Сочинение на несвободную тему (СИ) - "Старки" Страница 10

<tab>— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал я своему ученику. — Информация должна помочь… Я хочу оставить тебе мой телефон. Напишу в твоём дневнике… Вот здесь, на первой странице. — Марек вдруг поёжился, повернулся ко мне и отобрал дневник. Понятно, лишняя надпись в стройных строчках правильного почерка будет тревожить моего аутиста. Марек подал мне бумажную собачку-оригами. И я написал на ней свой номер и поставил рядом две буквы «М.В.». — Марек, если ты заметишь что-то важное и срочное, то позвони или хотя бы напиши в СМС. Может быть, они отправятся на прогулку. Ты сразу мне пиши. Я прибегу. Может, можно будет что-то предпринять. Хотя бы поговорить с ней. Мы что-нибудь придумаем!

<tab>Я был уверен, что Марек меня не просто слышит и понимает, что телефон сохранит и сообщение напишет, что он очень переживает. Где-то в глубине его слабого тела бьётся очень беспокойное и горячее сердце. И эта маска молчаливого робота нисколько не остужает его.

<tab> Когда я уже уходил домой (а предварительно я сбегал на парковку и запечатлел на фотике три автомобиля, обсыпанные жёлтыми листьями), Божена вышла меня проводить. Якобы до магазина ей понадобилось.

<tab>— Этот человек, которого вы разыскиваете, опасен? — совершенно взрослым и даже деловым тоном спросила меня она по дороге.

<tab>— Мне кажется, что да. Но мы не знаем.

<tab>— Как вы можете вовлекать в это ребёнка? — она грозно свела брови и раздула ноздри.

<tab>— Это ваш ребёнок меня вовлёк. Его мучит то, что он видит в окно.

<tab>— Дом напротив? Девочка-инвалид и её муж?

<tab>— Да. Вы знали?

<tab>— Про эту парочку? Я их и видела-то мельком. Зато старухи во дворе только о них и судачат. Жалеют мужчину. Как будто он инвалид! Я не жалею. Девчонка вот… слишком молода. И знаете, что странно, я видела её лишь однажды, почти ночью. Она была в кресле, и она шевелила ногами. Мне показалось это странным, хотя я не разбираюсь в таких болезнях. И ещё она была в антигриппозной маске. Кого она ночью могла заразить?

<tab>— Вы думаете, она не инвалид?

<tab>— Да ничего я не думаю! У меня все думы только о сыне. Зачем мне другая жизнь? Чтобы напугаться ещё больше? Я, знаете ли, свои проблемы расхлебать не могу, кручусь, несу свой крест, не до чужих тайн. Как эта парочка заинтересовала Марека?

<tab>— А когда вы купили ему бинокль?

<tab>— Где-то в мае…

<tab>— Ну вот, а они живут в доме напротив с апреля. Марек всё время дома, телевизор не смотрит…

<tab>— Да, он его раздражает.

<tab>— С недавнего времени весь его мир — это окно. Другой жизни он не знает. А вы не пробовали инклюзивное образование? Сейчас модно.

<tab>— Пробовали, — зло ответила Божена. — Марек в первый класс пошёл позже, чем другие, и я решила, что он должен учиться со всеми ребятами. Но, во-первых, ребята жестоки, он стал для них поводом для насмешек. Ходил по школе, держась указательным пальцем за стенку, боялся зайти в туалет, даже на уроке, когда там никого. Я уж не говорю о столовой: мы молочное не едим, приходилось давать ему с собой. Всякий раз он то испачкает одежду, то внутренность портфеля, а это значит, что он уже не сможет думать ни о чём, кроме этих пятен. Пару раз у него еду отбирали старшие… Учёбы не было. Была только мука. И, заметьте, я не обвиняю учительницу. Их двадцать пять! У каждого свои бзики и самоуверенные родители, а тут мой… Промучились два месяца, и нас перевели на индивидуальное обучение. Один на один с учительницей он быстро догнал и даже перегнал некоторых по всяким навыкам учебным. Такова наша жизнь!

<tab>— Не думайте, что я вас осуждаю. Наоборот, Марек очень развитый. И это, безусловно, благодаря вам. Я просто объясняю, почему его заинтересовало окно напротив. И знаете, другая жизнь задевает его эмоционально. То, что он сегодня отказался заниматься английским, это потому, что он разглядел в доме напротив надпись по-английски «Помогите!».

<tab>Божена остановилась, потёрла нос ладонью.

<tab>— Я разузнаю про этого… холодильщика. А если понадобится, то я знаю, как выяснить и о его машине. И ещё… А что, если прийти к ним под видом социальной службы? Типа знаем, что тут живёт инвалид: какая нужна помощь? В какой клинике вы на учёте? Не нужно ли выхлопотать санаторий или реабилитационный центр? — Эта неожиданная идея сначала меня даже пронзила своей простотой и очевидностью. Однако я тут же парировал:

<tab>— И кто пойдёт?

<tab>— Вы! Меня он видел.

<tab>— И меня тоже.

<tab>— Когда?

<tab>— Где-то неделю назад, уже и не помню когда. Я прогуливался, было часов одиннадцать вечера. Случайно оказался в вашем дворе… И он ходил в магазин, попросил меня прикурить.

<tab>— Разглядел вас хорошо?

<tab>— Мне кажется, что он за этим и подходил, чтобы посмотреть, что я за фрукт.

<tab>— Восприятие легко обмануть. Нужно добавить какой-то неожиданный элемент. Вы были в шапке?

<tab>— Нет, было тепло.

<tab>— Тогда проще некуда! Пострижём и обесцветим вас! Чтоб аж блонд! И брови тоже! Куртку поярче… Или шарф! А что вы ходите с голой шеей?

<tab>Я вдруг понял, что зарделся.

<tab>— Покрасить волосы? Это как-то…

<tab>— Это как-то комплексами попахивает! Ну, всё! Мне пора! Куплю пару груш — и домой! Подумайте над моим предложением! — она подала мне для рукопожатия узкую ладонь. Рука холодная, но твёрдая. Я разглядел, что Марек очень похож на мать: тот же маленький узкий носик, пухлая верхняя губа, дымчатые глаза, широкий лоб. Только Божена выкрашена какими-то прядями светлыми и тёмными, фонтанирует оптимизмом причёски. Ведь в её жизни оптимизма маловато: воспитывает аутиста, содержит неплохую квартиру, владеет маленьким бизнесом, выглядит хорошо, не стонет… и всё одна.

<center>***</center>

<tab>Два дня пил на ночь «Андрюхины таблетки»: не мог уснуть. Перечитывал сочинения Марека. Причём не анализ чеховских произведений меня волновал, а та часть, которая с Евой, которая не для оценки. Звонил Андрюхе, говорил ни о чём. Он под конец разговора таки спросил:

<tab>— Как там твой аутист?

<tab>— Нормально…

<tab>— Хм… Кого ты хочешь обмануть?..

<tab>Таблетки помогали мало. Сон получался какой-то душный, я — подобно Еве — часто хватался за шею, одеяло мешало дышать, а от соседей слышались звуки Танго Кумпарсита с его ложной бравадой и лабиринтами страсти. Это танго всё портило! Разъедало всю мощь седативных Андрюхиных средств. Мне чудилось, что не Ева, а я повис на плечах этого быка, что ноги мои не желают меня слушаться, что бумажные лисицы рассыпаются под пальцами в прах, а обладатель медали по робототехнике орёт мне в ухо: «Ты мне всю жизнь испортил, уро-о-од!» Стоп. Это у соседей так орут…

<tab>Даже безнадёжная куча тетрадок с сочинениями по депрессивному «Человеку из Сан-Франциско» Бунина не уводила меня от бесконечных «Help» и «Я не Ева!». Иногда казалось, что я стал жертвой болезненного воображения мальчика с бумажными собачками. Я шёл и заваривал чай покрепче, ибо кофе закончился ещё на прошлой неделе, а зарплата будет только на следующей. И горечь мудрого напитка вправляла мозги на место, заставляя возвращаться к тетрадям и ставить эти «3/5» или «3/4», подписывая: «Невнимателен, там, на сайте, были гораздо интереснее сочинения»…

<tab>Звонила мама. Говорила, что в Москве осень унылая — бесконечные дожди. Жаловалась, что подружка-соседка уехала в Германию к родственникам. Говорила, что недели две-три назад приходили «мои ребята» из школы. Они принесли «мне» кусок чизкейка из кафешки, где отмечали день рождения Женьки Райнера… Я чуть не задохнулся от невыносимого кома в груди! Я даже не вспомнил, что в сентябре у Женьки день рождения! Под конец разговора мама добила меня, казалось бы, простой бытовой новостью: дома сломался холодильник…