Игорь Дамаскин - Вожди и разведка. От Ленина до Путина Страница 3

Однако для того, чтобы делать революцию в России, надо быть в России. Но как попасть туда? И здесь начинаются события, ставшие основой для споров и различных спекуляций на эту тему, привлекшие внимание как серьезных ученых, так и проходимцев от исторической науки, ищущих любую зацепку для сенсаций. Мы постараемся быть объективными и рассмотрим две основных версии возвращения Ленина в революционный Петроград.

Первая из них изложена в официальной биографии Ленина. Как и другие большевики, находившиеся в Швейцарии, Ленин был членом Швейцарской социал-демократической партии и поддерживал товарищеские отношения с ее руководителями, в том числе с Фрицем Платтеном. Ленин неоднократно обсуждал с ними вопрос о путях возвращения на родину.

Поскольку все пути сообщения из нейтральной Швейцарии в воюющую Россию находились в руках Англии и Франции, возник план легального проезда Ленина и интернационалистов через Англию, на этот счет прощупывалась почва. И когда стало ясно, что союзники России, «демократические» англичане, свободно пропускавшие в Россию оборонцев, не пропустят туда большевиков-интернационалистов, пришлось искать другие пути. «Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришла весть о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть немого? Но легко проговориться. „Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация“, — смеялась я» — вспоминала Крупская.

В то время возник в эмигрантской среде план проезда через Германию путем обмена русских политэмигрантов на германских военнопленных. В общих чертах он был выдвинут на частном совещании представителей российских партийных центров в Берне лидером меньшевиков-интернационалистов Мартовым. Но Мартов и его сторонники не решились взяться за его осуществление. Этим планом решил воспользоваться Ленин, который, взвесив все за и против, принялся за его осуществление. При содействии швейцарских социалистов, и в особенности секретаря Социал-демократической партии Швейцарии Фрица Платтена, удалось получить пропуска на проезд через Германию. Слабое место в этой версии то, что ничего не говорится о том, каким образом Платтену со товарищи удалось осуществить задуманное.

Когда стало известно, что эмигранты получили пропуска, среди «социал-патриотов» антантовского лагеря поднялся невообразимый шум. «Как это можно ехать через Германию, вступать в сношения с правительством кровожадного кайзера?!» — кричали они. Эти доводы Ленин отметал. Чем, спрашивал он, империалистическое правительство «враждебной державы» хуже или лучше империалистического правительства «своей» страны или «союзных держав»? Разве с точки зрения пролетарского интернационализма правильно будет «уступить» английскому и русскому империализму, в интересах этого империализма не ехать в Россию, а остаться сложа руки сидеть за границей во время революции? Не лучше ли воспользоваться разрешением на проезд другого правительства и принять участие в революции, в борьбе против войны, против всех империалистических держав?

Конечно, говорил далее Ленин, нас будут травить, на нас будут клеветать, но у нас нет другого пути в Россию, А с клеветой, хотя и трудно, но можно и нужно бороться. Для этого надо, чтобы в наших руках были документы для опровержения всякой клеветы.

В этих целях Ленин организовал дело так, что при отъезде была составлена декларация, подписанная видными социал-демократами разных стран. «Мы, нижеподписавшиеся интернационалисты… — говорилось в декларации, — полагаем, что наши русские единомышленники не только вправе, но обязаны воспользоваться представившимся им случаем проезда в Россию…». Выразив полное одобрение Ленину и его товарищам, декларацию подписали известные левые социалисты из Франции, Швейцарии, Польши, Германии, Швеции и Норвегии. Коммюнике о проезде было опубликовано в шведской социалистической газете «Политикен».

Согласно договору, заключенному Платтеном с германскими представителями, пропуск на проезд давался всем эмигрантам независимо от их партийной принадлежности и отношения к войне.

Вместе с Лениным и Крупской 27 марта (9 апреля) из Швейцарии выехали 30 эмигрантов, в том числе 19 большевиков.

На германской пограничной станции Готтмадинген русским революционерам был предоставлен вагон, три двери которого были запломбированы. Четвертая, задняя дверь, оставалась открытой. Ближайшее к ней купе заняли 2 офицера уполномоченного германского военного командования. На полу коридора мелом была отмечена граница между российскими революционерами и германскими офицерами. Никто, кроме Фрица Платтена, сопровождавшего группу русских эмигрантов, не имел право переходить эту меловую черту без их согласия. Немецким газетам было строго запрещено сообщать что-либо о русских эмигрантах, пока они не проедут территорию Германии. Немецкие социал-демократы хотели встретиться с Лениным, но он отказал им. 30 марта (12 апреля) поезд достиг в Заснице побережья Балтийского моря. Из вагона по трапу пассажиры перебрались на шведский грузовой пароход, который и переправил их через усеянное минами море в шведский городок Треллеборг, а оттуда они уже на поезде прибыли в Стокгольм. На следующий день Ленин и его товарищи выехали из Стокгольма и через 2 дня были на пограничной станции Торнео. Их появление на границе Финляндии, тогда входившей в состав России, обеспокоило агентов Антанты. Не скрывая своей злобы, английские офицеры, хозяйничавшие на шведско-финляндской границе, отвели душу на том, что подвергли Ленина обыску в отдельной комнате. Но ничего не обнаружив, вынуждены были его отпустить. Вечером 3 апреля Ленин уже был на станции Сестрорецк, а на следующий день прибыл в Петроград. 4 апреля Ленин присутствовал на заседании исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. После сообщения обстоятельств их проезда в Россию через Германию Ленин выступил с предложениями одобрить этот проезд и добиться в связи с этим освобождения и отправки на родину соответствующего числа интернированных немцев и в первую очередь видного австрийского социалиста Отто Бауэра. Однако предложения Ленина не были приняты Петросоветом, где преобладали меньшевики. На другой день сообщение Ленина «Как мы доехали» было опубликовано в «Правде» и в официальной газете Совета «Известия» для широкого ознакомления общественности.

После публикации Апрельских Тезисов Ленина началась клеветническая компания против большевиков и непосредственно против Ленина. Проезд через Германию был использован для темных намеков насчет того, не помогают ли приехавшие германским империалистам. Под влиянием такой агитации на улицах раздавались призывы физической расправы над Лениным. Затем компания клеветы несколько стихла, но в июне 1917 года она развернулась вновь. Основываясь на заявлениях некоего прапорщика, бежавшего из немецкого плена, буржуазная и эсэро-меньшевистская печать обвиняла Ленина и большевиков в том, что они якобы работают на Вильгельма. Развернулась невиданная по своим масштабам и подлости травля Ленина. Матерый клеветник и провокатор Алексинский 4 июля сообщил комитету журналистов в Петрограде, что он якобы располагает документальными данными, подтверждающими обвинение Ленина в шпионаже в пользу Германии. Это заявление было настолько дико, что сам председатель ЦИК Чхеидзе от своего имени и от имени члена временного правительства Церетели (по просьбе Сталина) звонил во все большие петроградские газеты, прося не печатать клеветы Алексинского. Ее напечатала лишь бульварная газетенка «Живое Слово», рассчитанная на неразвитые слои городского населения. Дикая травля Ленина еще больше усилилась. Уже не только раздавались призывы к убийству большевиков, но по рукам ходили списки лиц, намеченных к истреблению. Теперь Ленину, как и при царизме, пришлось скрываться от преследования Временного правительства.

Седьмого июля было опубликовано постановление Временного правительства об аресте и привлечении к суду Ленина и ряда других большевиков. Кадетские и меньшевистско-эсэровские газеты требовали явки Ленина на суд, и даже некоторые большевики предлагали ему явиться, чтобы в открытом судебном заседании разоблачить клевету. Но большинство друзей Ленина выступили против его явки. Сталин был решительно против явки Ленина к властям: «Юнкера до тюрьмы не доведут. Убьют по дороге», — говорил он. Было решено послать Ногина и Орджоникидзе в Таврический дворец для переговоров с членом президиума ЦИК и Петроградского совета Анисимовым об условиях содержания Ленина в тюрьме. На помещение Ленина в Петропавловскую крепость, где был расположен большевистски настроенный гарнизон, Анисимов не согласился. Речь могла идти только об одиночной камере в «Крестах», где хозяйничали юнкера. Гарантии сохранения жизни Ленина Анисимов не дал и сказал, что, конечно, будут приняты все меры, но он «не знает, в чьих руках будет завтра он сам». После этого переговоры были прерваны и было решено переправить Ленина в район Сестрорецка. Вечером 9 июля Ленин начал приготавливаться к небезопасному переезду в Сестрорецк. Сбрил бороду, постриг усы, надел рыжего цвета пальто, серую кепку. Вечером, около 11 часов, Ленин и сопровождавшие его Сталин и Аллилуев тронулись в путь на Приморский вокзал, чтобы успеть к последнему уходящему поезду, на котором обычно едет разношерстная загулявшая допоздна публика. Поезд тронулся, и Ленин благополучно добрался до станции Разлив.