Мэрилин Ялом - История груди Страница 20

Некоторые матери были вынуждены отказаться от грудного вскармливания по причине слабого здоровья. Другие приглашали кормилиц, потому что этого требовал их статус. Один историк, комментируя тот факт, что в конце XVI и начале XVII веков услугами кормилиц стали пользоваться чаще, пришел к следующему выводу: «Дамы эпохи Тюдоров и Стюартов так редко кормили грудью своих детей, что материнское грудное вскармливание рассматривали как признак бедности или необычайной преданности своему ребенку»[126]. Были еще и авторитарные мужья, запрещавшие женам кормить детей грудью, потому что это мешало сексуальной жизни супругов[127]. Так как в центре внимания все чаще оказывалась эротическая грудь, а не материнская, то многим знатным дамам приходилось выбирать, кому отдать грудь: мужу или ребенку. К сожалению, женщины Елизаветинской эпохи практически не оставили свидетельств своего отношения к этому вопросу.

В XVII веке британские женщины заговорили громче. Некоторые из них оставили письменные свидетельства — в письмах или в напечатанном виде, — выражавшие их поддержку материнского кормления грудью. Среди них была Элизабет Клинтон (1574–1630?), проследившая историю этого «долга» до библейского прецедента: «Кто станет теперь отрицать, что долг матери кормить свое дитя, ежели по этому пути пошли благочестивые матроны: Ева, мать всех женщин; Сарра, мать всех верных; Анна, услышавшая о Господе; Мария, благословенная между женами…» («Детская графини Линкольн», 1622). Такая женщина, как королева Анна, жена Якова I (1566–1625), встала на сторону тех, кто ратовал за кормление детей грудью. Правда, ее собственный пример был в большей степени основан на отличии от других женщин, чем на сходстве с ними. Действительно, она выступила против кормилиц, мотивируя это тем, что она не желает, чтобы ее королевский младенец впитал вместе с молоком кормилицы черты ее характера: «Неужели я позволю, чтобы мое дитя, ребенок короля, сосал молоко подданной и смешивал королевскую кровь с кровью служанки?»[128] Но каковы бы ни были их причины, некоторые женщины, занимавшие высокое положение, выступили в защиту материнского грудного вскармливания, пытаясь убедить других матерей последовать их призывам.

Была еще одна тема, на которую начали открыто высказываться английские женщины — их эротические чувства. Это была смелая вылазка на территорию, традиционно считавшуюся мужской. Одна поэтесса, известная как «Элиза», написала ироническое обращение под названием «Подруге о ее обнаженных грудях». В нем она одобряет подругу за то, что та не прикрывает грудь, следуя капризной моде. Но более глубокий смысл стихотворения заключается в том, что ее подруга надеется соблазнить «одного распутного любовника». Будь осторожна, предупреждает подругу поэтесса, ведь всевидящий Господь «увидит грех сквозь твою обнаженную грудь / И накажет тебя за то, что внутри» («Детки Элизы», 1652).

Более известная поэтесса и драматург XVII века Афра Бен (1640–1689) сделала большой шаг вперед, рассказав о женской чувственности так, как не удавалось ни одной женщине в английской традиции до нее. Это обеспечило ей репутацию «похотливой проститутки»[129]. В своем стихотворении «О можжевельнике, срубленном на баски» она представила типичную картинку. Пастушка уступает пастуху: «Задыхаясь, он грудь свою с ее соединил». Но потом история приобретает иронический оттенок. Дерево, укрывавшее парочку во время любовных утех, в конце концов срубили и пустили на изготовление басок для женских корсетов. Поэтесса тщательно придерживается фривольного и порой циничного тона, который вошел в моду в середине XVII века, если речь шла о груди. Дамы в эпоху английской Реставрации (1660–1688) и при дворе французского короля Людовика XIV (1643–1705), разумеется, развлекались. Но я подозреваю, что некоторые из них лишь тяжело вздыхали, слушая иронические монологи, удачные мадригалы и загадки, посвященные их грудям.

Последовательница Афры Бен, известная как «Эфелия», чуть ближе подошла к тому, чтобы выразить подлинное женское желание в своем стихотворении «Первое приближение любви». Заняв позицию зрителя, а не того, на кого смотрят, она вспоминает о том, как его внешний вид поразил ее сердце, и умоляет божество любви «сделать его грудь такой же теплой, как моя» («Женские стихотворения», 1679). В этом случае мужской и женской груди предоставляются взаимные возможности.

Постоянное соревнование двух ипостасей груди — эротической и материнской — помогут выразить два английских текста середины XVII века. Первые строки взяты из стихотворения «На грудь Джулии» поэта-рыцаря сэра Роберта Геррика (1591–1674):

Покажи груди твои, моя Джулия,И позволь мне подержать их чистоту:Между этими красавицами, которых я коснусь губами,Я утону в этом белоснежном Via Lactea.

Второй текст — это надпись на надгробии.

                           В ПАМЯТЬО ГРАФИНЕ ЭССЕКСКОЙ И МАНЧЕСТЕРСКОЙ            ДОЧЕРИ СЭРА ТОМАСА ЧИКИЖЕНЫ ЭДВАРДА ГЕРЦОГА МАНЧЕСТЕРСКОГО           ОНА УМЕРЛА 28 СЕНТЯБРЯ      ГОДА ГОСПОДНЯ 1658 И ОСТАВИЛА                8 ДЕТЕЙ 6 СЫНОВЕЙ               И 2 ДОЧЕРЕЙ 7 ИЗ НИХ  ОНА ВЫКОРМИЛА СОБСТВЕННОЙ ГРУДЬЮ           Детям ее следует встать и назвать                       ее благословенной[130]

Эротизацию груди в эпоху Возрождения следует понимать в контексте новой волны сексуального освобождения, феномена, который несколько раз подряд достигал пика[131]. Впервые в иудаистско-христианской истории человек как творение Божье, а не Бог был объявлен мерилом всего сущего. Тело человека стало первичным по отношению к телу Бога, и физическим удовольствиям был дарован статус всеобщих прав. Как только итальянцы и французы подхватили эту лихорадку, они заразили ею всю Европу. Даже германские государства, если верить ярости Лютера, стали рассадником недозволенного сексуального поведения. «Женщины и девушки, — утверждал он, — начали ходить голыми спереди и сзади, и некому наказать или поправить их»[132].

Между XIV веком, когда итальянская Мадонна явила свету миниатюрную грудь как символ божественного кормления, и XVI веком, с его изобилием голых грудей в живописи и поэзии, в Европе произошла радикальная социальная и культурная революция. Старые религиозные взгляды на мир уступили место светскому обращению, на которое влияли новые политические, экономические и географические реалии. Грудь стала еще одним предметом, который завоевали предприимчивые мужчины; еще одним предметом, который следовало вырвать из рук священников и проповедников, не говоря уже о самих женщинах и младенцах. Короли, придворные, художники, поэты считали, что у них есть право на грудь. В определенном смысле каждый считал себя ее владельцем. Женские груди, лишенные прежних религиозных ассоциаций, стали явной эмблемой мужского желания. Жест собственника, когда рука мужчины на груди женщины, — распространенный сюжет в искусстве эпохи Возрождения, — говорит нам о том, что мужчины действительно верили в то, что грудь принадлежит им по праву.

В аллегорических картинах, посвященных пяти чувствам, стандартной для всей Европы практикой было изображать осязание в виде мужской руки, лежащей на женской груди.

Немецкие художники при изображении гетеросексуальной пары часто писали старого мужчину и молодую женщину. Его рука была у нее на груди, а ее рука — в его кошельке (илл. 33). Такие работы добавляли моральный посыл в эротическое искусство, в равной степени осуждая и его похоть, и ее продажность.[133] Французские и итальянские картины изобиловали нагими богинями и нимфами, которых ласкали боги и купидоны: любой участок тела выше талии не нарушал принятых норм приличия. (Существовал еще и рынок порнографии, для которой не существовало никаких телесных границ.)

То, что мужчина кладет руку на грудь женщины в знак владения и превосходства, не расходится с традиционным христианским постулатом, согласно которому женам следует целиком и полностью подчиняться мужу. И такое положение обычно считалось «законом природы»[134]. Историк Джоан Келли Гэдол (Joan Kelly Gadol), на основании многочисленных итальянских источников, считает, что в эпоху Возрождения женщины потеряли почву под ногами. Дело в том, что, хотя их красота и внушала любовь, «любовником, то есть действующим лицом, был мужчина»[135]. Но французские и английские источники показывают не столь негативную реальность. Мы не можем утверждать, что женщины всегда были пассивны в интимных отношениях, ведь мы никогда не узнаем, что происходило за закрытыми дверями спален. Учитывая восхитительное эротическое удовольствие, которое женщина может испытать при стимуляции грудей и сосков, весьма вероятно предположить, что, как и сейчас, многим женщинам нравились прикосновения к груди и они могли поощрять «ее исследование» в браке или без брака.