Алисса Муссо-Нова - Я тебя сделаю! Страница 14

Н. Заболоцкий

1958

ИЗ ЖИЗНИ НАШЕГО ДВОРЦА, ИЛИ СОРОК СКАЗОК ШЕХЕРЕЗАДЫ

Мозговой дихлофос

Дракон макал банановую шкурку в фонтан и Левой головой следил, как капли, отрываясь от солнечной шкурки, шлепаются обратно в воду. Бассейн еще со вчерашнего дня штормило, и потому макать шкурку было утомительно, хоть и весьма прибыльно. Правая голова икала от скуки,

Средняя спала. Дворцовая суета сегодня смолкла — гарем в полном составе отправился на базар за пряниками и другими бытовыми нуждами. Дракон на базар не ездил — с тех пор, как его чуть не сцапали на базаре новые русские для гламурного домашнего зоопарка имени Ксении Собчак, он не покидал стен дворца.

Часы на башне грянули издевательски: «Эх, Яблочко, куда ты котишься?»

Дворцовая кошка Яблочко фыркнула и побежала на кухню лизать сливочки.

— Девушки, три часа! Пора на обед! — Средняя голова чутко среагировала на сигнал точного времени.

— А я Зинаиду Баранову недавно по телевизору смотрела. Она вообще ничего не ест никогда, — мечтательно прогудела Левая, разглядывая воду. — Не ест и не пьет. Уже пять лет. Экономит. Наэкономила одной пенсии уже десять чемоданов. И подружка ее австралийская Джасмухиниха — тоже уже сто миллионов до неба наэкономила.

Правая голова засомневалась. Такой специальный червячок сомнения проснулся в этой голове. И зашевелился.

— Ты кто? Кто здесь? — всполошилась Правая голова.

— Это я, Мозговой Червячок! — последовал гордый ответ.

— А что ты делаешь у меня в голове? — испугалась Правая голова.

— Что-что! Голода-а-а-а-ю!!! — горько зарыдал Червячок.

Левая и Средняя головы уставились на Правую:

— Ты что, подруга? С кем это ты там?

Правая отвлеклась от диалога с Мозговым Червячком и ответила, покачиваясь на вытянувшейся шее:

— Ой, девушки, у меня Мозговой Червячок завелся! И плачет — говорит, что голодает!

— Конечно, голодает, — язвительно хмыкнула Левая, — потому что ты безмозглая, я давно про это говорю, а мне не верят. Теперь вот есть прямое доказательство!

— Доказательства все сюда, я поручу товарищу Дзержинскому разобраться, что тут у вас происходит!

— Ой, кто это? — удивился Дракон трехголосым хором, и увидел усы.

Усы сказали сурово:

— Иосиф меня звать, и лучше со мной не шутить!

«Дух Сталина!» — смекнул Дракон.

А Дух Сталина (это был именно он) подымил из трубки табачком «Герцеговина Флор», медленно выпил полуведерную рюмку «Киндзмараули» и, медленно выговаривая буквы, произнес с заметным кавказским акцентом:

— Допрос надо устроить. Подать сюда Червяка!

Правая голова испугалась, что сейчас состоится раскрывание мозга и выкапывание оттуда Червячка, но Червячок оказался проворен и откликнулся немедленно:

— Туточки мы!

Усы попускали еще дым, побормотали что-то нечленораздельное в небольшой черный телефон и допрос начался:

— Откуда ты в голову Дракону пришел?

Мозговой Червячок, заикаясь от волнения, начал рассказ:

— Я сначала в голове у Падишаха обитал, но там такой ужас творится! Он Шехерезадкины враки ночи напролет слушает, а от них у меня изжога страшная! — плакал, размазывая слезы по впалым щечкам, Мозговой Червячок.

— А откуда ты в голове нашего светлейшего Падишаха взялся?

— Из Яблока, — прошептал Червячок, — но я больше ничего не знаю…

Дух Сталина хмуро насупил усы и сказал:

— Придется допросить Падишаха! — и усы полетели через двор, прямо в кабинет Падишаха.

— Дядю Падю допрашивать будут! — в ужасе пробормотал всеми головами Дракон и в три прыжка преодолел двор. Роста ему хватило, чтобы выложить все три головы прямо на подоконник падишахова кабинета, который располагался во втором этаже.

Там уже усы приставали с допросом к недоумевающему Падишаху:

— Ну-с, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух?

Падишах затравленно огляделся, приподнял чалму и озадаченно поскреб в затылке.

— Эй, эй, ты там, полегче, — донеслось из затылка.

Раздался натужный скрип, потом щелчок, затем из головы Падишаха полетела пыль, паутина с паучками… Память прошлого открылась! Падишах увидел себя, сидящим под деревом. Вдруг, падающее яблоко, крик — ЭВРИКА! Он, Падишах, а в прошлом — великий ученый, он совершает открытия, открытия, открытия! Пишет формулы, формулы, формулы…

А Червячок, проникший в великую голову из ТОГО ЯБЛОКА, поселился там надолго, и в процессе мимикрии стал Мозговым Червячком.

Итак, все стало на свои места! В прошлой жизни наш Падишах был велик, да и в этой не мал! Он сгреб в кулак усы вместе с трубкой, и сунул их прямо в пасть Левой голове Дракона. Левая от неожиданности проглотила усы, даже не прожевав, и только громко чавкнула трубкой. Падишах вынул из ящика стола большую бутылку шампанского, на котором сияла золотом этикетка: «Мозговой дихлофос полусладкое», и, стрельнув пробкой в Правую голову, вышиб оттуда Мозгового Червячка, а в рот Правой головы, открывшийся, чтобы завопить о несправедливости, направил пенную струю. Немедленно и Левая и Средняя головы сделали языки трубочками и тоже зачмокали пузырчатым вином. Когда вожделенный напиток иссяк, Средняя голова сказала:

— Продолжаем разговор! Итак: Девушки, три часа пятнадцать минут! Пора на обед!

Сказка на переезд в Большой дом

Была суббота, а потому во дворце имели место развлечения.

Господин декоратор махнул рукой: давай! Розовый в брямках танк ЛИССи разогнался и припечатал конного адмирала к стене. Гарем охнул и одновременно сотни юбок взлетели вверх, скрывая-пряча расстроенные личики.

Адмирала-на-лошадке дамы любили, и потеря была тяжела.

— Охренеть можно уже от ваших опытов, господин декоратор, — проворчал Кот, разглядывая, как из-под обломков стены выбирается Нечто — с головой припечатанного адмирала, но почему-то на копытах боевого Коня.

Народ взвыл от восторга! Хотя конного адмирала все любили, но в обличье Кентавра он был гораздо краше, импозантнее, и загадочнее! И Кентавр был принят по-царски!

На площади перед дворцом по этому поводу был устроен парад, а потом праздник у фонтана. В честь праздника гарем дружно построился и начал перекличку. В этих утренних звонких звуках явно читались какие-то ритмы… Шехерезада почувствовала какие-то движения собственной души, что-то сжималось в груди и таяло, таяло, таяло…

— Как я трепетно… — Шехерезада грустно вздохнула и притихла.

— Блин, а я не трепетно, а треморно!

Шехерезада очнулась от грусти, рядом с ней сидел виночерпий и горевал:

— Пить меньше надо! Впрочем, с этой публикой — вот посмотрите на площадь… — виночерпий кивнул на площадь.

Но Шехерезаде послышалось: «посмотрите на лошадь!», и она пристально вгляделась в стоящего рядом с Падишахом Кентавра, в границу человеко-зверя, в то самое загадочное тире, которое соединяло-разъединяло две стихии. Из-под тире выглядывал клочок рекламного плаката.

Шехерезада поразмышляла чуток, достала сумочку, порывшись в ней, нашла орудие пыток — щипчики для выдергивания лишних бровей, и этими зловещими плоскогубцами вытащила за краешек обрывок бумаги. Радостный текст гласил:

ВСЕ НА ПРИРОДУ!Оцени лесов красу —посели себя в лесу!

— Да-а-а-а, им хорошо — в лес, а когда на Арбате живешь, не очень-то в лес разбежишься! — погрустила над бумажкой Шехерезада. — Хотя, что это я? Я ж не препятствую? Тряхнуть что ль стариной? — она расправила плечи. — А отчего бы и не тряхнуть!

Улыбнулась всем лицом, озорно засмеялась, топнула и рявкнула:

— НЕ ПРЕПЯТСТВУЮ!!!!

Многоголосое эхо отвечало ей из всех уголков природы…

И затряслась Старина… И загуляло беспрепятственное эхо по всем закоулкам Шехерезадиной старины, плодя все новые и новые ритмы…

Тут уж и виночерпий не растерялся, — ритмы оные отлавливал, да в коньячок окунал. Вот так, всего за 27 минут набрал он полную корзинку Алкоритмов, рюкзак ими набил, да и к югу потянулся, к большой воде…

— «Возьми меня к реке, положи меня в воду!» — привычно-нетрезво вопили Алкоритмы.

— Будет, будет вам и возьмилка, и река с водой, и Ахтуба с Ашулуком! — ехидно посмеивался виночерпий, потрясая рюкзаком.

А старина все тряслась и тряслась…

— Вот торкнуло-то, — подумала Шехерезада, — как будто Лисси из своего розового танка долбанула, сразу из всех трех башен! Пусть это будет — к деньгам! Пусть все живут широко — не по средствам! Непосредственно то есть!

И стало так! И это было хорошо! Время от времени непосредственный народец оглядывал друг дружку и делал убийственно точный вывод: