Джин Болен - Психология и Дао. Синхроничность: случайны ли совпадения в нашей жизни Страница 13

Некоторое время спустя, мать живущая в южной Калифорнии, попросила ее достать экземпляр журнала «Psychic», который издавался в Сан Франциско. Будучи с визитом у подруги она увидела на столе старый номер этого журнала. Любопытствуя, чем интересуется ее мать, она просмотрела его, наткнувшись на мою статью об использовании терапии и медитации в лечении опухолей методом доктора Карла Симонтона. Со статьей помещалась автобиографическая заметка и моя фотография. В течении шести лет существования журнала я написала лишь одну статью. Ее это так удивило, что она позвонила мне уже на следующий день. Она позвонила как раз в такое время, когда я могла ее принять сразу же. Так как если бы она связалась со мной, впервые услышав мое имя, то вероятнее всего я отослала бы ее кому-нибудь другому, будучи в это время сильно загруженной.

Для обоих этих пациентов встреча со мной явилась значимым совпадением. Они чувствовали, что наше сотрудничество было результатом необычайного стечения обстоятельств. Этому сопутствовало убеждение, что терапия станет для них весьма важной. Такое убеждение является весьма полезным в процессе терапии. В обоих случаях к этому привела синхроничность. Мне самой понадобилось время, чтобы оценить значение этих двух встреч для моего собственного развития.

Случай со священником стал, наконец темой моей книги, работа над которой и презентация перед комиссией явилась конечным «ритуальным» условием, окончательного вступления в круг юнгианских аналитиков. Процесс анализа изобиловал синхроническими событиями что сильно повлияло на формирование моих взглядов на этот предмет. Опыт, собранный во время этой терапии, в значительной мере повлиял также на решение написать данную книгу.

Скульптор, решившая что ко мне ее привела судьба, намного углубила мое понимание природы аналитического процесса. Во время терапии, в самой ее середине, я поняла, что теряю способность ясно видеть ситуацию и это дало мне возможность лучше понять алхимию, как метафору, описания процесс. По этой же причине Юнг так долго исследовал эту тему (в «Психологии и Алхимии» или «Психологии переноса», где он исследует трактат по алхимии в виде инструмента выяснения, или наконец в «Misterium Coniunctionis»). Аналитическая работа с ней начала напоминать путешествие в лабиринте. Мифологический Тезей входит в лабиринт чтобы победить Минотавра. Золотая нить Ариадны должна помочь ему найти дорогу назад. Поскольку каждый поворот в психологическом лабиринте требует принять решение куда двигаться дальше, то есть интерпретации, интуиция исполняла для меня роль золотой нити, которой я позволила себя вести. Мне пришлось опустится на более глубокий уровень, чем тот на котором я работала в процессе учебы и практики в клинике. Благодаря этому я приобрела кротость и доверие к указаниям, которые дают сны и синхронические события.

Отношения аналитика с пациентом являются встречами очень глубокого характера, поэтому влияют не только на пациента. Сила связи, сформированной в процессе анализа, воздействует также на терапевта. Именно поэтому Юнг воспринимал аналитический процесс в виде соответствия проходящей алхимической реакции — превращение одного элемента (пациента) приводит к превращению второго (аналитика). Мне всегда казалось, что пациенты, переступающие порог моего кабинета, являются для меня шансом и возможностью к познанию самой себя. То, что я должна осознать в данный момент — то, что является моей ахиллесовой пятой или неким барьером в развитии — появляется синхронически в дверях моего кабинета. Поскольку я осознаю это то всегда когда замечаю элемент синхроничности в появлении нового пациента, я задаюсь вопросом, будет ли эта встреча также значима для него как и для меня?

Все люди, работа которых состоит в помощи другим или обучении, должны учитывать роль синхроничности. Вероятнее всего эта «сватья» введет в их жизнь значимых людей, давая возможность развиваться обоим или освободит от сильных и беспокоящих эмоций. Во всех синхронических встречах, по крайней мере у одного человека, активизируется некий важный психологический фактор, который придает эмоциональный тон всей ситуации. Всегда в такой момент появляется взаимное притяжение, аверсия или восхищение. Так происходит потому, что такая встреча вызывает в глубине нашей психики насыщенный эмоциональный образ или архетип, оживляя его. Сильная эмоциональная реакция на архетип абсолютно естественна.

Мы все являемся носителями сильных образов, намного более разнообразных, чем те, которые мы получили от родителей, берущих свое начало в повсеместно доступном коллективном бессознательном. Римский поэт Теренций, говоря: «Ничто человеческое мне не чуждо», говорил это как человек состоящий в контакте с коллективным бессознательным и бесконечностью ее архетипов, общих всем людям.

Архетипичных персонажей много и они различны. Приведем некоторых из них для примера: Патриарх или Отец (Иегова, Зевс), Герой (Геркулес), Мать Земля (Деметра), Красавица (Афродита, троянская Елена), Христос (Осирис). Греческие боги и богини уже не живут на Олимпе, они однако живы и известны под различными именами в нашем коллективном бессознательном.

Когда определенная психологическая ситуация активирует, связанный с ней архетип, и вместе с ним целый архетипический слой, она тем самым, высвобождает сильную эмоциональную реакцию. Если, например, наступила активация архетипа Христа, возможно проявление широких эмоциональных реакций, зависящих от того как мы переживаем связь чувств с образами. Если этот архетип активирован харизматическим предводителем, может наступить проекция данного архетипа на его личность, ведущая к восхищению им (как если бы он сам был Христом). Некоторые люди так сильно могут представлять архетип, что вызывают у себя сознание того, что Христос присутствует в них. Другие же могут бесконечно идентифицировать себя с ним провозглашая миру: «Я Христос!»

В нормальной жизни, когда кто-нибудь «безумно влюбляется», любимый человек становится обычно носителем черты, которая вызвала проекцию архетипа. Эта черта может иметь эстетический характер, то есть быть физического типа, или относиться к личности, поведению или манере вести себя. Друзья часто удивляются интенсивности таких чувств, задавая себе вопрос: «Что он в ней нашел?», тем самым считая что он фактически видит в ней нечто такое, чего они не замечают, поскольку то, что мы видим в такой архетипической личности является нашей проекцией. Другими словами: «Красота в глазах смотрящего», то есть находится в активированном в нас архетипе.

Подобное мощное влияние производят и образы с негативной окраской. Критический, надоедливый шеф может приобрести черты мстительного Иеговы из Ветхого Завета. Самолюбивая надоедливая, старая женщина может показаться кровожадным существом как индийская богиня Кали, богиня зачатия и уничтожения. которую можно умолять но необходимо бояться. Когда подобная личность вызывает страх, страсть или преувеличенную злость, все указывает на то что некая ее черта или нечто в способе вести себя, вызывает у нас архетипический образ. Мы начинаем реагировать на этого человека так как если бы он и архетип были одним и тем же. Со всеми это случается, и позже когда в нас погаснет, начально сильная реакция и проявится реальное человеческое измерение этой личности, мы говорим: «Перегнул» или «Это колос на глиняных ногах» или «Меня наверно околдовали». То, что находится вне меня, находится и во мне; как только нас начнет притягивать магнетическая сила, или же мы кого-нибудь критикуем, как злобного от природы человека, значит вероятнее всего в нас активизировался архетип. И в этот период то, что мы ощущаем как внешнюю ситуацию, по существу является ситуацией внутренней. Я напомню мою синхроническую встречу со священником: он совершенно не допускал возможности существования заботливой и достойной доверия женщины. И все же на архетипическом уровне у него имелся образ такой женщины, соответствоваший его представлениям о японках. Когда появилась я — образ, подходящий к архетипу — возникла проекция этого позитивного образа на мою личность. Моментальное чувство облегчения и легкости контакта, сопутствующие нашим встречам, не были чувствами, связанными со мной, а лишь с образом живущим в его воображении. Доверие, которое он ко мне чувствовал не опиралось на знание моей личности, оно было основано на том, что он признал меня «позитивным образом женщины».

Депрессия и недостаточная самооценка связаны внешним негативным подходом. Где-то в его психике существовал сильный отрицательный образ, саркастический, критичный, разрушающий его веру в себя, говорящий, что он заслужил плохое самочувствие, и что все его действия бесполезны и незначительны. (Я вспоминаю одну рисованную историю Джулеса Файффера, которую принес один из пациентов, рассказывающую о сгорбленном мужчине, которому карликовый персонаж в капюшоне бросает в лицо подобные обвинения. Мужчина выпрямляется и начинает защищаться. В конце, резко отбивая все обвинения, персонаж срывает капюшон с головы, крича: «Как ты можешь говорить такое своей матери!?») Этот священник сильно нуждался во внутреннем контакте с позитивным женским образом, который не использовал бы его растерянность и неуверенность чтобы нападать на него и критиковать, а мог бы его поддержать давая эмоциональную поддержку. Я решила, что пока он не выработает в себе постоянной способности находить поддержку внутри себя, я позволю ему проецировать эту потребность на меня и буду временно исполнять для него эту роль. Я создала для него возможность увидеть во мне опекающих и поддерживающих женщин, представляющих положительную внешнюю реальность (благодаря его первичному воображению японки). Эта позитивная позиция постепенно становилась его позицией, а также внешним персонажем, к которому он мог обратиться в тяжелые моменты. Такой внутренний персонаж оказался именно тем которого он искал, когда впервые появился у меня.