Этери Чаландзия - Стадия зеркала. Когда женщина знает, чего хочет Страница 17

Я прекрасно помню, как в свое время с группой товарищей-студентов мы скопили полторы копейки, навешали лапшу на уши родителям, положили в карманы зубные щетки, надели на себя пару лишних свитеров и укатили на неделю в горы кататься на лыжах. Курорт был дрянной, еда паршивая, лыжи прокатные, а мы нищие и неприхотливые, как воробьи. Мы жили вшестером в двух комнатах, на завтрак ели кашу с хлебом, вечером пили дешевое кислое вино и курили вонючие сигаретки, но были до потери пульса счастливы. Мы были далеко от дома, и тогда это было счастье, мы были сытые, пьяные, не обремененные ни багажом, ни заботами, катались в самых прекрасных, как нам тогда казалось, горах в мире, и нам было плевать, что в номере всего один душ на шестерых. Прошлой зимой я расстроилась, когда обнаружила, что на кухне фешенебельного курорта закончился зерновой хлеб, и совсем раскисла, когда поняла, что забыла дома пилку для ногтей.

Казалось, еще совсем недавно мне было все нипочем. Когда-то незнакомый доктор в поликлинике сделал мне небольшую, но довольно болезненную операцию на указательном пальце во время обеденного перерыва. После этого я взяла не неделю отпуска, а рукопись в редакции и по долгу службы поволокла ее на другой конец города. Я ехала на маршрутке, метро и троллейбусе. Потом довольно долго искала нужный дом. Потом стемнело и пошел дождь. Я возвращалась домой в холодном автобусе и улыбалась до ушей, потому что у меня был день рождения, и все остальное было неважно. Сегодня я не пойду на такие жертвы даже за очень большие похвалы и награды. Я за месяц начинаю всех готовить к своему празднику, и мне даже странно представить, что в этот день я могу потащиться куда-то по чужим делам с больной конечностью.

И синдром «песка в трусах» мне теперь прекрасно знаком. В юности я каждый год приезжала к своей родне на Кавказ и на несколько месяцев погружалась в Черное море. Ночами я читала книжки, а весь день проводила под пальмами и на пляже. Я часами не вылезала из воды. Бабушка проверяла вечером, не выросли ли у внучки плавники и жабры. Я уплывала так далеко, что однажды столкнулась нос к носу с дельфинами, удивленными встречей с незнакомой тощей рыбой, а в другой раз за мной выслали катер береговой охраны, поскольку, по некоторым подсчетам, я уже полчаса целенаправленно стремилась куда-то в нейтральные воды. Я могла загорать, лежа на песке, на гальке, на камнях, на бетонных плитах, автомобильных покрышках и железнодорожных рельсах, и мне везде было одинаково удобно. Я не сгорала на сорокаградусной жаре, говорила медузам «бу!», и они тонули от страха, наедалась тремя помидорами и спала пятнадцать минут в день. Этим летом, заметив рыбку-малютку, выпрыгнувшую из волны в полукилометре от меня, я заорала так, что мне в ответ из-за горизонта просигналил итальянский сухогруз. Теперь я смешиваю два крема с пятидесятипроцентными коэффициентами защиты в расчете на то, что в сумме они дадут сотню и защитят мое бледное тело, как куски картона. Самый легкий способ самоубийства сегодня – это выйти на пятнадцать минут на полуденное солнце и выпить залпом текилу-бум. И песок в трусах мне мешает уже лет пять, поэтому в двух чемоданах я таскаю на отдых пятнадцать основных и восемь запасных купальников и целый день меняю их на пляже, независимо от того, захожу я в воду или нет.

И я не одна такая. Моя знакомая, молодая, в сущности, женщина, оказалась в безвыходном положении, когда у нее сломалась машина. На предложение спуститься в метро, пересесть на наземный транспорт или на худой конец поймать такси дама в недоумении и с испугом таращила глаза. За много лет она так привыкла к кондиционерам, расслабляющей музыке, комфорту, изоляции и защищенности, что расставаться со своими привычками не собиралась. Правда, надо отдать ей должное, она все-таки попробовала. Для начала она пыталась забраться в автобус не в ту дверь, потом, обнаружив, что маршрут с 1985 года несколько изменился, принялась совать деньги водителю, а столкнувшись с сопротивлением, по привычке устроила скандал. Такси тоже не прокатило, вернее, усатый гость столицы так прокатил женщину со светлыми волосами, что она зареклась подвергать свою жизнь опасности, а непрекращающийся поток комплиментов восприняла как сексуальное домогательство. Машину грозились чинить целых две недели, и она была в отчаянии.

Другая дамочка жаловалась на скандал, который вышел у нее с мужем из-за размеров ее новой гардеробной. Муж собственноручно измерил рулеткой помещение, отведенное под ее шубы и лифчики, и заявил, что Георгиевский зал Кремля меньше этой костюмерной. Женщина пожала плечиками, мужчина вскипел. Он зачем-то вспомнил, что пятнадцать лет назад она имела всего одну шубу и ровно два вечерних платья, однако была не менее элегантна, экономически выгодна, весела и беззаботна.

Обобщая эти и многие другие примеры, пришлось сделать вывод – с возрастом мы почти все меняемся и, к сожалению, порой не в лучшую сторону. Нет, в этом вопросе есть и тяжелые случаи от рождения. Я прекрасно помню молодых людей, которым и в семнадцать все было не так, ветер вечно дул в лицо, жемчуг был мелок, а тарелка недостаточно полна. Недавно я встречалась с таким товарищем. Он уже в университете предъявлял претензии ко всему на свете, и в частности к качеству еды в столовке. Пока все студиозы, как голуби, задорно клевали деревянные пельмени и резиновые оладьи, он приносил свои деликатесы в пластиковых коробочках и вкушал их в стороне, повязав шелковую салфетку на шею. Спустя полтора десятка лет он вел себя еще менее адекватно. Сначала он полчаса мыл руки в туалете ресторана, потом тер вилку своим надушенным платком, а после почти час издевался над официанткой, объясняя, в каких пропорциях надо смешать соль и перец для его салата. Я еле дождалась десерта и продиктовала ему свой телефонный номер с пятью ошибками. Даром, что этот человек состоялся как профессионал, занимался любимым делом, был счастливо женат и заколотил кучу денег.

Но, как выяснилось, в вопросе занудства достаток ни при чем. Конечно, кто бы спорил, большие деньги расслабляют и избаловывают, особенно беспечное женское большинство. Но привередливость и скрипучий нрав проявляются независимо от успешности и карьерного роста. И порой непонятно, кто хуже, нищенствующий зануда или форбсовский пессимист.

Так или иначе, но со временем мы начинаем рассеивать и терять свою неприхотливость, легкий характер и веселый нрав. К хорошему быстро привыкаешь, а привыкнув, боишься потерять. Так для многих становится настоящей психологической травмой необходимость спуститься в метро или переехать с Тверской улицы в Тверскую область. Понятное дело, что практически со всех сторон номер в «Англетере» лучше комнаты в привокзальном приюте «Бардачок», но, если вы отказываетесь ехать в другой город, только потому, что ваш люкс занят, плохо ваше дело.

К сожалению, сохранить свежий взгляд ни мир, открытость, любопытство, непредвзятость и непритязательность удается единицам. Общепринятые атрибуты взрослого и состоявшегося человека – уверенность, сытость, осведомленность, основательность, закрытость, авторитетность и искушенность. Наверное, сложно с той же искренностью, что и в первый раз, радоваться сто сороковой поездке в Париж или продолжать верить в любовь до гроба, стоя у алтаря с пятым мужчиной. Многие умные люди это понимают и грустят по дням ушедшей молодости, когда все было вкусно, остро, радостно и многообещающе. На карьерных и любовных фронтах большинство крепчает, закаляется и покрывается толстым защитным слоем равнодушия. Редко кто сохраняет полудетский восторженный взгляд на жизнь, на женщину, на хорошее вино, на рассвет над городом, на перспективу красиво заработать или потратить деньги. Единицы умудряются жить, не чувствуя бремени славы и благополучия. Да, они не мечтают потерять все и опять начать сначала, но и перспектива провала и потерь не пугает их до отчаяния. Они счастливо оснащены вечной молодостью по воле богов и родителей. Другим, тем, кто понимает, что неумолимо бронзовеет и каменеет, приходится изыскивать возможности и пробовать варианты. Кто-то начинает лазить по горам или высотным зданиям, кто-то погружается на океаническое дно и заводит отношения с рифовыми акулами, кто-то из принципа продает свой Bentley и пересаживается на УАЗ (хотя, это я, конечно, хватила). И все для того, чтобы взбодриться, встряхнуться, встрепенуться и вспомнить молодость. А кто-то вязнет в трясине жизненных обстоятельств, прирастает пивным пузом к холодильнику и пустым взглядом к экрану, ни о чем не жалеет и не догадывается…

В идеале жизнь обогащает человека и со временем прежде беззаботные глаза наполняются смыслом. Никто не говорит, что в сорок надо быть таким же беспечным, как в двадцать. Но одно дело опыт, а другое – свинец в ногах и список принципов в голове. За изменениями в душевном организме надо внимательно следить, точно так же, как и за изменениями в физическом теле. И одни изменения поддерживать, а другие изживать. Хотя бы пытаться.