Алексей Леонтьев - Лекции по общей психологии Страница 13

Далее, профессор Корнилов обращал внимание также на то, что нужно ввести еще две категории диалектики – категории количества и качества, перехода количественных изменений в качественные. И свой первый учебник, вышедший в 1926 году, он постоянно иллюстрировал примерами из области психологии, где количественные изменения приводят к появлению нового качества. Так, например, при увеличении давления на кожу вначале усиливается ощущение прикосновения, а затем происходит переход количества в качество и возникает болевое ощущение. Это второе положение Корнилова.

Третье положение стояло как бы в другом ряду, чем первые два, которые воспроизводили некоторые категории диалектической логики. Это было требование рассматривать психологию не как науку о явлениях, присущих абстрактному человеку, то есть человеку вообще, а как науку, изучающую человека, занимающего определенное место в системе общественных отношений. Отсюда делался вывод о том, что в психологию необходимо ввести классовую точку зрения и изучать психологию не абстрактного индивида, а классового человека. Таким образом, эта категория шла со стороны историко-материалистического понимания общественных явлений. Нужно сказать, что Константин Николаевич Корнилов предпринимал активные попытки вести исследования как в направлении реализации этих диалектических категорий, так и в направлении психологической характеристики людей, принадлежащих к конкретным социальным группам. Один из первых планов Института психологии, предложенный в качестве генеральной темы для всего института, – «Психологическое изучение московского пролетария». Как предполагалось осуществить это изучение? Предполагалось изучать особенности порогов ощущения, особенности памяти с помощью классических методов типа предъявления бессмысленных слогов или другого материала, изучения скорости реакции, силы реакции и т. д. Иначе говоря, осуществление первого плана должно было происходить в духе корниловской реактологии, то есть учения о реакциях.

Остановимся поподробнее на корниловском проекте. По интенсивности реакции, которая регистрировалась с помощью различных датчиков, была создана типологическая классификация. Согласно этой примитивной классификации, люди могут принадлежать к четырем разным типам, определяемым по скорости и силе реакции. Нетрудно догадаться, что этими типами были: слабый и медленный, слабый и быстрый, сильный и медленный, сильный и быстрый. На основе этих исследований был предложен крайне наивный закон однополюсной траты энергии: если интенсивная трата энергии направляется на моторное звено, то есть на движение, то, соответственно, падает интенсивность в центральных звеньях; если, наоборот, активным является центральное звено, то, напротив, ослабленным является звено внешнего поведения, внешних движений. Корнилов старался экспериментально обосновать этот закон. Конечно, какая-то правда, или, точнее, осколок правды, этим упрощенным представлением схватывается. Когда вы производите тяжелую физическую работу, например колете дрова, то едва ли это обстоятельство содействует одновременно решению сложных математических задач. Но хотя некоторая доля истины в этом наблюдении обыденной жизни и есть, возведение его до уровня принципа просто неверно, так как такого антагонистического отношения в виде закона не существует. Оно проявляется только в очень ограниченных условиях.

Надо сказать несколько слов и о судьбе исследования, задуманного как исследование психологии коренного московского пролетария. Слово «коренной» уточняло круг испытуемых. Предполагалось, что все лаборатории (эмоциональных процессов, памяти, внимания, мышления, восприятия, ощущений) должны быть перенесены на заводы и там через свои отработанные упрощенные испытания, которые даже трудно назвать исследованиями, проведут массивную группу представителей коренного московского пролетариата. Этот замысел, разумеется, не увенчался, да и не мог увенчаться, успехом, потому что едва ли можно предположить, что московский рабочий, и вообще рабочий, отличается от представителя другой профессиональной группы или другого социального класса скоростью реакции. Идея различения классовых характеристик человека, исходя из его антропологических особенностей, абсурдна и совершенно несовместима с марксистским пониманием психологии.

В развитие марксистской психологии серьезный вклад внесли работы Льва Семеновича Выготского и тех психологов, которые поддержали основную линию работы этого замечательного исследователя или же были воспитаны на его работах. Л.С.Выготский выдвинул верную и плодотворную идею о необходимости исторического подхода к исследованию психических процессов. Под историческим подходом имеется в виду филогенетический подход, который рассматривает развитие психического отражения в рамках биологической эволюции. Вне филогенетического подхода невозможно выявить специфику человеческой психики при переходе от образа жизни животных к человеческому образу жизни, основанному на развитии труда и общественных отношений, трансформации дальнейшего развития психики в связи с развитием труда, общественных отношений, языка, то есть, в общем, культуры. В этой связи Л.С.Выготским была поставлена совершенно новая для психологии проблема – проблема сознания. Конечно, эта проблема всегда стояла перед психологией, но ее постановка резко отличалась от той, которую предложил Л.С.Выготский.

Предполагалось, что психические явления – суть явления сознания. Л.С.Выготский поставил вопрос радикально иначе. Психолог должен исследовать сознание не как общую характеристику, предпосылку психических явлений и процессов, а сделать сознание предметом конкретного психологического исследования, то есть дать сознанию не формальную, а содержательно-психологическую, конкретно-психологическую характеристику. Этот путь открылся вследствие того, что при историческом подходе предметом исследования становится то, что порождает особую, то есть человеческую, форму психики, которую мы называем сознанием. Подход к изучению сознания как к порождению сознания новым образом жизни, новой системой жизненных отношений, в которые вступает индивид на уровне человека, то есть при переходе к человеческому обществу, был первым в истории психологии конкретным подходом к проблеме сознания. Когда я буду специально говорить о сознании, то разовью эту мысль так, что она выступит в совершенно осязаемых, ощутимых и понятных формах. Сейчас же я ограничиваюсь только характеристикой постановки проблемы в рамках исторического подхода и постановки проблемы конкретного психологического изучения особенностей человеческой психики в высшей ее форме, в форме сознательного образа действительности. Это направление в целом квалифицировалось как направление культурно-историческое: историческое – по методу и культурное в силу того, что в качестве решающих обстоятельств, порождающих психику человека, было привлечено развитие человеческой культуры, в которой как бы отложены, выкристаллизованы достижения исторического процесса человеческой истории и обобщены достижения общественно-исторической практики. Надо сказать, что исторический подход был очень широко распространен в конкретных работах по исследованию онтогенетического развития человека.

Л.С.Выготским был предложен и метод решения проблемы развития, формирования, порождения новых форм психики, и, вместе с этим, конкретный подход к изучению сознания не как предпосылки психики, а как продукта развития. Выготский всегда говорил, что надо превратить сознание из постулата психологии в проблему психологии, то есть рассматривать сознание не как данное раз и наперед исходное, а как то, что должно быть еще понято как возникающее в ходе развития. И вот был найден подходящий методический путь. Идея Выготского, если коротко говорить, заключалась в том, что человек, в отличие от животных, не только пользуется орудиями в своем непосредственном произвольном труде, но что в связи с перестройкой деятельности происходит также и вооружение человека своеобразными орудиями для решения задач с помощью психических процессов (психологических процессов, предпочитал говорить Выготский, не торопясь членить психическое и непсихическое; не торопясь – значит, не отказываясь от этого членения в принципе).

Первые попытки шли в таком направлении: «Может ли человек поставить перед собой психологическую по своему содержанию задачу и ставит ли он ее?» Например, человек ставит задачу на запоминание, и тут он может поступить по-разному: например, завязать узелок на носовом платке. Этот узелок называется «узелком на память». Потом человечество выдумало мемориалы, памятники, чтобы сохранить в человеческой памяти некоторые события. Вынимая платок из кармана, я вижу узелок, который напоминает о том, что я должен что-то сделать. Конечно, я могу вынуть платок из кармана, посмотреть на узелок, ничего не вспомнить, но это особый случай. Значит, появилось орудие-средство, инструмент для припоминания и воспроизведения. В случае с «узелком» это внешний инструмент, который принципиально не отличается от любого другого инструмента. Но этот инструмент может быть и внутренним, то есть я могу сделать зарубку про себя, устно. Я могу проделать какую-нибудь специальную операцию, специальный процесс, который решает ту же самую мнестическую задачу. Например, у меня пятизначный телефон 4-15-60. Вы, конечно, в уме подсчитали: 4 х 15 = 60. Я могу сделать наблюдение над сочетанием цифр, и это тоже будет инструментом, тем вспомогательным способом, который поможет удержать в памяти и воспроизвести номер телефона.