В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную Страница 15

Пройдет совсем немного времени, и Хасар на полях Северного Китая проявит себя как полководец, а тогда, "благодаря заступничеству С’убедея перед рассерженным повелителем, Хубуту-Хасар избежал не только неминуемой казни, но даже простого наказания" [26]. В будущем у Чингисхана и Хасара найдутся причины обижаться друг на друга. И опять же Субэдэй поможет Хасару, когда тот совершит глупость: во время пиршества, спьяну приставая к Хулан-хатун, одной из жен каана, он "…брал ее за руки" [25, с. 520]. Хасару после своего неразумного поступка пришлось посидеть пару дней привязанному к ограде. Субэдэй тем не менее убедил Чингисхана освободить Хасара и более не наказывать. В "Алтан-тобчи" этот фрагмент изложен следующим образом: "Субэгэ-тэй-батур доложил владыке: "…Освободи же Хабуту Хасара от наказания". Такое слово он сказал. Владыка согласился…" [25, с. 521].

Между тем в главной ставке шаман Тэб-Тэнгри опять мутил воду, даже свой трон поставил на один уровень с седалищем Великого каана и попытался издавать вместе с ним общие указы. Да к тому же другого брата Чингиса — Тэмугэ-отчигина — унижал, на колени приказал перед собственной персоной поставить. Но тут терпение монгольского властелина закончилось, он "…вызвал в ставку зарвавшихся приближенных, и волхву сломали спину, а его отца [21] и братьев, пристрожив, простили" [2, с. 308]. Велика вероятность того, что именно Субэдэй, когда брыкающегося Тэб-Тэнгри потащили за дальнюю юрту, махнул рукой: давайте, мол, поскорей хребет ему ломайте!

Итак, сломав хребет оппозиции в буквальном смысле, Чингисхан продолжал консолидацию своего государства с дружественными народами. Так в 1209 году уйгуры переходят под его руку. "Индикут, владетель государства уйгуров, явился представиться двору [хана как вассал]" [12, с. 149] и тут же предложил нанести удар по государству Си С я, напав на тангутов с запада. И тогда же Чингисхан начинает с ними войну[22], "происходит окончательная обкатка армии в боевых действиях против городов и сильной армии тангутов, сравнимой с чжурчжэньской… побежденные тангуты, признавшие сюзеренитет Чингисхана, вынуждены выполнять его приказы, направленные на превращение Си Ся во вспомогательную силу против Цзинь, — в итоге монголы заставили тангутов начать войну против чжурчжэней. С китайцами Южной Суп завязываются отношения на основе общей враждебности к Цзинь, что довершает окружение Цзинь войсками античжурчжэньской коалиции во главе с монголами" [6, с. 282].

Таким образом, к 1210–1211 годам Чингисхан "…контролировал огромную территорию, размером с современную Западную Европу, но с населением всего лишь около миллиона человек и, вероятно, 15–20 миллионов голов скота. Он был не просто ханом татар, кераитов или найманов. Он стал властителем всего Народа Войлочных Стен, и для этой новой империи он принял имя, произведенное от названия своего собственного племени. Он назвал ее Екэ Монгол Улус, Великий Народ Монголов" [16, с. 153–154].

Великий Каганат был создан.

Отныне, обеспечив тылы и фланги, Чингисхан обратил свой взор на юг, где за Великой Стеной в огромных городах во владениях Алтан-хана хранились несметные богатства. Оставалось их только взять! Субэдэй-багатур, получив в командование полнокровный тумен, так же, как и его собратья по "цеху", готов был повоевать и на юге.

Глава вторая. Тумен Субэдэй-багатура

«После появления крупных контингентов воинов из консолидированных Чингисханом монгольских племен регулярной становится самая крупная армейская единица — тумен, насчитывающий, как правило, десять тысяч воинов. Командиров туменов (темников), как и тысячников, назначал сам каан. Однако в особых случаях такое назначение мог сделать или наместник Чингисхана, или командир отдельного корпуса или армии (состоявшей из нескольких туменов), который мог набирать воинов в завоевываемых местностях. В последнем случае такое назначение было временным, на период автономных действий такого отдельного корпуса, и требовало утверждения кааном после его возвращения» [6, с. 160]. В практике Субэдэя как командующего ему приходилось формировать крупные воинские соединения из местного населения, более-менее лояльного завоевателям и в Закавказье, и в Дешт-и-Кипчак, и в Китае.

Перед началом войны с империей Цзинь в постоянном ведении и непосредственном подчинении у Субэдэя находился тумен воинов. Возглавлять такое крупное воинское подразделение было очень почетно, но и ответственность за оказанное доверие была велика. Итак, наш герой, наряду с другими «военачальниками, вышедшими из простых солдат… стал командовать армией…[23] Командующему армией в знак его высокого положения давался большой барабан, в который разрешалось бить только по его приказу» [21, с. 35]. Кроме того, командиру тумена выдавался особый знак различия — пайцза. Пайцзы представляли из себя серебряные, позолоченные или золотые дощечки с изображением головы дракона или тигра и выдавались согласно званию или положению. У темника пайцза была «золотая с львиной головой. Кроме того у военачальников от тысячника и выше имелись личные знамена — бунчуки» [6, с. 166]. Субэдэй по распоряжению Чингисхана сам формировал то воинское подразделение, которым командовал. Вначале это была тысяча, ну а затем и тумен, который «собирался» по той же схеме.

Формирование начиналось всегда с десятки, которая «подбиралась строжайше. Это были либо люди одной юрты, либо, в крайнем случае, соседних. Они были родней, вместе росли, знали все друг о друге и чего можно ожидать от каждого в бою» [27, с. 37]. Представители различных племен, собранные в арбаны, будь то найманы, уйгуры, ойраты, кераиты и т. д., распределялись по разным сотням и тысячам, что исключало возможность ненужных контактов между недавними врагами монголов, и таким образом возможность заговоров или измены сводилась к минимуму. Впрочем, в войске Чингисхана, в котором за любую провинность можно было потерять голову, заговорщиков или недовольных не водилось. Ни один источник подобного не сообщает.

Но говоря о таком грозном боевом соединении, как монгольский тумен, нельзя забывать о главном, что состояло на вооружении этого самого тумена, а следовательно, и всего войска. Речь пойдет о монгольской лошади, без которой никакой империи от моря и до моря не было бы. Вот что по этому поводу пишет Лео де Хартог: «Военную мощь монголов составляли не только прекрасно обученные солдаты, но также лошади, которые были экипированы и никогда не подводили своих хозяев. Они были привычны к резко континентальному климату и особенностям окружающей среды. Приземистые и неказистые на вид животные с могучей шеей и толстой кожей благодаря своей силе и неприхотливости становились прекрасными помощниками, не требовавшими серьезного ухода во время кампаний. Эти небольшие лошади, вне всякого сомнения, способствовали блестящим победам монголов в тяжелой обстановке гористой местности и жестких погодных условиях. Лошади были неприхотливы. В условиях степи монголы могли иметь много лошадей» [4, с. 66]. Конечно же, в тумене Субэдэй-багатура с подвижным составом было все нормально, стоит только взглянуть на карту и проследить за маршрутами его походов и рейдов. Многие тысячи километров остались за его спиной, а крепконогие кони все несли и несли. История общения лошади и человека, насчитывающая несколько тысячелетий, подошла к своему определенному рубежу. Это была эра монгольского всадника, который знал цену тому, на ком он покоряет вселенную. Всего в состав тумена входило 30–40 тысяч голов лошадей и иных животных. На них передвигались, на них воевали ими питались. «Всякий раз, когда (татары) выступают в поход, каждый человек имеет несколько лошадей. [Он] едет на них поочередно, [сменяя их] каждый день. Поэтому лошади не изнуряются» [28, с. 69].

Выше было сказано, что без лошади никакой империи не было бы — не могла она возникнуть и без всадника. Без монгольского воина гении Чингисхана и Субэдэя так бы и сгинули в пучине истории, не окружай их эти сильные, выносливые, жестокие и в то же время абсолютно покорные воле своих господ люди, которым сама их природа, среда обитания и быт дали возможность перемещаться по суше, будь то степь, тайга или горы, в любое время года в любую точку той самой суши. «Монголы были идеально приспособлены для дальних путешествий — каждый воин вез с собой именно то, что было ему необходимо, и ничего больше. Кроме дэла, традиционного монгольского халата, они носили штаны, меховые шапки с ушами и сапоги с толстой подошвой. Кроме одежды, которая могла защитить воина в любую погоду, каждый из них вез с собой кремень, чтобы разводить костры, кожаные фляги для воды и молока, напильник для заточки оружия, аркан, чтобы ловить пленников или животных, иголку для починки одежды, нож, топорик и кожаный мешочек, в который все это паковалось. К тому же каждый арбан вез с собой небольшой шатер» [16, с. 185].