И. Кузнецов - Предания русского народа Страница 15

(С. Максимов)

Цел тот город до сих пор — с белокаменными стенами, златоверхими церквами, с честными монастырями, с княженецкими узорчатыми теремами, с боярскими каменными палатами, с рубленными из кондового, негниющего леса домами. Цел град, но невидим. Не видать грешным людям славного Китежа. Сокрылся он чудесно, Божьим повелением, когда безбожный царь Батый, разорив Русь Суздальскую, пошел воевать Русь Китежскую. Подошел татарский царь ко граду Великому Китежу, восхотел дома огнем спалить, мужей избить либо в полон угнать, жен и девиц в наложницы взять. Не допустил Господь басурманского поруганья над святыней христианскою. Десять дней, десять ночей Батыевы полчища искали града Китежа и не могли сыскать, ослепленные. И досель тот град невидим стоит, — откроется перед страшным Христовым судилищем. А на озере Светлом Яре, тихим летним вечером, виднеются отраженные в воде стены, церкви, монастыри, терема княженецкие, хоромы боярские, дворы посадских людей. И слышится по ночам глухой, заунывный звон колоколов китежских.

(П. Мельников-Печерский)

Олонецкие озера

Среди олонецких озер существуют, например, такие, которые временно исчезают, иногда на долгие сроки, но всегда с возвратом всей вылившейся воды в старую обсохшую горловину. В одном озере (Шимозеро) вся вода исчезает так, что по пустынному полю, бывшему дном, извивается только небольшой ручей, продолжающий течь и подо льдом. Пучина другого озера (Долгое) никогда не усыхает окончательно, как в первом, но вода и здесь убывает значительно; к Рождеству лед садится прямо на дно, образуя холмы, ямы и трещины; весной вода наполняет озеро, переполняет его и затем начинает показывать новое чудо — течение обратное. Вода третьего озера (Куштозеро), высыхая, уводила с собой куда-то и рыбу, доходящую в озере до баснословных размеров. Рыба снова возвращалась сюда, когда с проливными осенними дождями озеро снова наполнялось водой в уровень с высокими берегами, а иногда и выше, до горной гряды, окаймляющей озерную горловину. Четвертое озеро (Каннское) высыхало так, что дно его казалось дикой степью: люди ходили здесь как по суше. Однажды, два года подряд, крестьяне косили здесь траву на сено и довольно удачно сеяли овес.

(С. Максимов)

Преданья старины глубокой

Русалки

В Переславле-Залесском, в Пронске, в Рязани, в Туле, и почти во всех местах великороссийских, с самою большою подробностью рассказывают о русалках. В Вожской засеке близ Рязани, в борах Муромских, в лесах Переславль-Залесских, в засеках около Тулы, вы встретите многих простолюдинов, которые расскажут вам, как и когда они видели русалок.

В Чёрном и Туровских лесах (около Сапожка и Ряжска) они водились целыми гнёздами. Иной видел их на уединённом берегу реки, тот возле озера, другой, когда они вечером качались на гибких древесных ветвях. В Чёрном лесу они имели у себя в услугах чертей, в Туровском они скакали на турах, и никакой князь не смел прикоснуться к тем турам. Всё это говорят очевидцы: по их словам, русалки все красавицы. Они дополнят вам, как русалки любят расчёсывать свои длинные русые волосы самым белым, самым чистым гребнем из рыбьей кости, или как они, в иную пору, закатывают их назад и распускают по спине и плечам.

Нравственность русалок пользуется добрым мнением в нашем народе. Беда тому, кто, с нескромным любопытством, вздумал бы взглянуть на стыдливую красоту их: русалки непременно защекочут до смерти и утащат с собою в омут дерзкого несчастливца. Он вечно будет осуждён караулить их кристальные чертоги. В этом отношении русалки наши одни и те же, что и германские, только наши белокурые, а у немцев — зеленоволосые.

(М. Макаров)

По рассказам поселян, реки (Днепр, Десна, Сейм, Сула и др.), криницы, озера и моря населены русалками. Смотря по тому, где живут водяные жены и девы, их называют водянами (водявами, воденицами) и морянами; первые обитают в реках, озерах и колодцах, а последние — в море. Они любят селиться обществами и по преимуществу в пустынных местах — в омутах, котловинах и под речными порогами, устраивая там гнезда из соломы и перьев, собираемых по деревьям во время Зеленой недели.

По другим поверьям, у них есть под водой хрустальные чертоги, блестящие внутри (подобно волшебным дворцам драконов) серебром, золотом, алмазами, яхонтами, жемчугом, разноцветными раковинами и кораллами; дневное солнце сияет, и светлые волны с шумом катятся через прозрачные кровли и стены этих роскошных чертогов…

Выходя на поверхность вод, русалки плавают, плещутся, играют с бегучими волнами; или садятся на мельничное колесо, вертятся вместе с ним, любуясь брызгами, а потом бросаются вглубь и с возгласом: ку-ку! ныряют под мельницей. Эти черты принадлежат русалкам наравне с водяным дедом, под властью которого они и состоят, по народному убеждению.

Как водяной, так и русалки известны своими проказами: сидя в омутах, они путают у рыбаков сети, цепляют их за речную траву, ломают плотины и мосты, заливают окрестные поля, перенимают заночевавшее на воде стадо гусей и завертывают им крылья одно за другое, так что птица не в силах их расправить; о морских русалках в Астраханской губернии рассказывают, что, появляясь из вод, они вздымают бурю и качают корабли…

В некоторых местностях рассказывают о лесных русалках, и что, вообще, весною, выходя из глубоких вод, они разбегаются по соседним лесам и рощам и совершенно смешиваются с лесунками: так же любят качаться по вечерам на гибких ветвях деревьев, так же неистово хохочут, так же защекочивают насмерть и увлекают в омуты неосторожных путников, завидя которых — манят к себе ласковым голосом.

Вероятно, в связи с качанием леших и русалок на древесных ветвях возник старинный обычай ставить при начале весны (на Светлой и Троицыной неделях) качели как необходимую принадлежность тогдашних игр, — обычай, строго осуждаемый моралистами допетровской эпохи.

До сих пор крестьяне свивают на Троицу ветви двух смежных берёз, чтобы, цепляясь за них, могли качаться русалки. Подобно лешим, русалки носятся по рощам и бьют в ладоши или, свернувшись клубком, с громким хохотом катаются по траве и дорогам, и хохот их далеко раздается в глубине лесной чащи; волосы у них обыкновенно зеленые или увенчанные зелеными венками; чешская vodnapanna носит легкую зеленую одежду и белое покрывало, усыпанное перлами. На Днепре есть старый густой лес, называемый гаем русалок.

Как владетельницы источников живой воды, все вызывающей к бытию, всему дарующей красоту, молодость и силы, русалки вечно юны и так же прелестны собою, как эльфы, с которыми у них много общего, близкого, родственного: ибо в сказаниях о тех и других лежат одни мифические основы.

Лицо русалки исполнено несказанной, пленительной красоты: всегда распущенные русые, черные или зеленые косы ниспадают по спине и плечам ниже колен, стан — стройный, глаза — голубые или черные, с длинными пушистыми ресницами; но вместе с этим, как в существе стихийном, во всем ее теле замечается что-то воздушно-прозрачное, бескровное, бледное.

Сходно с эльфами, русалки большею частью представляются семилетними девочками; есть между ними и взрослые девы, с полными, хорошо развитыми и белоснежными грудями, но это — несчастные утопленницы, осужденные по смерти быть русалками.

Кто увидит русалку и услышит манящие звуки ее голоса, поддается неодолимому обаянию ее красоты, кидается в волны и тонет — при злобном хохоте водяных дев. С русалками могут купаться одни ведьмы…

Поселянам случалось видеть, как русалки, сидя у колодца, на уединенном берегу реки, озера или на мельничном колесе, расчесывали гребнем, сделанным из рыбьей кости, свои русые или зеленые косы, с которыми целым потоком струилась неиссякаемая вода.

В Новгород-Северском уезде есть две криницы, Заручейская и Сухомлинская, пользующиеся в народе особенным уважением. На срубах этих колодцев каждый год на Зеленой неделе, при утреннем рассвете, сидят прекрасные девы с распущенными косами и расчесывают их гребнем. Девы эти называются криницами и русалками.

В том же уезде сохраняется предание о ручье Буковище. В его водах потонула когда-то девочка, у которой мать была ведьма; опечаленная мать стала клясть ручей и бросила в него горячую сковородку.

Проклятие было так сильно, что нимфа этих вод удалилась с прежнего места на новое: красною девицею, в плахте, монистах и с растрепанной косою, пошла она из Юрнавки в Бялицу и так горько плакала, «аж дуброва стонала». Окрестные жители видели, как она села у Бялицы на кринице, расчесала свою косу, бросилась в воду и исчезла.