Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы Страница 5

Поэтому головной убор шута назывался coxcomb (петушиный гребень). Со временем так стали называть не только дурацкий головной убор, но и самого дурака. Петушиный гребень — это любой глупый человек, в особенности тщеславный и напыщенный.

Однако шут предлагает Кенту свой дурацкий колпак не просто так. Он не только насмехается над предстоящей службой Кента, но и опасается за будущее короля. Это видно из его следующей реплики:

Служить ему можно только в дурацком колпаке.

Шут (то есть дурак) на самом деле умен и понимает, что в нынешнем положении Лир не сможет достойно вознаградить своего сторонника, потому что теперь, когда король отдал свое королевство, у него больше ничего не осталось. Сам Лир пока еще этого не осознает.

Костюм придворного шута выполнял две функции. Во-первых, он должен был сам по себе вызывать смех и облегчать задачу шута. Во-вторых, он сообщал о предназначении шута и показывал всем, что этот человек обладает особыми привилегиями.

Конечно, костюм, который должен был немедленно привлечь внимание, выглядел необычно. В дополнение к дурацкому колпаку шут носил костюм, сшитый из разноцветных лоскутов сукна. Он назывался motley (буквально: «смесь, мешанина»); впоследствии тем же словом стали называть и самого шута.

Шут использует это слово в маленьком импровизированном стихотворении, где решение Лира разделить свое королевство называется глупостью. (Это его единственная тема; погребальный колокольный звон на одной ноте.)

Он говорит, что дураки есть добрые («сладкие») и злые («горькие»). К первым шут относит Лира, а ко вторым — себя:

Я злой дурак — и в знак

Того ношу колпак,

А глупость добряка

Видна издалека.

Нахмурившийся Лир требует уточнить, кого шут называет дураком. Шут саркастически отвечает:

Остальные титулы ты роздал. А это — природный.

После чего Кент уныло говорит:

Это совсем не так глупо, милорд.

Конечно, в этом заключается величайшая тайна хорошего шута: он вовсе не дурак.

Входит Гонерилья, разгневанная обращением с ее слугой Освальдом. Она бранит Лира с той резкостью, которой можно ожидать от дочери старого тирана, и не проявляет к родителю ни малейшего почтения. Гонерилья называет рыцарей, сопровождающих короля, шайкой забулдыг и говорит:

Бедовый и отчаянный народ,

Благодаря которым этот замок

Похож на балаган или кабак.

Эпикурейство — учение древнегреческого философа Эпикура, как бы оправдывающее потворство своим желаниям.

Конечно, у Гонерильи есть на это причины. Несомненно, сотней рыцарей, подчиняющихся только королю, управлять трудно, особенно если надменный старый король всегда оправдывает их. Выдает Гонерилью не то, что она говорит, а ее грубость и жестокость.

Входит герцог Альбанский, муж Гонерильи. Видно, что он сбит с толку. Герцог не понимает, из-за чего возникла ссора. Этот мягкий человек не знает, как себя вести. Увидев разгневанного Лира, он оправдывается:

Милорд, в чем суть? Я ничего не знаю

И неповинен.

Характер, которым Шекспир наделяет герцога Альбанского, не похож на изображенный Холиншедом. В «Хрониках» мужья дочерей одинаково противостоят Лиру и в конце концов оба терпят поражение от французского войска.

Однако Шекспир в характерном для него стиле не желает отдать победу французам, предпочитая воспользоваться с этой целью кельтским героем. Оба герцога одинаково подходят для этой роли, но Шекспир выбирает Альбанского; для этого у него есть свои причины.

Поскольку Альбани (Олбани) включает в себя шотландское Высокогорье, сначала этот титул был шотландским. Первым герцогом Альбанским стал Роберт Стюарт, регент Шотландии, получивший этот титул в 1398 г.

Во времена Шекспира титул герцога Альбанского принадлежал Якову VI Шотландскому, который в 1600 г. передал его своему малолетнему сыну Карлу. В 1603 г. Яков VI стал королем Великобритании Яковом I; таким образом, во времена Шекспира этот титул принадлежал сначала правящему королю, а затем — одному из принцев.

Естественно, Шекспир не мог наградить таким титулом злодея. Если бы пьеса базировалась на исторических фактах, у него были бы связаны руки, но, поскольку речь идет о событиях легендарных, Шекспир сделал герцога Альбанского не отрицательным, а положительным героем, за что король Яков наверняка остался ему благодарен.

Зато герцог Корнуэлльский, которому приходится расплачиваться за двоих, становится злодеем вдвойне. Впрочем, во времена Шекспира такого герцога не существовало, так что стесняться было некого.

(В 1660 г. титул герцога Альбанского перешел к младшему внуку Якова I, позже правившему под именем Якова II. Этот молодой человек был одновременно герцогом Йоркским. Когда флот под его командованием захватил голландскую колонию Новый Амстердам, ее переименовали в его честь в Нью-Йорк; по той же причине Форт-Ориндж, находящийся выше по течению реки Гудзон, получил новое название — Олбани (Альбани).)

Возможно, гнев Гонерильи чрезмерен, но реакция Лира намного сильнее. Ничем не сдерживаемая гордость тирана вырывается наружу: он тут же проклинает дочь, не жалея при этом яда. Кульминации проклятия достигают в эпизоде, который обогатил английский язык одним из самых известных выражений Шекспира. Лир желает своей старшей дочери остаться бесплодной.

А если ей судьба иметь дитя,

Пусть будет этот плод ей вечной мукой,

Избороздит морщинами ей лоб

И щеки в юности разъест слезами.

В ничто и в безнадежность обрати

Все, что на детище она потратит, —

Ее тревоги, страхи и труды,

Чтобы она могла понять, насколько

Больней, чем быть укушенным змеей,

Иметь неблагодарного ребенка!

Отцовское проклятие — страшная штука, особенно для тогдашней публики, которая еще верила в магическую силу подобных заклинаний. Да, Гонерилья проявила неуважение к отцу, но реакция Лира неадекватна вине дочери. В конце концов, до этого момента у него не было повода жаловаться на Гонерилью.

Таким образом, если беспристрастно взвесить все предыдущие события, то чаша весов склонится не в пользу Лира.

Взбесившийся от ярости Лир готовится переехать к Регане. Тем временем Гонерилья резко говорит испуганному шуту, чувствуя его неодобрение:

А ты — скорее плут, чем шут, — живей

Ступай за господином.

Английское слово «knave» (плут) — производное от немецкого Knabe (мальчик), оно долго имело то же значение. Затем так стали называть молодого слугу, а еще позже благодаря убеждению высших классов в том, что все слуги — бессовестные мошенники и пройдохи, оно стало означать «хитрец, ловкий обманщик».

Фраза «скорее плут, чем шут» стала поговоркой благодаря пьесе Шекспира. Пьеса отражает события, происшедшие задолго до появления римлян в Англии, однако очень похоже, что впервые это выражение встречается в письмах Цицерона.

Лир посылает Кента с письмом к Регане. Король уверен, что средняя дочь будет обращаться с ним лучше.

Напротив, Шут в глубине души уверен, что Регана ничем не лучше Гонерильи. Он пытается развлечь старого короля прибаутками, но Лир почти не слушает его. Он жалеет себя; хуже того, начинает подозревать, что дурно обошелся с Корделией.

Шут говорит:

Любопытна причина, по которой в семизвездье семь звезд, а не больше.

Семь звезд — это Плеяды, россыпь наиболее ярких звезд, видных невооруженным глазом. Согласно греческим мифам, Плеяды были семью сестрами, за которыми гнался охотник. Боги спасли девушек, превратив в голубок, а потом поместив их на небо.

В обычных условиях Лир позволил бы шуту, загадавшему эту замшелую загадку, одержать победу, но тут он рассеянно отвечает:

Потому что их не восемь?

Однако шута не так легко переспорить. Он сразу с горечью парирует:

Совершенно верно. Из тебя вышел бы хороший шут.

Второй акт начинается в замке Глостера. Придворный Куран встречает Эдмунда и сообщает ему важную новость: