Джон Робинсон - Масоны: Рожденные в крови Страница 9

Особо следует сказать о ходе восстания в Йоркшире. Оно замечательно своим большим удалением от Лондона, а также, что кажется еще более важным, участием в беспорядках ремесленников и других слоев городского населения. Из-за этого некоторые исследователи вообще не причисляют его к крестьянскому восстанию, однако нельзя забывать о том, что главной силой и фундаментом восстания Тайлера служило самое тесное взаимодействие сельского и городского населения, что явно проявилось в Кембридже, Бери-Сент-Эдмундсе, Сент-Олбансе, не говоря уж о самом Лондоне. Между всеми очагами восстания существовала определенная взаимосвязь, а в событиях в Йорке, Скарборо и Беверли можно видеть особо высокую и продуманную организацию восстания.

Эти три йоркширских города расположены в точках, образующих равнобедренный треугольник со сторонами, равными приблизительно 40–50 милям — расстояние в те времена нешуточное. В понедельник 17 июня в Йорке уже знали о восстании в Лондоне, начавшемся за четыре дня до этого. Толпа разгромила монастыри доминиканцев, францисканцев, больницу Святого Леонарда и капеллу Святого Георгия.

Через несколько дней бывший мэр Йорка Джон де Гисберн появился в сопровождении нескольких вооруженных всадников у Йоркских сторожевых ворот Бутхэм-бар, они смяли стражу и присоединились к восставшим горожанам. Интересно, что компания де Гисберна приехала в одинаковой форме: на всех всадниках были белые шерстяные капюшоны. Такие же головные уборы одновременно появились на повстанцах в Беверли и Скарборо. До нас дошло подробное описание этих белых шерстяных колпаков с красной отделкой. Такие капюшоны были распространены в Средние века, они надежно закрывали голову и плечи в холодную погоду. Описываемые капюшоны отличались тем, что их верх заканчивался очень длинным конусом с декоративной красной вышивкой и кисточкой на конце. Таким образом, отличительной внешней особенностью, так сказать, униформой йоркширских мятежников стал белый капюшон с красной кисточкой на конце.

На изготовление такого длинного колпака уходит примерно шесть квадратных футов шерстяной ткани. В трех упомянутых городах, по слухам, в таких форменных колпаках ходили до полутора тысяч человек. На это понадобились примерно тысяча квадратных ярдов такой ткани и соответствующее количество материала для красных кисточек. Такое количество ткани и отделки стоит немалых денег; все это выткать, сшить и украсить за несколько дней в полной тайне невозможно. Джон де Гисберн откуда-то привез такое количество этих форменных головных уборов, чтобы раздать их своим сообщникам, и, скорее всего, изделие пришло из Беверли, где было развито ткачество и швейное дело. Сейчас невозможно сказать, откуда эти колпаки были доставлены в Скарборо, где их носили пятьсот человек, однако наличие униформы говорит не только о продуманной подготовке этих событий, но также и о том, что эта подготовка велась сразу в трех городах.

Общим для этих городов была и клятва верности в духе «один за всех и все за одного», какой обычно скрепляется тесный братский союз. Еще одним отличительным признаком восстания в Йоркшире была группа объектов нападения заговорщиков. Туда входили религиозные центры, но лишь частично, а главной целью были владения правящей элиты городов, богатые купцы, составлявшие состоятельную верхушку общества, и совсем исключались мелкие торговцы и ремесленники.

Крестьянские восстания в Англии вспыхивали в разных местах и имели разные формы. Поэтому представляется важным остановиться еще на одном событии, вылившемся в нападение на монастырь бенедиктинцев Сент-Олбанс, бывший крупнейшим землевладельцем в графстве Хартфордшир.

Четырнадцатого июня, когда в Лондоне восставшие ворвались в Тауэр, в Сент-Олбанс прибыло несколько человек с распоряжением собрать в Сент-Олбансе и Барнете всех здоровых мужчин, которым было предложено вооружиться кто чем может и направиться посланцами в Лондон. Добравшись до столицы, люди из Сент-Олбанса поступили в распоряжение Джека Строу и собственноручно разрушили имение иоаннитов Хайбери. Это занятие им пришлось по душе, и они осуществили другие операции, возглавлявшиеся Строу. В Лондоне вожаки из Сент-Олбанса переговорили с Тайлером и выразили желание перенести свои действия в родной город. Тайлер проинструктировал их, каким образом они могут отвоевать свободу у монахов-бенедиктинцев, безраздельно господствовавших в Сент-Олбансе и во всей округе более двухсот лет.

Вернувшиеся из Лондона горожане Сент-Олбанса были радостно возбуждены; по приказу их предводителя Вильяма Грикобба на следующий день, в субботу 15 июня, собралась многотысячная толпа, которая дала клятву верности и честности в отношении братьев по оружию и двинулась к монастырю. Прежде всего мятежники потребовали освободить всех заключенных монастырской тюрьмы. Затем из Лондона прискакал остававшийся в столице горожанин по имени Ричард из Уоллингфорда, состоятельный арендатор на монастырской земле. Он привез послание от короля, в котором говорилось о восстановлении старых прав крестьян на выпас скота, охоту, рыболовство и личную свободу.

Ободренные радостной вестью повстанцы потребовали к себе аббата. Прочитав королевское послание, аббат затеял с мятежниками долгую дискуссию о том, что указанные в письме короля права очень древние и утратили силу много поколений назад. Тем временем за окном другие восставшие ломали ограды и ворота, крушили стены и громили монастырское имущество. Они спустили воду из рыбных прудов, поймали зайца и привязали его к шесту как символ отмены строгих правил охоты в частных владениях. Дискуссия все еще продолжалась, когда пришло известие о гибели Уота Тайлера. Аббат понял, что дело выиграно: войска Тайлера можно уже не опасаться, а королевские войска придут сюда наверняка. Повстанцы сразу пошли на попятную и даже согласились внести двести фунтов, компенсируя нанесенный монастырю ущерб.

Аббат оказался прав. Королевское войско было уже в пути, и с ним ехал новый главный судья Роберт Тресиллиан. Он жаждал крови. С ним пришел новый королевский указ, согласно которому выданные крестьянам вольные аннулировались и теряли силу. 18 июня все шерифы на местах получили распоряжение покончить у себя со всеми бунтовщиками, а рыцарям и аристократам предписывалось им в этом всемерно содействовать. Шок и растерянность в правительственных кругах полностью прошли, войска двинулись разгонять восставших и ловить зачинщиков. Настало время отмщения.

Глава 3

«Будь то за дело или из ненависти»

«Пришло время, и король теперь мог наказать преступников, — писал монах-летописец Генри Найтон. — Судья лорд Роберт Тресиллиан, назначенный на место убитого повстанцами главного судьи сэра Джона Кавендиша, указом короля был направлен провести расследование и наказать всех, кто нарушал мир и покой в королевстве. Кого бы ни обвиняли перед ним за участие в бунте, будь то за дело или из ненависти, тут же отдавал в руки палачей».

Священник Джон Болл был задержан в Ковентри и 12 июля доставлен в Сент-Олбанс к судье Тресиллиану. Суд должен был состояться на следующий день. Болл не пытался отрицать свою вину, ни в чем не раскаивался и признал авторство писем, написанных им. Тресиллиан назначил ему полный набор наказаний и приговорил повесить, протащить по городу, выпотрошить, отрубить голову и четвертовать.

Вильям Гриндкоб, главный бунтовщик Сент-Олбанса, был отпущен на поруки, поскольку своим авторитетом пытался успокоить людей. Однако он поступил вопреки здравому смыслу. В приписываемом ему обращении говорится: «Друзья мои, кто после многовекового угнетения отвоевал себе краткий миг дышать свободно, держитесь мужественно, сколько хватит вам сил, и не думайте обо мне и о том, какие страдания мне уготованы. Если мне дано погибнуть за свободу, вами завоеванную, я буду счастлив кончить жизнь мучеником». Он был повешен.

Шестнадцатого июля было объявлено о созыве парламента, первое заседание состоялось только 4 ноября 1381 г. Все, чем могли потешить себя парламентарии, собравшиеся на сессию, это чувство удовлетворения от обращения к ним короля и королевского совета, которое возвестил им спикер Хью Сигрейв: «Наш король и повелитель, храни его Всевышний, в своем присутствии здесь, повелел мне сделать вам следующее заявление. Прежде всего, наш король желает, чтобы свобода Святой Церкви блюлась строго и непорочно, а благосостояние, мир и доброе правление королевства поддерживались и хранились так, как это было в лучшие годы наших предшественников, королей Англии; когда же в ведении дел обнаружится какой-либо непорядок, он должен быть исправлен по совету прелатов и лордов настоящего парламента».

Парламентские протоколы совершенно ясно указали виновных в произошедших беспорядках: «Время от времени и бедняки были смущаемы и совращаемы как нерадивыми слугами двора и наместниками, так и теми, кто не платил людям за съестные припасы и тягло, у них взятое, а также несправедливыми поборами и налогами на них, кои вызывали великое возмущение… Беднейшее население пережило небывалое ранее притеснение, что и толкнуло на восстание и деяния, совершенные во множестве во время того бунта». Далее следует предупреждение королю и Государственному совету: «Если не принять скорых и соответствующих мер против актов насилия и злодеяний, нам надо ожидать еще больших горестей и несчастий».