Eduardo Lopez - Космос становится больше. Хаббл. Расширение Вселенной Страница 4

Эдвин начал работать учителем испанского в женской школе Нью-Олбани в штате Индиана. Как раз в те годы в Северной Америке начали понимать, что за испанским языком — будущее: открытие Панамского канала способствовало развитию торговых отношений с Южной Америкой. Также он преподавал физику и даже стал тренером баскетбольной команды. Ученицы были очень довольны своим новым учителем. Они делали успехи, причем не только в науках, но и в баскетболе. В школьном ежегоднике Хабблу была посвящена следующая подпись:

«Эдвину П. Хабблу, нашему любимому учителю испанского языка и физики, который в этот последний год был для нас верным другом, всегда готовым прийти на помощь, кто вдохновлял нас в школе и на спортивных состязаниях. От выпуска 1914 года с любовью». 

Сердце какого учителя не наполнится гордостью после таких слов?

Но Эдвин все время тосковал по Англии, и возвращение домой, в Луисвилль, казалось ему ловушкой, хотя он и сам не мог бы точно сказать, о чем мечтает. Знал он только о том, что не хочет на всю жизнь остаться школьным учителем. Не привлекала молодого человека и адвокатура. Хаббл хотел быть астрономом... Но он прошел всего один курс по описательной астрономии у профессора Фореста Рея Мультона (1872-1952), теории которого были малоизвестны и к тому же признаны ошибочными. В возрасте 25 лет Эдвин не мог помогать семье, не знал, чем хочет заниматься, у него даже не было девушки.

Так получилось, что именно Биллу пришлось отказаться от своих желаний и обеспечивать семью, поэтому вся признательность матери и младших сестер досталась ему. Эдвин все больше отдалялся от родных, особенно после женитьбы на богатой вдове Грейс Лейб. Несмотря на безоблачное финансовое положение, он никогда не посылал матери денег. Грейс так и не изъявила желания познакомиться со своей свекровью и другими родственниками мужа. Эдвин Хаббл не приехал и на похороны своего деда по отцовской линии Мартина, хотя в детстве они хорошо ладили.

Совершим небольшое путешествие во времени, чтобы увидеть, чем закончились отношения Хаббла с его семьей, которые поначалу были такими близкими. В возрасте 45 лет Хаббл женился на Грейс и полностью вычеркнул из своей жизни родню.

Смерть матери, Вирджинии Ли Хаббл, в 1934 году совпала с одним из его продолжительных и частых путешествий в Европу — во время той поездки Хаббл стал почетным доктором Оксфордского университета. Его семья решила сама разыскать блудного сына, чтобы сообщить ему о смерти матери, но родные и предположить не могли, где он находится. В поисках помог один из друзей детства Эдвина, Альберт Колвин. Для этого он связался с тестем Хаббла, банкиром Джоном Бёрком.

Между Бёрком и Колвином состоялся странный разговор, воспоминания о котором вызывали смущение у обоих. Бёрки очень любили своего зятя, но совершенно ничего не знали о его родне. Колвин рассказал Бёрку все, что помнил о детстве и юности Эдвина. Банкир слушал его внимательно и с большим удивлением. Альберт не мог понять, почему Эдвин никогда не рассказывал о своей семье и, в частности, о ее тяжелом финансовом положении. Что же знал о Хаббле его тесть?

Адвокат? Нет, он никогда не работал адвокатом. Ранения на войне? Колвин не верил в это. Что знал Бёрк об отце, матери, братьях и сестрах Эдвина, о его детстве и юности?

Бёрк с большим вниманием отнесся к рассказу Колвина и пригласил того провести выходные в Лос-Анджелесе, однако Альберт с извинениями отказался. Удивленный банкир простился с другом Хаббла, благодаря которому узнал об Эдвине много нового. Он даже предложил Колвину 100 долларов, но тот вновь вежливо отказался.

Дочь Бёрка, Грейс, вела дневник, но уничтожила страницы, относящиеся к периоду первых встреч с Эдвином. Также в ее распоряжении после смерти мужа остался весь его архив, включая письма к родителям, которые он так часто отправлял из Оксфорда. Однако по какой-то причине эти бумаги исчезли.

Эта страница в биографии Эдвина Хаббла хранит какие-то тайны. Почему Грейс вела себя так? Почему сам Эдвин скрывал свое происхождение? Почему на его свадьбе не присутствовали члены его семьи? Он стеснялся своего происхождения из Миссури? Возможно, он придумал себе блестящее адвокатское прошлое или даже подвиги во время Первой мировой войны и не хотел, чтобы его раскрыли?

Вот свидетельство сестры Эдвина, Бетси, записанное через много лет после его смерти, когда ей самой было уже за 100 лет:

«Я всегда спрашивала себя, чувствовал ли Эдвин себя виноватым в том, что не сделал большего. Но великие люди должны следовать своей дорогой. Всегда есть границы, через которые им требуется переступить».

Многие дети интересуются астрономией. Исследователя, несомненно, соблазнит поиск таких деталей в детстве будущего великого ученого. В детстве Хаббла мы действительно можем увидеть признаки его будущих достижений, однако нельзя говорить об исключительно раннем или глубоком увлечении астрономией. Как уже говорилось, дедушка Уильям, самый романтичный представитель семьи, своими руками построил для малыша Эдвина телескоп. Когда мальчику было десять лет, 23 июня 1899 года, он попросил у родителей разрешения понаблюдать с другом Сэмом за полным затмением Луны. Наблюдения длились всю ночь.

Его оценки в Уитоне были неплохими, но не блестящими. Нельзя не заметить, что будущий астроном мало занимался математикой. Трудности с правописанием не оставляли Хаббла до конца жизни. Возможно, он не был достаточно упорен в заучивании правил орфографии родного языка, которая, что и говорить, часто не поддается логическому объяснению. У Эдвина всегда имелись свои собственные теории по любому вопросу, и он всегда сомневался в том, что рассказывали ему учителя.

В 17 лет он поступил в Чикагский университет. Несмотря на то что Уитон располагался недалеко, его отец Джон предпочел, чтобы сын жил в кампусе. Но в чем заключалась эта учеба? Мальчик хотел изучать астрономию, но родитель сопротивлялся: в его глазах изучение астрономии было сродни чудачеству. Сын должен был заниматься чем-нибудь разумным, например правом, как и сам Джон. Эдвин знал, насколько непреклонным может быть отец, поэтому прибег к следующей стратегии. Он совмещал занятия по введению в право и подготовительные занятия по науке и технике, скрывая при этом, что они нужны для высших курсов по астрономии. Юноша надеялся (впрочем, безосновательно), что после первого года обучения отец изменит свое мнение.

Эдвин Хаббл, я наблюдал за тобой четыре года и никогда не видел, чтобы ты занимался больше десяти минут [ужас на лицах Эдвина и его родителей]. Перед нами будущий студент Чикагского университета [радость на лицах Эдвина и его родителей].

Слова заведующего Уитонской школой в день выпуска Хаббла

Занятия по науке и технике в первый год включали, помимо математики и химии, желанную описательную астрономию. Преподавателем этой дисциплины был доктор Мультон, имевший невероятное имя Форест Рей. Вероятно, ему понравилась жадность, с которой Эдвин предвкушал, как двинется вглубь этой науки. Книгу Мультона Introduction to Celestial Mechanics («Введение в небесную механику») Хаббл хранил на своей полке в течение всей жизни. Гораздо меньший энтузиазм у Эдвина вызывало желание его учителя доказать совместимость науки и религии.

Чикагский университет должен был казаться молодому Хабблу прекрасным. Он был построен как подражание английским Оксфорду и Кембриджу, и даже его Митчел-тауэр была построена по образу Магдален-тауэр в Оксфорде. Так же как и здания, образование стремилось к древним, благородным, знаменитым традициям элитарности британского образца. Такая обстановка должна была стимулировать желание учиться в настоящем Оксфорде и Кембридже.

Эдвину приходилось терпеть насмешки над новичками, которые можно встретить во всех университетах и колледжах мира. Он и сам участвовал в этих насмешках, когда на втором курсе подключился к забрасыванию яйцами студентов-теологов. Эта шалость имела довольно серьезные последствия и дошла до ушей энергичного Джона, который даже захотел забрать сына из университета. К счастью, более милосердный дедушка Мартин, веривший в прекрасное будущее внука, постарался успокоить крутой нрав отца.

В Чикагском университете физика была очень престижной дисциплиной. В 1907 году, когда Хабблу исполнилось 18 лет, заведующий кафедрой физики Альберт Абрахам Майкельсон получил Нобелевскую премию за измерение скорости света. Во время знаменитого опыта с интерферометром, поставленного с Эдвардом Морли, было доказано, что скорость света неизменна относительно направления Земли в течение года. Это был шах по отношению к теории эфира как среды, в которой распространяются электромагнитные еюлны. Возможно, именно на основе этого опыта Эйнштейн сформулировал релятивистский принцип инвариантности скорости света. Следует отметить, что Нобелевская премия по физике Майкельсону была первой, присужденной американцу.