Джеймс Холлис - Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым Страница 18

Неподдельное сожаление звучит в словах Мэри. Оно знакомо многим, взглянувшим в лицо миру, который они непреднамеренно создали сами, позволив этим бессознательным силам проявить себя во всей своей красе. Как ни печально, но порой лишь к концу жизни плоды этих бессознательных выборов становятся очевидны. Один из наиболее красноречивых примеров мы находим еще в XIX веке, в повести Толстого «Смерть Ивана Ильича». Имя это можно в свободном переводе на английский передать как Джон Джонсон, или Обыкновенный человек. Иван Ильич живет, строго придерживаясь моральных норм своего времени, привычно принимая ценности мира, вместо того чтобы искать свои собственные. Поэтому и от жизни он ждет, что ее течение и дальше будет приятным и ровным. Неожиданно выясняется, что он болен неизлечимой болезнью. Далее его ждет обычная последовательность: отрицание, гнев, торг, уныние и, наконец, принятие – впрочем, ему все же приходится задаться вопросом о смысле всей своей жизни. Только в эти последние дни, в период уничижительного страдания и раскаяния, он начинает жить как по-настоящему самосознательная личность. Да, он умирает, но именно такой поворот к большим вопросам, большим затруднениям – вот что оказывается для Ивана Ильича спасением. Так судьба подводит его к более осмысленному свиданию с загадкой собственной жизни. По-видимому, вряд ли вообще возможно подлинное творение жизни без определенного осознания подобных материй. Однако едва ли найдется кто-то из нас, кто добровольно придет к подобного рода смиренному сознанию. Обычно к нему приходится волочь силком, как нашего брата Ивана Ильича.

Но вот в чем загадка: есть некая сила за пределами обыденного сознания, которая упорно трудится, приближая срок низвержения Эго. Сила эта столь глубока и таинственна, что по-настоящему открыть ее никто из нас не в силах, пока она сама не захочет предстать перед нами. Нет, это отнюдь не некий злонамеренный демон, хотя мы часто проецируем поиск подобного увертливого духа на супруга, начальника или даже на своих детей. Эта сила, как ни парадоксально это звучит, – наша Самость, архитектор целостности, действие которой отталкивается от перспективы более широкой, чем обыденное сознание. Но только поймет ли Эго, тем более сможет ли принять то, что низвержение подготавливалось внутри той самой надличностной мудростью, что настойчиво отстаивает наши интересы даже в самые мрачные мгновения? Мысль о таком свержении, которое, бесспорно, пойдет нам лишь на пользу, самому Эго кажется нелепицей, поскольку такое свержение воплощает величайшую угрозу для него, утрату былой суверенности и призыв жить сообразно программе, куда более детальной и сложной для выполнения, чем программа детской адаптации и выживания. Неудивительно, что библейское наставление «Пока не умрете, не оживете» заставляет невольно вздрогнуть каждое сознательное существо, хотя и выводит на прямой путь к спасению.

Эти два силовых поля: сознательная жизнь с сопутствующими повторяющимися стратегиями и природные склонности Я, цель которого состоит в достижении целостности, – продолжают свое соперничество внутри каждого из нас. Эго более склонно к уюту, спокойствию, насыщению, душа же требует смысла, борьбы, становления. Препирательство этих двух голосов порой разрывает нас на части. Обыденное эго-сознание разделено между этими двумя полярностями. Здесь снова возникает парадокс: в нашем страдании, в наших симптомах заключены и глубинные подсказки – к какому исходу призвана привести борьба. Однако для Эго, ждущего подвоха с любой стороны, путь исцеления оказывается слишком сложным, ведь ему требуется открыться для чего-то большего, чем оно само.

Как следствие, та душа, что посильнее, прибегает к психотерапии, более израненная ищет того, кого бы сделать виноватым. Увидев на столе в моем офисе коробку бумажных салфеток, Аллен деланно рассмеялся, очевидно испугавшись перспективы пустить слезу на глазах у чужого человека. Его брак висел на волоске, с неутешительным прогнозом, как раз потому, что он отгородился от своей эмоциональной жизни. По правде говоря, я могу только посочувствовать человеку, который свои эмоции спрятал настолько глубоко, что сама возможность свободно излить чувства вызывает у него смех. Но раньше или позже всем нам придется изъявить желание честно взглянуть на свою жизнь. Аллен пришел затем, чтобы пожаловаться на жену, а не взглянуть на самого себя. Как результат, он быстро отказался от психотерапии, потеряв шанс поучаствовать в подлинном обмене мнениями с самим собой. Если мы избегаем такого разговора, то, скорее всего, у нас вряд ли получится беседовать по душам с кем-либо еще.

Одна 40-летняя женщина, муж которой скоропостижно скончался, спросила меня: «Кто теперь будет обо мне заботиться?» Как можно мягче я постарался объяснить ей, что она сама способна заботиться о себе. Какой бы неожиданной и болезненной ни была эта утрата, она находится в самом начале своего настоящего путешествия. В ответ она молча встала и вышла. Могу предположить, что ей пришлось долго искать того, кто бы о ней позаботился. Тот же вопрос задала мне другая женщина, удрученная незавидным финалом многолетнего брака. Я сказал ей в ответ, что конец брака – это еще не конец жизни. Она поняла меня, начала работать над собой и со временем вступила в период жизни, оказавшийся наиболее благоприятным для ее души. И это не выдуманные примеры: реальные люди, пережившие психологическую травму, вполне понятно, желали защиты, возможно, появления доброго суррогатного родителя или некоего волшебного средства. Но им пришлось признать истину, что углубленный диалог со своим путешествием – вот та работа, которая на самом деле сейчас необходима. Одни соглашаются на такую беседу, другие – нет, а кое-кто возвращается позже, уже спустя годы, набравшись достаточно сил, чтобы задавать большие вопросы и отважиться жить большой жизнью.

Целительный дар депрессии

Так какие же симптомы помогут нам установить, что мы сейчас проходим именно через такую фазу испытаний? Пожалуй, наиболее распространенный из симптомов и, вероятно, самый показательный из них – это депрессия. Существует много видов депрессии. Есть биологически основанная депрессия, предрасположенность к которой обычно передается по наследству. Как показывают почти все исследования, с этим типом депрессии вполне успешно справляется лечение антидепрессантами, особенно в сочетании с определенной формой краткосрочной психотерапии. Есть также реактивная депрессия, спутник значительных жизненных утрат. По большей части она варьируется в своей интенсивности соответственно тому, сколько энергии мы вложили в того или в то, что потеряли. Поступление ребенка в колледж в другом городе, разрыв близких отношений, сокращение на работе или выход на пенсию – все это может вызвать реактивную депрессию. Причина здесь в том, что психическая энергия, некогда вложенная во что-то внешнее, утрачивает свой объект или вместилище и возвращается к индивидуальной психе. Этот тип депрессии становится патологическим, когда затягивается на длительное время (от нескольких недель до нескольких месяцев), или существенно отражается на способности человека управляться со своими повседневными задачами. Скорбь – это честное подтверждение значимости изначально вложенной энергии. Нет скорби – значит, и энергии никакой на самом деле вложено не было.

Но даже скорбь с сопутствующей реактивной депрессией со всей неизбежностью ставит перед нами задачу. Можно сказать, что это приглашение, скорей даже необходимость, внимательно изучить, где вложение в потерянного другого могло быть чрезмерным, в чем именно это вложение оказалось непосильным для нас. Теперь нам предстоит нести ту энергию, что вернулась к нам, и в дальнейшем следует вложить ее таким образом, чтобы она служила той программе развития, которой неизменно ждет от нас душа. Когда уходит близкий человек, можно оплакивать утрату прежней близости, и все же мы остаемся ответственны за все те аспекты нашей индивидуальности, которые были призваны нести эти отношения. К примеру, когда наш ребенок вступает во взрослую жизнь – знаменитый «синдром пустого гнезда», – мы обязаны сказать себе: «Что ж, моя работа была сделана как следует». Дети обязаны уходить, в противном случае это будет означать, что вы оказались не способны наделить их силой, недостаточно требовали от них, чтобы они могли обзавестись собственным духовным капиталом и идти дальше по жизни самостоятельно. Да, нам может недоставать их, но мы за них цепляемся не потому, что любим, а просто облегчаем таким образом груз своих зависимостей. Любить своих детей – значит наделить их силой жить без нас, что и без того им придется сделать в любом случае.