Анжела Варданян - Этюды по детскому психоанализу Страница 10

6 этюд

Мари и турки

Землетрясение в Армении явилось той травматической ситуацией, которая породила огромное количество невротических и психосоматических расстройств как у взрослого населения, так и у детей.

Спустя много времени, просматривая материал, я остановилась на случае одиннадцатилетней пациентки. Он представляет особый интерес как один из редких примеров завершенной работы, характеризующийся многогранностью в плане психотерапевтического взаимодействия, динамики психических преобразований, проявления регрессии в процессе работы, а также характерными чертами, встречающимися в работе с другими пациентами.

Из соображений профессиональной этики назову свою пациентку Мари из Спитака.

Мать обратилась за помощью в миссию «Врачи мира» спустя 11 месяцев после землетрясения, так как сама лежала в больнице с повреждениями позвоночника и некому было заняться девочкой.

Мари, старшая из 3-х детей, в описываемое время в связи с эвакуацией населения из зоны стихийного бедствия жила с матерью, сестрой и братом в гостинице Еревана. Отец продолжал жить в Спитаке, работая на завалах, и изредка навещал семью.

На консультации мать – очень активная и экзальтированная женщина – рассказывала о себе, о деталях несложившейся личной жизни, конфликтах с мужем-алкоголиком. Подробно описала, как попала в завал, как Мари помогла вытащить ее оттуда, и она чудом осталась в живых. Боли в пояснице и ногах считает неизлечимыми: «Не пройдет». Затем рассказ переходит на дочь. Это ее любимый ребенок: «Она очень похожа на меня, такая же добрая, как я, будет так же несчастна, как я. Я-то знаю!» По ночам девочка во сне кричит и плачет, не просыпаясь. Иногда встает и начинает ходить, и разбудить ее не всегда удается. Стала плохо есть, похудела, появились боли в животе и тошнота, когда заставляют есть. Мари боится оставаться одна, особенно с наступлением темноты. Жалуется на кошмарные сновидения.

Мари сидела с отсутствующим видом на протяжении всей беседы с матерью. Цвет лица у нее землистый, под глазами синяки, взгляд отсутствующий, глаза тусклые, голос тихий, лицо, не выражающее эмоций, безучастно. Монотонно она повторила, словно заученный урок, все сказанное матерью, прибавив о кошмарах во сне: «Спать не люблю, боюсь спать, сны снятся страшные». Содержание сновидений: турки, которые гонятся за нею, чтобы убить или украсть. Замечена фиксация на турках с оружием. С наступлением темноты напряженно ожидает их преследования.

Анализируемый клинический материал можно условно разделить на три этапа, содержание каждого из которых характеризует особенности психотерапевтического общения и динамики психических преобразований пациентки.

Этот цикл сеансов показывает исходно низкий уровень ментализации,[36] сложности, которые испытывает Мари в общении, депрессивный фон, вялость и замкнутость. Она пассивна, темп речи замедлен, беседу почти не поддерживает, чаще молчит или отвечает односложно: «Да, нет». Круг интересов Мари узкий. Она не любит и не умеет петь, танцевать, рисовать. Единственное развлечение – игра в карты, в дурака. На этом этапе терапии Мари проявляет особую осторожность в темах, связанных с семьей. Избегает разговора об отце. Тут же меняет тему, сначала замолкая, а иногда ожидает, пока это сделаю я.

Однажды после затянувшейся паузы она произнесла резко и глухо: «Его не люблю, боюсь его, особенно когда он пьяный». Так же сложны отношения Мари с сестрой и братом. Сестра раздражает ее своей активностью, брат (самый младший в семье) часто становится причиной слез – «дерется, а мать ругает меня». С готовностью рассказывает сновидения. Из травматических детских воспоминаний важен рассказ девочки о первом опыте переживания смерти близкого человека и обстоятельствах, вызвавших аффект.

Девочку привели на похороны дяди (любимый младший брат матери). Она не знает, кто привел ее туда, смутно помнит подробности похорон. Яркое воспоминание – гроб и мать, которая вдруг упала, распластавшись на полу в обмороке.

Как выяснилось позже в беседе с матерью, именно после этого в возрасте 4-х лет у девочки впервые появились некоторые «странности». По ночам вскакивала и кричала, приходилось тогда брать ее к себе в постель. Мать ее кврачу неводила, нообращалась кзнахарям по совету знакомых – «выводить страх». Потом как-то все прошло само собой. Видимо, поэтому мать, забыв о прежнем, связала те же симптомы с пережитым во время землетрясения шоком.

Сама Мари о землетрясении рассказывает очень по-деловому: «Как первый раз затрясло, выбежали во двор; мы были у бабушки, дом не рухнул. Мать завалило, когда она была у соседки, дом которой развалился. Я сама услышала ее голос из развалин соседского дома, всех позвала на помощь; я тоже помогала вытаскивать маму, потом ее взяли в больницу, она не могла ходить».

Мари знает, что жертв очень много, она видела разрушения. Наутро их семью вывезли в Ереван. Среди ее кровных родных погибших нет, но она знает, что многие дети потеряли родителей, есть погибшие и среди ее одноклассников. Обсуждение этих тем у нее не вызывает сопротивления.

Поворот в аффективной сфере, изменение психического состояния, «оживление» эмоций и свобода в общении появилась у Мари в связи с возникновением между нами терапевтических отношений. Возникновению трансферного взаимодействия способствовал выбор Мари переходного объекта.[37] Это был плюшевый заяц, которого она назвала «Шилдо» (по-русски «Косой»). Смысл объекта объясняет высказывание Мари: «Он такой же трусливый, как я, боится турок».

Отныне Шилдо на сеансах сидит на коленях Мари, она его ласкает, как ребенка, укладывает или усаживает на стол вблизи от себя, если он мешает ей работать. Мари начала стыдливо шутить, кокетничать, делает это несмело. Задает мне загадки и, если я ошибаюсь, радуется, похихикивает. Начала рисовать. Первый рисунок она выполняет, приговаривая, что совсем не умеет, но попробует. До этого Мари отказывалась рисовать: «Не умею, не хочется». Описание рисунков и их интерпретация пациенткой демонстрируют динамику процесса ментализации.

Первый рисунок – профили (см. рис. 2), набросанные цифрами. Лицо из цифр входит в тело – два треугольника, наложенные друг на друга. К «телу» приделаны ножки-палочки. Рук, одежды нет. Это явно мужчина. Символическая шляпа из восьмерки. Нос и профиль – 6, 2, 3, ухо – 9, глаз – лежачая 10 (рисунок синим фломастером).

Завершив рисунок, она протягивает его мне с шутливыми интонациями в голосе:

– Ты понимаешь, какие это цифры?

Я (вопросительно):

– Это цифры?

Она (настойчиво):

– А что это?

Я (вопросом):

– Лицо?

Она (робко хихикая):

– Мужчина. А цифры не видишь? – и показывает на детали из цифр, – Это 1, видишь, это 10 и т. д.

Рисунок, демонстрирующий ее готовность и расположенность к общению: прозрачный дом без дверей и окон (контуры дома), в центре комнаты стоит Чебурашка рядом с телефоном. На стене висит ковер, на котором вышито «С Новым годом!» Чебурашка, сказочное животное без пола и возраста, – видимо, сама Мари. Она комментирует: «Чебурашка ждет звонка». Слева на рисунке Снегурочка и Снеговик. О них она не говорит. Кучку квадратиков справа она назвала развалинами.

На следующих сеансах Мари говорит, что мечтает стать артисткой. Затем появляется следующий сюжет рисунка: певица Женя и композитор Жора. По рассказу девочки, она – известная певица. Жора не обратил на нее внимания и после концерта сел в машину и уехал. Женю, как говорит Мари, даже «пригласить не сообразил».

Образ женщины на рисунке (см. рис. 3) выражен достаточно ярко: лицо, прическа, руки, пальцы, макияж, платье, украшения, красивые туфли. Цвета – красный, розовый, зеленый, голубой. Мужчина условен. Торс – по-прежнему два наложенных основания треугольника, лицо – профиль из цифр. Можно утверждать, что Мужчина для Мари – загадка, но с отрицательным содержанием – игнорирует, не соображает. Фаллическое начало в «Жоре» отсутствует, даже шляпа из восьмерки уплощенно закруглена.

На этом этапе динамика клинических отношений позволяла девочке выражать свои переживания. Теперь контакт чаще всего начинает сама, с легкостью, часто шутит, игрива, рассказывает анекдоты. О страхах разговоров нет. Она часто обижается на мать, осуждает ее за то, что та не разводится с отцом: «Она злится на него, а потом кричит на всех, особенно на меня».

До начала психотерапии Мари по утрам рассказывала свои сновидения матери, теперь, даже когда хочет их рассказать, не может вспомнить. В отношениях с матерью на фоне полной покорности начинают прорываться элементы агрессии.

На одном из сеансов Мари очень любовно и ласково обращалась с Шилдо, прижимаясь к нему щечкой, пыталась подсмотреть, слежу ли я за ее поведением.