Борис Григорьев - Бернадот. От французского маршала до шведского короля Страница 8

Кобленцскую идиллию слегка нарушило одно происшествие: парижская газета Gazette générale de l’Europé обвинила Бернадота в том, что он разрешил своей дивизии грабить жителей Нюрнберга. Статья, судя по всему, была инспирирована недругами генерала, а обвинение было надуманное и не соответствовало действительности. Бёрнонвилль посоветовал ему с журналистами не связываться, но Бернадот во что бы то ни стало решил оправдаться и в конце концов добился того, чтобы Директория выступила в защиту своего генерала.

А недругов у молодого генерала было достаточно. Взять хотя бы генерала Каффарелли ду Фальга, высказавшего в адрес Бернадота следующие слова: «Будучи деспотом в своей дивизии, он слывёт за лицемера по отношению к тем, в ком он нуждается; такой же грабитель, как и другие». О справедливости этих слов говорить не приходится. Сам же Каффарелли слыл в армии за завзятого клеветника.

Неизвестно, чем бы кончилась кобленцская любовная эпопея Бернадота, если бы в начале 1797 года не пришёл приказ из Парижа о перемещении Бернадота на итальянский театр военных действий. Но прежде он, раздражённый затянувшимся спором с газетчиками, обратился в Директорию с просьбой дать ему месячный отпуск в Париж, чтобы снова поставить там вопрос о службе в колониях, «..люди в общей массе так злы и глупы, что я сожалею, что не родился среди кафров», — писал он в письме к секретарю военного министра Куртэну.

Со злостью и глупостью Бенадоту, к сожалению, придётся встретиться и в Италии. Здесь впервые произойдёт встреча двух будущих антиподов — Бернадота и Наполеона. Основа их будущих отношений тоже будет заложена в Итальянских Альпах.

4. ИТАЛИЯ

Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемым бараном.

Главные бои между Австрией и Францией разворачивались теперь в Италии. Командующий Итальянской армией бригадный генерал Наполеон Бонапарт достиг там великолепных результатов, но он нуждался в дополнительных силах и попросил об этом Директорию.

Подкрепление для Итальянской армии было поручено сформировать дивизионному генералу Жану Батисту Бернадоту, одному из храбрых и блестящих военачальников Самбр-Маасской армии. За десять лет службы в армии «разночинец» Бернадот обогнал дворянина Буонопарте на целое звание, при этом исходные позиции у них, как мы помним, были совершенно разными.

Корпус для отправки в Италию формировался в Метце. Генерал был человеком долга, и 7 января он прибыл в Метц, место сбора обеих дивизий корпуса, а 10 февраля 1797 года, предварительно уведомив Наполеона письмом от 18 января, со своим 20-тысячным корпусом, состоявшим из двух дивизий, выступил в поход. Одной дивизией командовал он сам, а второй — генерал Дельма. В письме к Наполеону Бернадот попросил оставить за собой в Италии свою старую дивизию и, вероятно, для того, чтобы придать себе веса, передал ему привет от Клебера.

Пожелание Бернадота встретило двойное препятствие: генерал Моро написал в Париж о том, чтобы Бернадот вернулся обратно на Рейн. Моро считал, что тот, блестящий офицер и хорошо знающий обстановку в армии и в стране, должен был продолжить службу там, где его знают. Одновременно с ним Наполеон, ещё не зная, кого ему дадут, попросил военного министра Шарля Петита (Petiet) не посылать к нему какого-нибудь заурядного дивизионного генерала. Петит, полагая, что удовлетворяет самолюбию Бернадота, решил выполнить просьбу Моро и приказал Бернадоту оставить корпус на старшего бригадного генерала и вернуться обратно в Германию.

Бернадот, однако, возвращаться на старое место настроен не был. В Дижоне он встретился с братом Карно и снова поставил перед ним вопрос о переводе на службу в колониях. То же самое он изложил в письме к Ш. Петиту, сославшись на необходимость перемещения в тёплый климат по соображениям здоровья. Бернадот предупредил об этом и Наполеона, сообщив, что марш в избранном направлении будет продолжать вместе с корпусом до Шамбери, а там будет ждать окончательный ответ из Парижа. Если его просьба о переводе в Индию снова не будет удовлетворена, то он предпочтёт всем назначениям командовать дивизией в Италии. В конце письма генерал просил министра снабдить его в пути необходимой суммой денег, которых у него хватит только до Шамбери. Если деньги не поступят, то он будет вынужден продать своих коней. После этого Директория сдалась и подтвердила свой старый приказ о назначении Бернадота в Италию — приказ, который теперь с энтузиазмом поддержал и Наполеон. Главнокомандующий Итальянской армией пообещал Бернадоту выполнить все его пожелания.

Большая часть маршрута проходила через французскую территорию, а для многих солдат — через родные места, поэтому существовала опасность, что в корпусе начнётся дезертирство. Примечательно, пишет А.Блумберг, что Бернадот отпустил на побывку около 6000 человек, и никто из них не нарушил честного слова вернуться назад в корпус. Генерал формировал свои отношения с подчинёнными на доверии и чести, и они отвечали ему тем же. Вера в его справедливость и внимательное отношение к солдатам были безграничны. Во всей армии вряд ли был генерал, который бы пользовался у солдат таким доверием, восхищением и любовью. В 1796 году попавший в плен к австрийцам французский гренадер на вопрос эрцгерцога Карла о том, кто был его командир, ответил: «Моего генерала зовут Бернадот, его взгляд как у орла, и он не раз вам доказывал, что обладает мужеством льва».

Агент австрийской разведки аббат де Понс так докладывал своему начальству о прохождении корпуса Бернадота через Пьемонт: "… Подкрепление, которое ведёт Бернадот, на самом деле сформировано из прекрасных молодцов. Солдаты маршируют с большой радостью и не показывают никаких признаков усталости… Армия проходит через Пьемонт, не причиняя никому никакого беспокойства и неприятностей…"

Другой агент обращал внимание на высокую дисциплину в корпусе Бернадота, на отличную субординацию (по мнению агента, даже чрезмерную) и отсутствие всяческого панибратства между офицерами и солдатами, как это было обычно в революционных частях. При прохождении через Дижон у трёх солдат возник конфликт с крестьянином, закончившийся смертью крестьянина. Бернадот отдал убийцу под трибунал, а перед строем в суровой форме напомнил воинской части о необходимости соблюдения закона и порядка. Семье убитого Бернадот из своего кошелька выдал 800 франков, а затем под свою ответственность дополнил эту сумму 1200 франками из корпусной кассы и распорядился начать в пользу крестьянской семьи добровольные пожертвования среди офицеров. Офицеры собрали ещё 3000 франков.

Мы хорошо знаем о том, как штурмовали горные тропы солдаты Суворова, но мало кто слышал о том, что большой опыт в этом отношении получила и французская армия: Наполеон преодолел перевал Сен-Бернар, и вот теперь корпус Бернадота преодолевал горный переход в районе вершины Мон-Сени.

22 февраля 1797 года корпус Бернадота оказался под стенами Милана. Здесь у него произошло столкновение с комендантом города полковником Дюпюи (Dupuy), который предложил для ночёвки прибывших солдат неприспособленные помещения. Когда командир бригады Микель попросил того объясниться, Дюпюи ответил ему в вызывающем и высокомерном тоне. Бернадот посадил коменданта под арест и тем самым навлёк на себя неудовольствие начальника штаба Итальянской армии Луи Александра Бертье (1753–1815), патрона Дюпюи. Бертье с самого начала невзлюбил "выскочку" Бернадота и с этого момента будет постоянно вставлять ему палки в колёса. Сам Наполеон вмешался в дело и потребовал от Бернадота выпустить полковника из-под ареста, у которого, по мнению главнокомандующего, новичкам с Восточного фронта следовало бы поучиться выдержке и умению переносить тяготы службы.

Как воспринял Бернадот назидание главнокомандующего, мы не знаем, но Дюпюи был освобождён из-под ареста генералом Кильмэном, который командовал частями в Ломбардии. Освобождённый тут же пожаловался Наполеону, а тот приказал Бертье сделать Бернадоту письменное внушение о том, что тот превысил свои полномочия, поскольку арестовывать коменданта мог только вышестоящий территориальный командир, т. е. генерал Кильмэн.

Первая встреча Бернадота с Наполеоном произошла 3 марта в Мантуе. Последующие 12–13 лет его жизни будут так или иначе связаны с этим человеком, причём на некоторых этапах самым тесным образом. Из скудных сведений об этой встрече известны лишь комментарии генералов. Наполеон сказал, что у Бернадота "французская голова с римским сердцем".

Бернадот свои впечатления от встречи с Наполеоном зафиксировал на бумаге: "Первое впечатление, произведенное на меня Бонапартом, было своеобразным. Я увидел небольшую фигуру, грубую и злую в поведении и манере держаться… Лицо его было заметно худым, кожа желтоватой. Волосы приглажены и напудрены, способ выражения определённый и временами властный. Поведение его казалось слишком скрытным… Командующий имел вид суверена. Офицеры в его присутствии не садились и держались от него на почтительном расстоянии. Его супруга и сестра Полин разделяли выражения того почтения, которое оказывалось генералу, что содержало признаки будущего диктаторства. Он принял собрата по оружию самым лестным образом; его превосходство не подвергалось сомнению; оно проявлялось и в том, что он говорил, а также и в том, как он своеобразно подавал себя внешне… Кажется, он воспринял меня благосклонно…"