Дэниел Пинк - Новый мозг Страница 14

Дизайн, то есть польза, обогащенная смыслом, стал необходимым условием для человеческой самореализации и профессионального успеха как минимум по трем причинам. Во-первых, благодаря процветанию и техническому прогрессу хороший дизайн стал доступнее, чем когда-либо прежде, – это значит, что все больше людей могут попасть в эту заманчивую сферу и почувствовать себя экспертами в области, прежде бывшей достоянием избранных. Во-вторых, в эпоху материального изобилия дизайн стал важной составляющей большинства областей современного бизнеса, позволяя дифференцировать собственную продукцию и создавая новые рынки. В-третьих, сейчас, когда все больше людей развивают в себе дизайнерское чутье, у дизайна появляются большие возможности следовать своей главной цели – менять мир.

Свежим февральским утром, находясь в полуквартале от Зала независимости в центре Филадельфии, я своими глазами увидел, как все три перечисленных фактора слились воедино. Глядя туда, Гордон Мак-Кензи, быть может, улыбается с небес.

Студия Марка Рейнгольда, 10 часов утра. Воздух наполнен медитативной музыкой; девушка позирует, сидя на стуле, водруженном на возвышении, а девятнадцать человек делают наброски в больших альбомах для рисования. Типичная для элитарной академии искусств ситуация, есть только одно «но»: молодые люди, поглощенные своими рисунками, – десятиклассники, большинство из которых живет в одном из самых неблагополучных районов Филадельфии.

Добро пожаловать в ШАДЧ – Школу архитектуры и дизайна Чартера; бесплатную государственную школу Филадельфии, которая демонстрирует, как дизайн способен развивать молодые умы, и одновременно развенчивает миф о том, что это искусство доступно лишь избранным.

До поступления в девятый класс ШАДЧ большинство школьников вообще не учились рисовать, а треть из них умели читать и считать на уровне третьеклассников. Теперь же, если они пойдут по стопам предыдущего выпуска, восемьдесят процентов из них поступят в двух– и четырехгодичные колледжи, а некоторые окажутся в таких престижных заведениях, как Институт Пратта или Род-Айлендская школа дизайна.

С 1999 года, когда была основана ШАДЧ (первая в стране государственная школа с художественным уклоном), ее цель не сводилась только к тому, чтобы воспитать дизайнеров нового поколения или внести в это преимущественно белое сословие этническое разнообразие (три четверти учеников ШАДЧ – афроамериканцы; восемьдесят восемь процентов – представители расовых меньшинств). Цель состояла еще и в том, чтобы использовать дизайн в преподавании базовых школьных дисциплин. Каждый день школьники проводят в художественной студии по сто минут. Они ходят на занятия по архитектуре, индустриальному дизайну, теории цвета и живописи. Но не менее важно то, что школа скрестила дизайн с математикой, физикой и биологией, английским языком, историей и другими предметами. Например, когда там проходят тему о Римской империи, то школьники не просто читают о технологии водопровода, а строят модель акведука. «Они учатся находить решения, соединяя разрозненные элементы в целое. Именно это и делают дизайнеры, – говорит Клэр Галлахер, архитектор и бывшая заведующая учебной частью в ШАДЧ. – Дизайн междисциплинарен. Мы учим детей мыслить холистически».

«Хороший дизайн обладает признаками эпохи Возрождения: он объединяет в себе технологию, науку о мышлении, человеческие потребности и красоту и создает из всего этого нечто такое, в чем мир нуждался, хотя и не подозревал об этом».

Один из учеников, преуспевающих в этой атмосфере целостного сознания, – девятиклассник Шон Кэнти. Это умный тощий мальчишка, солидный, как маститый дизайнер, и нескладный, как обычный шестнадцатилетний подросток. Когда я беседовал с ним после окончания уроков, он рассказал, что в его предыдущей школе (обычной, хулиганской) он «был единственным, кто постоянно рисовал»: «На уроках рисования у меня все было в порядке. Но при этом вечно чувствуешь себя изгоем, ведь в школе считают так: если любишь рисовать – значит, ты лох». В новой школе он почувствовал себя как дома и стал накапливать необычный для своего возраста опыт. Два дня в неделю он стажируется в местной архитектурной фирме. По приглашению преподавателя архитектуры, с которым познакомился через ШАДЧ, он съездил в Нью-Йорк, чтобы оформить там постер. Он сделал макеты «двух классных башен» и надеется, что когда-нибудь его проект будет реализован. Но все-таки главное, чему он, по его собственным словам, научился в ШАДЧ, – это не какое-то конкретное умение: «Я научился работать с людьми и черпать от них вдохновение».

В самом деле, ощущаешь прилив вдохновения, даже если просто проходишь по школьному коридору. В вестибюле выставлены работы школьников. В коридорах красуется мебель, подаренная Музеем Купера-Хьюитта. В разных уголках школы можно наткнуться на работы таких дизайнеров, как Карим Рашид, Кейт Спейд и Франк Гери, даже в шкафчиках, которые ученики ШАДЧ превратили в выставочные стенды. Все школьники носят голубые рубашки, застегнутые на все пуговицы, и коричневые брюки. На мальчиках еще и галстуки. «Они выглядят как начинающие архитекторы и дизайнеры – и ощущают себя соответственно», – говорит мне директор по развитию Барбара Чандлер Ален. Неплохо для школы, в которой приличный процент учеников по закону может претендовать на бесплатное питание.

Для многих из них эта школа – уголок рая посреди грубого мира; место, где им хорошо и комфортно, где взрослые заботятся и возлагают на них большие надежды. Если процент посещаемости в среднестатистической школе Филадельфии – шестьдесят три процента, то в ШАДЧ он составляет девяносто пять процентов. Не менее показательно то, что ШАДЧ – единственная филадельфийская школа для старших классов, где на входе не стоит металлоискатель. Вместо этого школьников, учителей и гостей, заходящих через главную дверь с Сэнсом-стрит, приветствует красочная настенная роспись работы американского минималиста Сола Льюитта.

И хотя ШАДЧ – проект новаторский, она не единственная в своем роде. Система государственных школ Майами может похвастаться Школой дизайна и архитектуры; в Нью-Йорке есть Школа искусств и дизайна. В Вашингтоне есть начальная школа с собственным уставом, которая называется «Школа-студия», а среди ее преподавателей много профессиональных художников. Если даже оставить средние школы, все равно можно убедиться, что художественное образование переживает настоящий бум. В США, как мы уже говорили, диплом художника заменил собой диплом менеджера. В Великобритании число студентов-художников с 1995 до 2002 года выросло на тридцать пять процентов. Общее количество художественных институтов в Японии, Южной Корее и Сингапуре тридцать пять лет назад было равно… нулю. Сейчас в трех этих странах работает как минимум двадцать три института искусств и дизайна[83].

Не все выпускники этих школ и институтов, как и не все выпускники ШАДЧ, станут профессиональными дизайнерами. Ну и прекрасно, считает завуч Кристина Альварез. «Мы формируем у учеников понимание того, что такое дизайн и как он может повлиять на их жизнь, – говорит она мне. – Мне представляется, что такая программа с „дизайнерским уклоном“ – современный аналог „свободных искусств“»[84]. Какую бы жизненную стезю ни выбрали ученики, школа научила их решать проблемы, понимать других людей и ценить окружающий мир. А эти умения так важны для Концептуального века!

Франк Нуово – один из самых известных в мире индустриальных дизайнеров. Если у вас мобильник «Нокиа», то весьма вероятно, что над его дизайном потрудился Нуово. Но в молодости ему было нелегко объяснить родителям, почему он выбрал эту специальность. «Когда я сказал отцу, что хочу быть дизайнером, он спросил: а что это такое?» – рассказал Нуово в разговоре со мной. «Мы должны убрать нервозность, которая окружает это понятие, – считает он. – Ведь, в сущности, дизайн – это создание творческого решения. Все люди каждый день занимаются дизайном».

Человек стал дизайнером с того времени, когда еще в набедренной повязке тер камешком о кремень, чтобы сделать наконечник для стрелы. Нашему биологическому виду всегда было свойственно стремление к новому и красивому – даже в те времена, когда наши предки кочевали по саванне. Однако большую часть человеческой истории дизайн (и особенно его страшный собрат – функциональный дизайн) был достоянием элиты, у которой хватало денег на то, чтобы позволить себе всяческую роскошь, и времени на то, чтобы наслаждаться ею. А нам, простым смертным, лишь изредка удавалось соприкоснуться с дизайном; по большей же части мы отдавали предпочтение практической пользе.