Алла Болотова - Психология коммуникаций Страница 15

Однако такой подход впоследствии был признан очень упрощенным, слишком прямолинейным. Советские психологи, например, раскритиковали физиогномику в пух и прах за ненаучность, приблизительность, субъективизм. И действительно, жестко связывать какую-нибудь одну-единственную деталь внешности человека с его характером или темпераментом – совершенно безнадежное занятие: на этом пути не избежать множества ошибок. Но в том, что внешний облик человека связан с некоторыми внутренними особенностями, мы не видим ничего ненаучного или идеалистического. Например, общий рисунок скелетно-мышечной системы, конституция, манера поведения способны поведать внимательному наблюдателю очень многое. И так ли уж были неправы Кречмер, Шелтон и многие другие психиатры-практики, пытавшиеся связать тип конституции с наиболее характерным для него типом психических заболеваний? Подробнее об этом пишут Ю. Гиппенрейтер и В. Романов в книге «Психология индивидуальных различий» [2008].

Как бы ни критиковали физиогномику за приблизительность и произвольность, каждый согласится, что информация, заключенная во внешнем облике человека, важна для понимания каких-то психологических, личностных характеристик. Механизм физиогномической редукции может быть полезным, разумеется, если не требовать от него абсолютной точности и надежности.

Откуда берутся у нас все эти многочисленные физиогномические представления? Вряд ли мы приобрели их в процессе личного опыта, например, измеряя высоту лбов и соотнося их затем с интеллектуальными способностями их обладателей. Бо льшую часть физиогномических представлений мы получаем уже готовыми: из книг, фольклора, шуток, устных преданий, песен. В каждом конкретном случае очень трудно установить точный источник данной приметы, мы впитываем их буквально с молоком матери. Это не наше личное достояние и изобретение, а продукт коллективного творчества, продукт культуры.

Подтверждением сказанному может служить тот факт, что в различных культурах физиогномические приметы не всегда одинаковы, а порой очень сильно различаются. Например, во вьетнамской культуре существует такая примета: большой рот (для мужчин) означает интеллект, что не имеет никаких аналогий в русской культуре. Поэтому при взаимодействии представителей разных культур, особенно далеких по своему материальному субстрату (по физиогномии), механизм физиогномической редукции может давать сбой. Таким образом, диапазон действия этого механизма не беспределен, он ограничен социокультурными условиями.

В специальном эксперименте, проведенном В. Агеевым совместно с вьетнамским исследователем Фам Чьен Ху, была предпринята попытка продемонстрировать ограниченность механизма физиогномической редукции [Агеев, 1985]. Было выдвинуто предположение, что в каждой культуре имеются специфические ключи для восприятия (прочтения) внешности другого человека с одновременной или последующей интерпретацией его как личности. Эти ключи, когда они применяются к представителям той же самой культуры, вполне эффективны, т.e. позволяют быстро, нередко автоматически и вместе с тем достаточно адекватно воспринимать другого человека. Но те же самые ключи могут совершенно не подойти при восприятии представителей других культур. Чем значительнее различия между культурами, тем в меньшей степени применимы ключи одной культуры для понимания представителей другой. Именно этим, кстати говоря, можно объяснить огромную недифференцированность восприятия и запоминания людей другой расовой принадлежности: в чисто внешнем плане они кажутся очень похожими друг на друга, вплоть до иллюзии полной идентичности.

Мы подошли, пожалуй, к самому важному вопросу: к общей оценке действия механизма физиогномической редукции. Действительно, плох он или хорош? С одной стороны, это как будто очень удобное и простое средство понимания других людей, а с другой – источник самых грубых ошибок. Однозначного ответа на данный вопрос не существует. Мы вообще против постановки вопроса в такой форме. Это все равно, что спросить: что важнее для человека – сердце или почки, руки или ноги? Все в равной степени необходимо. Так и механизм физиогномической редукции – вполне полезное и удобное средство понимания, с одной лишь важной оговоркой. Он легко превращается из средств понимания в средство непонимания, если начинает применяться в неподходящих условиях.

Теперь очень важно сказать о существовании двух принципиально различных группах механизмов понимания человека человеком: межличностных и межгрупповых.

Первая группа механизмов начинает действовать в привычных условиях, при взаимодействии хорошо знакомых между собой людей, в то время как вторая, напротив, работает в непривычных условиях, при контактах с малознакомыми или вовсе незнакомыми людьми. Фигурально выражаясь, первые действуют при восприятии «ближнего своего», а вторые – «дальнего своего». Физиогномическая редукция, несомненно, принадлежит к классу межгрупповых механизмов. Исследуя этот механизм, можно сформулировать некоторые общие характеристики межгрупповых механизмов социального восприятия, в частности, показать, что, как и любой другой механизм подобного рода, он имеет важное приспособительное (и в эволюционном, и в социальном плане) значение.

На его основе в дальнейшем формируются другие, более сложные и тонкие механизмы понимания, например, такие как идентификация, рефлексия, эмпатия, о которых речь впереди. Но как уже говорилось, физиогномическая редукция обладает известными ограничениями, своеобразной «разрешающей способностью». При выходе за пределы этих ограничений приспособительная функция меняет свой знак на обратный, и из удобного средства понимания физиогномическая редукция превращается в мощный заслон, препятствующий правильному познанию другого человека.

А сейчас рассмотрим ряд взаимосвязанных между собой механизмов понимания. (Общая идея связи между этими механизмами принадлежит английскому психологу Г. Тэджфелу.) Вся цепочка состоит из следующих звеньев [Tajfel, 1981].

1. Социальная категоризация.

2. Групповая идентификация.

3. Социальное сравнение.

4. Межгрупповая дискриминация.

5. Стереотипизация.

Социальная категоризация – это распределение людей и событий окружающего мира по определенным категориям. Одни из этих категорий постоянны, устойчивы, отчетливо осознаются всеми, другие менее определенны, ситуативны, неосознаваемы. Мы легко делим людей на женщин и мужчин, старых и молодых, граждан своей страны и иностранцев. Сложнее выделять такие категории, как интеллигентные и неинтеллигентные, бедные и богатые. Совсем ситуативна, но не менее важна такая категоризация, как деление людей на уезжающих и приезжающих, москвичей и гостей столицы и т. д. Особенно необходима социальная категоризация в новых, необычных условиях, когда важно распределить все новое по уже имеющимся категориям, «разложить все по полочкам». До тех пор пока это не удается, некоторые люди чувствуют себя неудовлетворенными и напряженными. Кстати говоря, мы различаемся между собой в том числе и по этому признаку: по числу и качественному разнообразию таких «полочек». Одни имеют небольшой набор «полочек», оперируют лишь самыми общими и общепринятыми категориями, категориальная сетка других более обширна и разнообразна. Первые живут в черно-белом мире, четко определенном, законченном и полном полярных противопоставлений. Вторые – в мире, богатом цветовыми оттенками.

Однако мало знать, какие категории людей существуют вообще на белом свете и непосредственно вокруг нас. Самое главное – к какой группе отнести себя. Вот этот-то процесс отнесения себя к определенной группе и называется групповой идентификацией.

Причислить себя к одним группам довольно просто и не требует особых усилий, идентификация же с другими может представлять определенные сложности. Например, осознавать себя женщиной или мужчиной для нормального взрослого человека не составляет никаких проблем. Но вспомним детей в возрасте 3–4 лет и их забавные вопросы: «Мама, а кем я буду, когда вырасту, – дядей или тетей?» Значит, даже такая простейшая идентификация, как половая, может представлять определенные сложности.

Сравнительно легко мы идентифицируем себя по профессии, по месту жительства (горожанин, селянин), труднее определить себя с точки зрения уровня дохода – бедные мы или богатые. Еще труднее определиться по таким критериям, как умные/глупые, красивые/некрасивые, порядочные/непорядочные и т. п.

Почему так важен механизм групповой идентификации? Потому что личность с неопределенной социальной идентичностью может испытывать ряд трудностей, находясь как бы между разными социальными структурами. Неопределенная или противоречивая социальная идентичность может привести человека к изоляции, одиночеству, вызвать невроз или психическое заболевание. Успешная же групповая идентификация дает человеку очень важные ориентиры. Она как бы помещает его в экосоциальную нишу с предписанными правами, привилегиями и обязанностями, которые нет необходимости изобретать самому.