В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную Страница 46

После монгольского погрома Руси в XIII веке, через столетия в России будут совершены страшные злодеяния, к ним, несомненно, относятся эпоха Ивана IV Грозного, «смутное время», многочисленные «пугачевщины», революции или нашествие фашистов. Но то монгольское вторжение по своей жестокости и последствиям впервые разделило историю России на две части — «до» и «после»[135]. После того как Азия, ведомая Бату и Субэдэем, пришла на Русь, через огонь и кровь начало осуществляться практическое слияние двух частей материка, приведшее к появлению государства, которое одним своим концом упирается в Атлантику, а другим — в Тихий океан.

Глава пятая. Слово о погибели…

«И в те дни, — от великого Ярослава, и до Владимира, и до нынешнего Ярослава, и до брата его Юрия, князя Владимирского, — обрушилась беда на христиан» [41, с. 131]. Считается, что эти строки из замечательного образца древнерусской литературы — «Слове о погибели Русской земли», от которого до нас дошла лишь незначительная часть, относятся и написаны «по поводу одного из вторжений монголов — 1223 или 1238 г.» [5, с. 434] и лишний раз подтверждают, что то была настоящая беда для, казалось бы, монолитного в недалеком прошлом государства. Беда, которая не привела к погибели Руси в буквальном смысле того слова, но беда, перевернувшая обустроенный ход истории, изменившая уклад жизни, мировосприятие, психологию и мироощущение русских людей. После памятных событий 1237–1240 годов Золотая Киевская Русь погибла, но погибла не для того, чтобы кануть в Лету времени, а для того, чтобы, пройдя сквозь столетия ненависти и междоусобной вражды, переродиться в Русь Святую, Русь, которая в конце концов вместила в себя огромное евразийское пространство.

О том «батыевом» нашествии написано столь много, что лишь перечень источников и научных трудов, больших и малых, составил бы солидный фолиант. Проходили и уходили, сменяя друг друга, поколения ученых, среди которых были настоящие титаны и патриархи своего дела, выдвигались, казалось бы, неоспоримые и незыблемые догмы, но и по сию нору не прекращаются споры о том, почему, как и зачем монгольская конница прокатилась, подобно лавине, по русским княжествам. То ли азиаты случайно забрели на северо-восток Европы, то ли их спровоцировали на войну сами русичи [47, с. 115], то ли пришельцы помогали одному владетелю супроть другого и т. д.

Но обратимся к основоположнику русской исторической науки. Н. М. Карамзин пишет о том, что к 1237 году «татары уже искали в России не друзей, как прежде (курсив мой. — В. 3.), но данников и рабов» [47, с. 396], и что бы ни публиковалось в научной литературе позднее на тему Вторжения, вышеуказанные строки, начертанные две сотни лет тому назад, как никакие другие, точно отражают истинное положение вещей. Русская поэтесса Н. П. Кончаловская всего в нескольких четверостишиях обозначила весь глубокий драматизм той эпохи:

Был страшный век, когда монголы

На Русь лавиною пошли,В осенний день по степи голойТопча сухие ковыли.И скрип колес, и свист нагайки,И рёв быков, и плач детей,И птиц испуганные стайкиИз-под копыт у лошадей…Так шла чудовищным потокомНа Русь монгольская ордаВ одном стремлении жестокомСжигать и грабить города.

[53, с. 11].

Поздней осенью 1237 года огромная по любым меркам азиатская армада сосредоточилась на границах Северо-Восточной Руси, по свидетельству Юлиана, завоеватели двигались тремя колоннами 146, с. 136]. В тылу, в еще неспокойных половецких степях, был оставлен обсервационный корпус, скорее всего, под командованием Кукдая. На острие главного удара монголов лежала Рязань. В. А. Чивилихин в своем исследовании делает упор на то, что орда напала внезапно, что ее никто не ждал. «Неожиданность набега — вот главный козырь Субудая… Субудай, набирая скорость, обошел с юга, лесостепью, заболоченные мещерские дебри и устремился к Рязани, свалившись воистину, как снег на голову, а точнее, как ночной тать из лесу» [11, с. 92]. Насчет татя, это верно, а вот относительно того, что русские князья не ведали о том, что творится у них на границах, можно усомниться. Великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу были известны в мельчайших подробностях все действия монголов начиная со второй волны нашествия в Дешт-и-Кипчак и Прикамье, т. е. с 1229 года. В 1232 году Юрий отверг предложение правителя Волжской Булгарии о совместных действиях против захватчиков [25, с. 217], а после того, как гордое мусульманское государство пало, уже сам, через Юлиана, пытался связаться с венгерским королем Белой IV, ища с ним союза, но на западе «помогать русским не нашлось охотников» [27, с. 57]. Да что там венгры, они далеко, — сами русские князья, может быть, даже и желали помочь друг другу, но не сделали этого то ли по причине бездорожья или же по злому умыслу, а может быть, от переоценки собственных сил.

Пересказывать сотни раз описанные в научной и художественной литературе события осени — зимы — весны 1237–1238 годов в подробностях не имеет смысла, как не имеет смысла и вдаваться в бесконечные дискуссии на тему «монгольского погрома». Однако важно отметить, что блицкриг с востока в ту морозную зиму был обеспечен, естественно, кроме численности, организации и выучки монгольского войска еще и другими факторами. Во-первых, относительной слабостью подавляющего большинства фортификационных сооружений, существовавших тогда на Руси. «Города были в основном деревянные, они горели просто замечательно» [34, с. 221]. Во-вторых, главный противник монголов, Великий князь Юрий Всеволодович, так и не понял, какой страшный враг перед ним, «еще жила в князе убежденность, что „и не было такого ни при прадедах, ни при дяде, ни при отце, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую и вышел из нее цел“» [27, с. 64]. В результате самонадеянность Юрия привела его самого и земли, им управляемые, к трагическому финалу. В-третьих, это достаточно спорный, но требующий к себе внимания элемент внешней политики, проводимой частью владетелей земли Русской. Скорее всего, родной брат Великого князя Ярослав Всеволодович начал переговоры с захватчиками, из чего можно сделать вывод о том, что сотрудничество между сторонами «по аналогии с политикой монголов в других странах… началось во время, а не сразу после нашествия» (курсив О. Б. Широкого. — В. 3.) [56, с. 14]. Ярослав, преследуя узкие династические цели, обеспечил тем самым не только главенство своего рода на Руси на предстоящие два с половиной века, но так или иначе «помог» монголам покинуть пределы опустошаемой страны весной 1238 года и избежать еще большего кровопролития.

Говоря об участии Субэдэя в том походе на Русь, можно допустить, что, организовав и спланировав действия монгольского войска, он до поры до времени оставался в тени Бату и прочих царевичей, выполняя роль «начальника штаба», отслеживая и направляя тумены, которые по мере проникновения вглубь Владимиро-Суздальской земли, разделившись, выполняли его установки. Кроме того, через «канцелярию» Субэдэя осуществлялась связь и переписка с Каракорумом, именно сюда в первую очередь скакали гонцы, именно здесь проистекала дипломатия, которой он ведал. А кто кроме него?

В то время, когда Субэдэй занимался организацией всего дела, «принцы крови», опьяненные собственной значимостью и тем, что им доверили командование, брали города и городки русских, собирая лавры победи гелей, не сравнивая взятые ими укрепления с крепостями чжурчженей или тангутов. Царевичи упивались победами, забывая о подавляющем численном превосходстве над противником, которое кто-то им обеспечил. Интересно, как бы повели себя эти «принцы», оказавшись в чистом поле один на один с врагом, имеющим перевес в силах в два-три раза, как, например, на Иргизе, в Когманской долине или на Калке? Но главная проблема в среде потомков Потрясителя вселенной, которую Субэдэй так и не смог одолеть, заключалась в том, что чингисиды, воюя вместе, умудрились перессориться между собой. Стоит присмотреться к их стае в период погрома Руси, и становится очевидным, что именно тогда в кругу наследников Основателя появилось несколько враждебных друг другу группировок, соперничество между которыми и личная неприязнь их лидеров привели в конце концов к расколу империи, которую создал Чингисхан. В первую очередь это вражда джучидов с отпрысками Угэдэя и Чагатая, между Бату и Берке с одной стороны и Гуюком с Бури с другой. Но открытое их столкновение — дело хотя и недалекого, но будущего, а пока орда, предав огню Рязанское княжество, подошла к Коломне, за ней лежали земли Великого князя. Именно под Коломной произошло сражение, определившее весь ход дальнейшей кампании.