Мортимер Уилер - Пламя над Персеполем Страница 6

Недавние раскопки (1963–1965 гг.) в Пасаргадах позволяют судить о том, как выглядел в общих чертах этот предшественник Персеполя[7]. Огромная каменная платформа с ведущими на нее двумя лестницами венчает крутой холм, внизу развалины укрепленных ворот, остатки садового павильона, небольшого жилого дворца и башнеподобной постройки, так называемой Тюрьмы Соломона. Последняя могла быть либо храмом, либо уцелевшим от храмового комплекса святилищем. Не удалось обнаружить даже следа городских кварталов. Предполагают, что население, недалеко ушедшее от своих предков-кочевников, жило в шатрах. Окрестная долина замкнута надежной стеной из сырцового кирпича, снабженной квадратными башнями; в ее пределах должны были стоять дома царских слуг и, вероятно, ремесленников. В полутора милях к югу одиноко возвышается гробница самого Кира. Когда-то в ней хранились сокровища покойного царя, кругом росли деревья, волновались под ветром высокие травы, журчали источники. Теперь она стоит в пустыне — простой и достойный памятник человеку, чье имя славно в истории (рис. 5).

Кир так и не построил дворца на каменной платформе Пасаргад; пустовала она и в царствование его сына Камбиза, который был слишком занят войной в Египте. Третий великий царь, Дарий I, сделал своей столицей Персеполь, однако на пасаргадской платформе он поставил сооружение из сырцового кирпича, окружив его укреплением из того же материала. Сооружение это включает двор и могло служить временной резиденцией царю или его сатрапу. Впоследствии там размещались провиантские склады и военный штаб сатрапии. По-видимому, постройка эта была сожжена войсками Александра, затем частично восстановлена, впрочем в упрощенном виде, и снова разрушена около 280 г. до н. э., возможно в результате восстания после смерти Селевка I, преемника Александра на Востоке. Подробности можно опустить; место это интересно потому только, что в Пасаргадах неярко и несмело был намечен первообраз Персеполя, где искусство Ахеменидов достигло апогея.

Работы в Персеполе начаты были Дарием вскоре после 520 г. до н. э. и продолжались Ксерксом, а затем Артаксерксом I вплоть до 460 г. до н. э. Затянувшиеся сроки строительства привели к повторению некоторых архитектурных элементов, что, однако, не нарушило четкий в основном план дворца. На северной его стороне были расположены два парадных входа, ведущие в два зала со множеством колонн. На южной — жилые помещения и обширная сокровищница. К дворцовому комплексу, укрепленному стенами и башнями из кирпича-сырца, поднимались монументальные лестницы, богато декорированные рельефами.

Смело задуманное и мастерски исполненное, сооружение это было под стать империи, находившейся тогда к расцвете своего могущества. Останки двух огромных залов — всего лишь бледный намек на былое великолепие (рис. 6). Западный зал, начатый Дарием перед 513 г. до н. э., в плане представлял квадрат с внутренней площадью в 200 кв. футов, а его 36 колонн несли деревянную кровлю на высоте 60 футов от пола. По углам стоили массивные башни сырцовой кладки, в них размещались слуги и охрана. Судя по находкам, поверхность башен была частично выложена глазурованными плитками, белыми и бирюзовыми, с узором из надписей. Двери и, возможно, некоторые архитектурные детали зала были обиты бронзовыми, на золоченых гвоздях, пластинами с розеттами и изображениями грифонов. О колоннах будет сказано позднее. Подсчитано, что зал должен был вмещать 10 тыс. человек. Число это может показаться преувеличенным, но, конечно, толпа придворных и гвардейцев, просителей и посланников, которая собиралась здесь, была огромна. Но вот что удивительно — мы не знаем, где стоял царский трон. Где был в этом квадратном зале тот пункт, тот психологический центр, на который могла быть ориентирована придворная церемония?

К востоку от Зала приемов Ксеркс и его наследник возвели еще более обширный зал — в 230 кв. футов, со сторожевыми башнями по обе стороны входа-портика на северной стороне. Кровлю поддерживало 100 колонн; такое же круглое число их нередко встречается и в позднейшей индийской архитектуре. Археологи, копавшие это сооружение, назвали его Тронным залом, главным образом потому, что на дверных притолоках северной и южной сторон вырезаны изображения царя, торжественно восседающего на троне. Впоследствии те же археологи склонились к мнению, что в зале этом были размещены наиболее ценные из царских сокровищ, «благодаря чему старая сокровищница [находившаяся позади зала] освободилась для новых подношений и добычи, которые отовсюду стекались в это сердце империи». Иными словами, это было нечто вроде дворцового музея, филиал казнохранилища. Трудно согласиться с этим мнением. Не лучше ли вспомнить обычаи более поздних времен? В XVI столетии царь имел два приемных зала, личный и официальный: один — для приема друзей, приближенной знати и особо важных посланников, другой — для государственных церемоний, например для оглашения царских приговоров и даже для их исполнения. Могольский обычай мог возникнуть из древней ахеменидской традиции, сомневаться в этом, по-видимому, нет причин.

Мы не знаем, откуда взялась сама архитектурная идея этих огромных залов. Прецеденты неизвестны. Те залы, что сохранились в Пасаргадах, имеют вытянутые очертания и сравнительно невелики. Создание обширного квадратного зала, как и многие художествен, как и многие открытия, принадлежит гению архитекторов и скульпторов Дария I, которые работали до и после 500 г. до н. э.

В самом деле, какое еще сооружение могло бы столь убедительно выразить характер и дух империи Ахеменидов? Отметим вновь — архитектурная перспектива в этих гигантских залах неопределенна, ничто в них не увлекало взгляд и мысль вперед. Они стояли как застывшие каменные рощи, точно окаменевший персидский парадиз. Статичность была отличительной чертой этих построек, и так же статичны нескончаемые, сменяющие одна другую процессии данников и воинов, вырубленные в стенах по обеим сторонам лестниц. Если он и движется, этот солдатский строй фигур, то движение его совершается как бы во сне. Здесь и там появляются вдруг исполинские призраки царей, они торжественно цепенеют, обращенные в камень и золото, словно к ним прикоснулся новый Мидас[8]. Все чувственное, все личное не имеет здесь места, здесь нет и следа вдохновения или взволнованности, «завтра» не предусмотрено, будущего здесь нет, а есть только зыбкая данность страны, где царит вечный полдень, есть сложное завершение и конец краткой традиции императива (рис. 7). И каков же контраст — дерзкая, драчливая толпа европейцев, прокатившаяся за Александром по этой окаменелой земле. Их переполняли шумная незавершенность, деятельное ожидание. И с ними было будущее. Но к этому столкновению Востока и Запада мы еще вернемся, а пока нам следует рассмотреть повнимательнее некоторые детали.

Основная часть дворцов Персеполя построена из сырцового кирпича, давно рассыпавшегося в прах. О сохранившихся глазурованных плитках облицовки было уже сказано. Окна и главные входы зданий были обрамлены известняком, заполированным до блеска. Мы отметим точно такую же полировку и в Индии времен Маурьев, наследнице ахеменидской Персии. Есть и другой прием персидской строительной техники, который по-видимому, был перенесен далее на восток. Персепольские каменщики обращались со своим материалом весьма вольно; например, каменные оконные рамы они делали не из четырех отдельных брусьев, как это принято было в Египте или Греции, но вырубали из цельного блока всю раму, или половину, или же три четверти рамы, восполняя недостающее одним или нескольким кусками камня. По замечанию Херцфельда, они работали с камнем как скульпторы, а не каменотесы. То же и лестницы — не было отдельных плит для ступеней и других для парапета; как правило, несколько ступеней вместе с парапетом тесали из неодинаковых по ширине и длине каменных глыб. Количество и высота барабанов, из которых составляли колонны, были также непостоянны. Эта необычная структурная особенность, подробно исследованная в работах Э. Херцфельда и Г. Фрэнкфорта, упомянута здесь по причинам, которые будут рассмотрены в одной из следующих глав (см. ниже, «Безработные мастера»).

Что касается персидских колонн, то они оставили многочисленное потомство, которое распространилось значительно восточнее Персеполя. Это фантастические сооружения, мало похожие на колонны западного мира. Одни, деревянные, были оштукатурены и ярко разрисованы косым спиральным узором. Другие, каменные, опирались на колоколоподобные базы с лиственным орнаментом и несли капители, отчасти напоминающие пальмовые, папирусовые и лотосовые капители Египта, но увенчанные импостами[9] в виде львиных или бычьих полуфигур, соединенных спинами (рис. 8). Мы еще увидим, как будет развит этот причудливый ордер в Индии более поздних времен, а его элементы сравним в конце следующей главы с некоторыми нетрадиционными капителями Запада.