Вадим Сафонов - Земля в цвету Страница 8

Он пишет о том, что ничего нети ничего не было. Нет второй природы. Не было человека — создателя новых растений. Не бывало новых растений. Как облюбовали люди из дикой природы 44 вида семь-восемь тысяч лет назад, так и оставались у людей все те же 44 вида и в следующие пять-шесть тысяч лет. Не всемогущество, а бессилие. Не победа, а беспомощность разума. Не власть над природой, а милостыня, которую подает природа.

Упрямо Декандоль отыскивает в джунглях и прериях диких собратьев культурных растений — по возможности точные копии для всего, что выращивает человек, чтобы доказать, что он не создал их, а воспользовался готовеньким. Декандоль торжествует, когда ему удается найти то, что он ищет.

Но он слишком хороший ботаник, чтобы не понимать, что во многих, чересчур во многих случаях предположенное им родство сомнительно. И вот его охватывает отчаяние: существуют десятки зеленых слуг человека, у которых нет даже намека на дикую родню!

Нет, так просто он не сдастся. Он упрекает географов, историков, археологов. Он запальчиво обвиняет неполноту геологической летописи.

Языки с их названиями растений ему кажутся составленными людьми с ленивым и нерадивым воображением.

И он возлагает упования на будущих исследователей. Они заполнят пробелы. И, неутомимо перерывая золу тысячелетий, обнаружат в черных кострищах палеолита или в ступенчатых пирамидах Древнего царства горсть драгоценных обугленных семян. И эта горсть свяжет безродную пансионерку поля или сада с какой-нибудь вольной жительницей берегов Замбези.

Упования не факты: это-то он знает. Но ему некогда больше ждать. Жизнь его кончена. Он стреляет снарядом, который готовил несколько десятков лет, на который возлагал все свои надежды, в который вложил все, что имел, — снарядом ничтожной взрывчатой силы.

Он прожил еще десять лет, чтобы успеть увидеть, как выстрел его не взорвал, а лишь укрепил то, что должен был уничтожить, и чтобы успеть прочесть в некоторых энциклопедиях: «Декандоль — соратник Дарвина».

Упования Декандоля не осуществились никогда. Тех диких братьев-близнецов, каких он так стремился отыскать, не нашел никто. Потому что их нельзя было найти. Их не существовало.

Культурные растения, которыми на протяжении тысячелетий больше всего занимались люда в своем сельском хозяйстве, в самом деле безродные. Они созданы людьми.

КРУГ РАСШИРЯЕТСЯ

Декандоль закрыл глаза на то, что из каждого «прирученного» вида человек создал десятки, иногда сотни, иногда тысячи форм. И общее количество этих наново выведенных человеком-творцом форм, пород и сортов неисчерпаемо.

Потому что и те «шесть тысяч лет», когда, по Декандолю, общий набор главных возделываемых растений мало менялся, вовсе не были мертвым временем застоя и безделья. И тогда, конечно, шло могучее, удивительное творчество человека.

Декандоль грубо ошибся.

Но вот в чем он не ошибся. Человек извлек бесконечно много из тех растений, какие он взял от природы, но как все-таки мало растений он взял от нее! Из какого крошечного клубка он разматывал все восемь или десять тысяч лет удивительную, чудесно нескончаемую солнечную пряжу своего сельского хозяйства!

И еще в одном прав Декандоль.

Человек-творец, мы знаем, создал очень много невиданного до него в Зеленой стране. Но и времени для этого ему потребовалось очень много.

Немалые это сроки — века. Дивятся люди старику или старухе, дожившим до столетнего возраста. Вся масса главных технических изобретений, без которых наша жизнь кажется нам немыслимой, сделана за последний век-полтора.

Тысячелетие произнести легко, а вообразить трудно. Тысячу с небольшим лет назад началось наше государство. Турок не было в Константинополе, и славяне, наши предки, называли его Царь-градом. Никто в Старом Свете не догадывался о существовании Америки и не дерзал далеко отплыть в океан за Геркулесовы столбы — за Гибралтар. Из всех городов, какие мы сейчас знаем, городов, в которых живут миллионы людей, столиц, гордых своей древностью и пышным блеском, — из всех городов, чьи имена не сходят с газетных листов, существовало тогда едва лишь пять-шесть. Все так переменилось в бытовом укладе, рабочей и домашней обстановке, знаниях, обычаях, что нелегко вам и представить людей того времени, чтобы стали они для нас, как живые. И языки, очень стойкие, очень неподатливые на перемены в главном, были тогда иными; английского же вовсе не было.

Вот что такое одно тысячелетие.

История, которую изучают в школах, в основном, включая античность, укладывается в три тысячи лет.

А земледелием люди занимаются вряд ли меньше девяти-десяти тысяч лет!

Была одна печальная особенность в старом земледелии, в том земледелии, какое и Декандоль видел вокруг себя.

В шахтах, на фабриках, у станков, у машин работали люди, которые знали свой труд, были специалистами его. Крестьянский же труд не считался специальностью. То был «черный» труд. Всякий годен для него — была бы пара рук да здоровая поясница.

Чтобы иметь дело с живым существом, с растением, которое сложней самой сложной машины, ничего другого и не надо, — думали в течение тысячелетий.

Вырастали города-гиганты. Строились заводы. Чудеса за чудесами создавала техника и меняла все в человеческой жизни и в облике Земли.

А крестьяне — швейцарские земледельцы и пастухи-земляки Декандоля, французские виноградари, немецкие пахари — так же обрабатывали свои поля, пасли стада, возделывали лозы, как некогда римские колоны.

Создалось положение почти парадоксальное.

С незапамятных времен началось содружество человека с живым миром: с тех пор, как человек стал человеком. Но узнал он этот живой мир и овладел им гораздо меньше, чем миром неживым, механическим. И огромная, почти нетронутая Зеленая страна по-прежнему простирается кругом человека.

Она вся на виду. Не надо брать пробы из шурфов и прокладывать штольни. Только нагнись и сорви лист или отломи стебелек. А георазведчики куда лучше были осведомлены о сокровищах, скрытых в глубинах земной коры, чем ученые-ботаники о сокровищах в недрах Зеленой страны.

В последние десятилетия в мире растений совершено множество замечательных открытий. Чем дальше, тем их больше. Человек делает их вокруг себя. Иной раз прямо на садовых дорожках. Мы вдруг наново узнаем старых знакомцев. Вечнозеленые кроталярии мирно выбрасывали в оранжереях колоски цветов. И никому не приходило в голову, что поля кроталярий дадут волокно для текстильных фабрик. Юкка с ее высокими цветочными стрелами становится ценной технической (тоже текстильной) культурой. Мы узнали, что нарядные георгины и нежные колоказии богаты сахаристым веществом.

Высокий желтоголовый золотарник руководствами по садоводству рекомендовался «для посадки кругом древесных и кустарниковых групп и украшения задних планов». Но его сок, клейкий, белый, немного едкий сок одуванчиков, оказывается, свертывается в каучук!

На наших глазах совершается то, о чем историки культуры обычно говорили, как о происходившем в туманно-далекие времена: одомашнивание дикарей. Одуванчики-каучуконосы, крым-сагыз, тау-сагыз и особенно кок-сагыз, еще недавно и по имени не известные даже ботаникам-специалистам, уже переселились на поля. Произошло это в нашей стране.

А кто не знает крапивы? Она, кажется, идет по следам человека, жмется к жилью, растет под самыми окнами, густо подымается где-нибудь у забора, в тенистом месте, норовит даже выбежать на дорогу. Тысячи лет живет человек бок о бок с нею и выпалывает, когда неосторожно схватит ее рукой или обожжет ею босые ноги. На что она годится? Разве щи раз в год сварить. Всё наизусть знал про нее человек, а вот только четверть века назад вызнал, что крапивой одеться можно, что она текстильное растение. А у китайской крапивы — рами — волокно подобно шелку.

Рами тоже сейчас растет у нас. В двадцатых годах началось широкое введение в сельское хозяйство СССР новых культур — деревьев, кустарников и полевых растений, какие никогда раньше не возделывались в России. Словно через распахнутые ворота вступила на землю нашей страны толпа незнакомцев. На берегах Риона, в древней Колхиде нашли вторую родину австралийские эвкалипты.

Странные имена зазвучали с газетных листов: фейхоа, авокадо, пампельмус, грейпфрут, ляймкват. Невиданные плоды появились во фруктовых магазинах.

Химики и техники исследовали всего едва три тысячи видов растений. Про эти три тысячи доподлинно известно, как их можно использовать, что от них взять.

А другие? Даже многие из тех, которые возделывает человек, все еще незнакомцы.

Нехоженые тропы вьются по Зеленой стране. Того, кто пойдет по ним, они приведут, быть может, в такие края, о каких никто и не слыхивал. И для этого не надо ехать за море. Тут дело обстоит, как в сказке. Пещера с драгоценностями совсем рядом.