Человек в Замысле Бога. Книга вторая - И. Б. Мардов Страница 13

Исповедуемая современным западным обществом религия авторского Я требует вольности авторского Я и, прежде всего, его высвобождения от угнетения Властью. Отсюда вытекает необходимость обессиливания Власти и как общественного института и как общедушевной авторской производной Первого Лица. В результате государственная власть оказывается неспособной подать при необходимости (в моменты неустойчивого или опасного состояния народа) мобилизационный сигнал, который не может быть не принят Общей душою.

В действительности обессиленная власть оказывается не исполнителем воли МЫ народа, а становится исполнителем интересов анонимного круга лиц, владеющих средствами массового внушения. Чем средства эти эффективнее, тем полнее власть тех, кто ими владеет.

9

Авторское Я в составе Самости обладает назначающей волей в отношении исполняющей воли низшей души и эго. Власть в составе общедушевной Самости обладает назначающей волей в отношении исполняющей воли Хама и коллективного эго.

Хам обладает исполняющей волей общедушевной Самости, но задать сам себе направление действия не может. И потому назначающей волей общедушевной Самости владеет государственная власть. Анархизм возможен только как явление личнодушевной жизни, противопоставляющей себя жизни общедушевной и ее корневым установкам.

Действие исполняющей воли Хама в одной Общей душе может быть иначе выражено или иначе олицетворено во властителе, чем в другой Общей душе. Исполняющая воля немецкой Общей души столь собрана, что может функционировать автономно (не в экстремальной исторической ситуации, конечно), тогда как исполняющая воля русской Общей души, хотя и мощна, но сумбурна и не так самомобилизуема, как немецкая. Государственная Власть в России – мобилизующее начало, необходимое для концентрации усилий русской Общей души, которая для себя хорошо знает необходимость Власти и не может существовать с ослабленной Властью.

Как и всякая другая область филического поля жизни, государственная жизнь существует благодаря самопожертвованию людей, отдающих в нее частицы жизни от себя. Воплощающейся в Государство общедушевной Самости требуется для собственного проживания пища – жертвы и жертвы. Без них у Государства нет жизненных ресурсов. Чем больше в обществе самопожертвования, тем полнокровнее филио-государственная жизнь Общей души. И – наоборот. Люди, черта которых «жертва всем», обычно складываются в сильное и жесткое Государство.

Считается, что русский народ более других народов почитает силу и крепость Власти в обществе. В русской интерпсихической жизни действительно есть черта, которая придает ее отношению к Власти особенное звучание. Русский человек любит и уважает мощь, огромность самой по себе силы, все то, в чем можно почувствовать богатырство: и физическую мощь, могучую мышцу, и подвиг воли (особенно аскетизма и терпения страданий), и психическую силу лидера, подавляющего волю более слабых, и могущество государственное, всякую громадность, огромность и размах, море разливанное, широту и громогласие, само богатырское «могу!» во всех сферах и формах. Зычный начальник вызывает не филическое, а интерпсихическое почтение – не потому, что он есть власть, а потому, что он «силища огромная»: захочет – и кого угодно свернет в бараний рог. Возможно, это отроческая черта.

Русский человек – человек подчиняющийся, но редко когда подвластный, любящий власть филически, как таковую, и с пылом ей повинующийся. «Русский народ всегда иначе относился к власти, чем европейские народы, – писал Толстой. – Русский народ никогда не боролся с властью и, главное, никогда не участвовал в ней, не развращался участием в ней… Этим же отношением к власти объясняется та покорность русских людей самым жестоким, безумным, часто даже не русским самодержцам».

Эта легкость признания «не русских самодержцев» определенно настораживает наблюдателя. Тут сказывается особость русской филической и, в том числе, филио-государственной общедушевности.

В русской филио-государственной жизни мало воображения, она в значительной мере подражательна, взята напрокат от татар, немцев, теперь вот от американцев. Толстой точно подметил это нежелание Руси активно жить своей творческой государственной жизнью. Отсюда нетворческий, голо бюрократический, малоподвижный и крайне централизованный стиль всей российской иерархической государственности.

Причина этого нежелания кроется в особых склонностях русской Общей души, влияющих на ее ход в Истории. Русь не склонна жить филической жизнью, не придает особого значения своему существованию в филической общедушевности. У русской Общей души слаба потребность выявлять и выставлять себя филически. В отличие от западноевропейских Общих душ Русь не желает вовсю работать самой по себе филической жизненностью, она в ней как бы приглушена, утишена. Неизощренность, неутонченность, бесхитростность, прямота, культурная грубость и неумность (а то и дурость) русской обиходной жизни очевидна. Это не говорит о потенциальных или актуальных творческих возможностях русской филической общедушевности или о неприятии творцов на Руси. Но с этого рода общедушевной жизни у русской Общей души снято ударение. Филическая общедушевность Руси, как бы замечательна она ни была, безударна. Русская Общая душа равнодушна к ней и в ней пассивна. Разумеется, это не мешает культурному слою русского общества цвести и развиваться, как ему угодно. Тут ему дана свобода, но свобода эта – от своего рода равнодушия.

Русский народ – хотя бы в том его состоянии, в котором его застали Толстой и Достоевский, – особенно привлекателен своей лучащейся сторгичностью, которую он сам вроде бы не примечает, не выставляет и как бы не ценит в себе. Но она проявляется (или проявлялась?) во всем.

Русская простонародная сторгичность чрезвычайно трогательна, органична и полновесна. И составляет главное достояние Руси. Русскому человеку без сторгической жизни, не испытывая чувство ближнего, жить трудно. Он пьет, бывает, чтобы раскрепоститься и ощутить сторгическую близость. Есть на Руси всякого рода пьянство, но есть и это обаятельное пьянство, которого нет ни в каком другом народе. Непьющий человек, у которого даже нет потребности через алкогольное расслабление самости ощутить чувство сторгического братания, ему подозрителен.

Отношение к преступникам, в сострадании к ним как к падшим, отверженным и гонимым ближним, как и отношение к нищим, убогим, несчастным, несомненно продиктовано сторгической совестью русского народа. То же самое можно сказать и о так называемых социальных «уравнительных тенденциях» общинного типа в русском народе, которые порождены сознанием справедливости и, следовательно, сторгически неустранимы. С этим нельзя не считаться. Прав был когда-то и Столыпин, разрушавший общины ради экономического и государственного процветания страны, но прав был и Лев Толстой, гневавшийся на него за это по соображениям общедушевного здоровья нации.

10

Трехуровневое образование общедушевного МЫ поддерживается всечеловеческим Я, Первым Лицом, – во-первых, его общедушевной авторской производной, Властью и ее государственными институтами и, во-вторых, его общедушевной управляющей производной, общедуховной (конфессиональной) властью и ее институтами.

Общедуховная власть главенствует в Общей душе, но на основах не консолидации в подвластности, а консолидации в едином наставлении внутреннего мира человека и управлении им. Общедуховная власть (власть с малой буквы) или конфессиональное руководство, не власть нимродова типа, не «власть» в светском смысле слова, а общедушевное управление. Мировоззрение, исповедание, сторгичность – начала управляющие, а не властвующие.

Коренное Я –