Сергей Дмитриев - Грибоедов. Тайны смерти Вазир-Мухтара Страница 33

Влияние, которое оказал Грибоедов на русскую историю и русскую литературу, было настолько велико, что, несмотря на "море" изданных уже на эту тему книг и статей, чтобы проследить конкретные проявления этого влияния требуются новые и новые исследования. Затронув далее в настоящей книге эту тему на примере судеб и творчества целого ряда русских поэтов, укажем здесь лишь бегло, что места, связанные с жизнью и смертью великого поэта, уже вскоре после его гибели стали местом всеобщего паломничества. Вспомним хотя бы посещение могилы поэта на Святой горе Мтацминда Пушкиным и Лермонтовым или возведение памятников Грибоедову не только в Петербурге и Москве, но также в Тбилиси, Ереване и на месте встречи Пушкина с гробом поэта.

В Тегеране память о великом поэте увековечена лишь в памятнике, который "стыдливо" укрылся за забором российского посольства, для того чтобы якобы не раздражать местное население. Я уже не говорю о месте страшной трагедии: до сих пор широко распространенным является мнение, что тот самый дом, где располагалось русское посольство, не сохранился и о нем надо просто забыть. На самом деле этот дом существует, мне посчастливилось не без труда и не без приключений разыскать его в извивах тегеранских улочек, и, надеюсь, что еще можно будет сделать что-нибудь реальное, чтобы почтить на этом месте память погибших русских воинов и дипломатов во главе с Грибоедовым.

Очень важно отметить, что поисками места трагедии в Тегеране задолго до меня занимались и другие путешественники. В редкой и забытой книге Федора Корфа "Воспоминания о Персии", в которой он описывал свое пребывание там в 1834–1835 гг., есть следующий интересный фрагмент: "Из дворца поехал я по кривым и грязным улицам к месту, где был некогда дом несчастного Грибоедова. Развалины этого дома еще существуют; видны остатки комнат и бани; кровавое происшествие рисуется перед глазами: сорок пять человек пали жертвами варварского изуверства; они дрались как львы и погибли вместе. Их горестная участь, конечно, заставит содрогнуться всякого русского, который посетит это место. Мир праху вашему, доблестные представители Русской чести!"

Наверное, также содрогнулся от встречи с этим домом и известный поэт-футурист Василий Каменский, который случайно в 1906 г. в качестве молодого матроса с каким-то грузом попал в столицу Персии, и ему "между прочим, — как он сам вспоминал, — Аббас-Ферюза показал в Тегеране место, где был растерзан Грибоедов".

А в 1913 г. в Тегеран в гости к своему дяде-дипломату Л.А.Тихомирову приехал молодой Юрий Терапиано, будущий поэт и литератор, один из ярких представителей русского зарубежья в Париже. В столице Персии ему повезло вести длительные беседы с со старцем-зороастрийцем, и тот, к удивлению молодого человека, рассказал ему об удивительной легенде, которая была распространена среди иранских зороастрницев в начале XX века. Для нас она интересна, хотя есть все основания считать ее именно легендой или красивым мифом, как доказательство того, что имя Грибоедова и через почти сто лет было, что называется, "на слуху" у представителей иранской духовной элиты, к которой, без сомнения, можно отнести зоро-астрийцев. Приведем полностью небольшой фрагмент "Легенда о Грибоедове" из книги Терапиано "Маздеизм. Современные последователи Зороастра":

"К большому моему удивлению, я узнал, что у маздеистов существует предание о Грибоедове. Он, как известно, был убит в Тегеране 30 января 1829 года во время мятежа. Его тело, изуродованное до неузнаваемости, было опознано только благодаря искривлению пальца на руке — последствие его дуэли с Якубовичем. Тело Грибоедова было перевезено в Россию.

Но маздеисты, не буду строить догадок, почему, рисуют судьбу Грибоедова по-своему:

"Ещё во время своего первого приезда в Персию Грибоедов обратил на себя внимание маздеистов; он был человеком исключительно одарённым в духовной области и должен был во что бы то ни стало пойти этим путем. У себя на родине он уже принадлежал духовному братству, но у вас люди редко доходят до "Конечной цели" в своих исканиях. Грибоедов был одним из тех людей, для которых связанность внешними обстоятельствами не может явиться препятствием. Он легко нашел бы в себе силу порвать со всем, если бы не одно особое обстоятельство. Грибоедов был связан внутренне: он хотел писать, хотел выразить то, что ему никак не удавалось. Блестяще образованный, умный и тонкий человек, он не был по-настоящему одарен в той области, в которой ему этого более всего хотелось.

Но у нас есть свои особые способы: при помощи некоторых средств можно на время вызвать в человеке искусственную гениальность. Только одного сделать нельзя — удержать это состояние навсегда. Грибоедов дал согласие на такой опыт и видел во сне план своей будущей комедии, которая стала потом знаменитой в России. Но, написав её, он окончательно исчерпал себя как писатель и больше не мог написать ничего такого же замечательного.

Несколько лет он ещё колебался, но, наконец, понял свой путь. Даже любовь к жене больше его не удерживала. Он порвал цепи и под другим именем долго ещё жил в нашей среде, никем не тревожимый, никем не узнанный.

А. С. Грибоедов. Портрет работы И.Н. Крамского. 1873 г.

В Персии, как вы знаете, легко осуществляются такие вещи, как подмена трупа. О мятеже знали заранее, и всё было подготовлено. Изрубленное и нарочно изуродованное тело опознали потом по искалеченной руке — но дальше эта история для вас не имеет уже интереса"".

Вот такая загадочная легенда! Конечно, неплохо было бы Грибоедову спастись и продолжить свой духовный путь по жизни уже в качестве "маздеиста", но уж слишком страшным и гибельным оказался тот клубок противоречий, в который поэт попал, приехав в Тегеран. И спасенья, в сущности, ждать было просто неоткуда…

А завершить краткий рассказ о "персидском страннике", может быть, все равно ещё бредущем где-то там, в горах Ирана, навстречу восточной заре, хочется отрывком из моего стихотворения, которое родилось после моих собственных открытий персидского мира, осмысления жизненного подвига автора "Горя от ума" и его постоянной борьбы с "игом обстоятельств".

Поэт в России больше, чем поэт,Особенно на службе царской.И Грибоедов этот горестный заветНам первым доказал ценой побед,Судьбой своей печальной и бунтарской.

Гусар, повеса, музыкант, бунтарь,Поэт и дипломат, и, наконец, посланник!Открыл он жертвенный поэтов календарь,Когда в Иране встретил роковой январьКак мести неминуемой избранник.

Ответил он пред персами за ТуркманчайИ славу русского оружия лихого.И всё случилось будто б невзначай,Чернь якобы тогда хватила через край,Но эта ложь для знающих совсем не нова.

Немудрено опять свалить свои грехиНа люд простой, доверчивый и грубый,И попытаться сотворить из этой требухиФальшивые и тошнотворные духиДля русофобского всемирового клуба.

А Грибоедов пал как истинный солдатНа поле давней смертоносной брани,И в этом сам поэт совсем не виноват,Он оказался лишь в дни тягостных утратВ неколебимом, но опасном русском стане.

Поэт в России часто сам геройИ жертва высших обстоятельств.И как же хочется печальною поройВдруг возродить поэтов русских строй,Не спасшихся из плена обязательств.

185 лет минуло с той поры, когда в бою оборвалась жизнь великого поэта, дипломата и странника Александра Грибоедова, открывшего собой печальную эстафету русских поэтов-подвижников и мучеников. И как обидно, что до сих пор скрыта даже от наших соотечественников вся правда о жизненном подвиге этого незаурядного человека и ему ещё не возданы должные почести. А в Тегеране за высокими заборами российского посольства, подальше от глаз обывателей, как будто бы стеснительно спрятан бронзовый памятник поэту-министру, образ которого долгие и долгие годы опутан мифами, клеветой и обманом. Успокаивает только осознание того, что смерть "персидского странника" в пылу политических баталий прошлого была совсем не напрасной: после тегеранской трагедии 1829 г. народы России и Персии больше никогда не воевали друг с другом и даже, наоборот, не раз выступали союзниками. Сбылась первая статья выстраданного Грибоедовым Туркманчайского договора: "Отныне на вечные времена пребудет мир, дружба и совершенное согласие между Е.В. Императором Всероссийским и Е.В. Шахом Персидским, их наследниками и преемниками престолов, их державами и обоюдными подданными". Получается, что искупительная жертва автора "Горя от ума" принесла России блага и чести не меньше, чем его бессмертные поэтические творения.