать, ей это удавалось без труда.

Сейчас среди более чем полусотни своих сородичей, традиционно охраняющих Эрмитаж от грызунов, живет красавица кошка по имени Царица Екатерина. В музее помнят о том, что статус охранников картинных галерей придала кошкам именно Екатерина. На прокорм хвостатой охране и на жалование служителям, обязанным ухаживать за животными, с легкой руки именно Екатерины до самой революции 1917 года из государственной казны выделяли весьма солидные суммы.

У Павла I была любимая беспородная собака, которая следовала за ним всюду, и Мария Федоровна вынуждена была терпеть ее присутствие даже в супружеской спальне. Адмирал Александр Семенович Шишков вспоминал: «Чудная собака сия достойна того, чтобы о ней упомянуть. Она, увидя однажды государя, идущего по двору, подбежала к нему и маханием хвоста изъявила ему свою радость. Он ее погладил. Она, как будто бы получа через то позволение, пошла за ним на лестницу, в комнаты и в самый кабинет его. Он дал ей волю и не отгонял от себя. С тех пор она от него не отставала и в короткое время из робкой и боязливой так сделалась смела и спесива, что никто, кроме него, дотронуться до нее не мог; на всякого она огрызалась и кусала… Она любила спектакли и ни одного из них не пропускала; сидела в партере на задних ногах и смотрела на игру актеров, как будто бы понимая их речи и действия. В день смерти императора, никуда прежде из дворца не отлучаясь, она вдруг пропала, и никто не знает, куда девалась».

Любимый пес Александра II, черный сеттер Милорд, умер от тоски, когда обожаемый хозяин, уезжая в 1867 году на Всемирную выставку в Париж, вынужден был на время оставить его дома. Любимая собака Александра III, белая с подпалинами лайка Камчатка, погибла в железнодорожной катастрофе, в которую попала царская семья в 1888 году.

А вот с последним императором – сложнее. В детстве и юности у него тоже были любимые собаки. Потом… потом собаки были только для дела – Николай Александрович, как дед и отец, был страстным охотником. Министерство двора в конце каждого года составляло списки охотничьих трофеев. В этих списках вслед за медведями, оленями, волками следовали вороны, за ними – бродячие или потерявшиеся собаки и кошки. Сколько? Точные данные есть только за 6 лет. Так вот, за эти годы император застрелил в Царском Селе и Петергофе 20 547 ворон (какова скрупулезность подсчетов!), 3786 собак и 6176 кошек. Очень часто «охотился» он в присутствии супруги, последней немецкой принцессы, осчастливившей русский трон.

Чудовищно? Похоже, так выплескивалась тщательно скрываемая агрессивность кроткого монарха. Но комплексы мужчин меня не занимают. А вот что испытывала супруга императора – интересно. Неужели наслаждалась видом залитых кровью трупов несчастных животных? А если нет, почему не прекратила бойню? Ведь ее влияние на супруга было безгранично.

Рассказывали, что однажды, увидев забавы венценосного семейства, кто-то из охраны сказал: «Бог все видит. Он накажет!» Они – не услышали.

Но возвращаюсь к Екатерине. Летом 1756 года невольное предательство любимой собачки обошлось для неосторожных любовников без последствий: свидетелями-то были друзья. Но через два года случилась беда. Обычно граф, пробираясь в Ораниенбаумский дворец на свидание с возлюбленной, надевал широкий плащ и белокурый парик. Когда часовые спрашивали его: «Кто идет?», он отвечал: «Музыкант великого князя». Почти год это сходило ему с рук, хотя охрана во дворце была нешуточная: голштинское войско наследника российского престола насчитывало 5000 (!) идеально вымуштрованных солдат и офицеров.

Однажды Понятовскому не удалось обмануть караульных, его схватили и привели к Петру. Разумеется, рассказать обманутому мужу об истинных причинах своего тайного появления во дворце граф не мог. Великий князь, заподозрив, что иностранец покушался на его жизнь, собирался уже доложить об этом императрице и потребовать для несостоявшегося убийцы сурового наказания.

Екатерина была вынуждена вмешаться. В это время ее муж был страстно влюблен в Елизавету Воронцову. Екатерина, разумеется, не ревнует. Этот роман – избавление от омерзительного для нее «внимания» великого князя. Но вместе с тем Воронцова опасна: она имеет основания претендовать на роль официальной жены наследника. И если о связи с Понятовским станет известно, это прекрасный повод сослать Екатерину в монастырь, а на трон посадить новую супругу. Екатерина оказывается перед выбором: промолчать – значит дать расправиться с человеком, которого любит. Признаться, что той ночью он приходил к ней, – можно лишиться надежды на трон, о котором она мечтает уже 13 лет, ради которого столько терпела и готова терпеть еще. В первый раз ей предстояло выбирать между любовью и властью. В первый (и единственный) раз она выбирает любовь. Причем поступает весьма оригинально: рассказывает обо всем любовнице мужа. Та сообщает Петру Федоровичу. Результат неожиданный: то, что могло стать трагедией, обернулось фарсом.