Альфрид Лэнгле - Person. Экзистенциально-аналитическая теория личности. Страница 18

Франкл говорил: для того чтобы найти смысл, нам следует перестать высказывать претензии и выдвигать требования к жизни, а вместо этого нужно развернуться к миру, к его требованиям и его предложениям, и отказаться при этом от самих себя. Так он осуществлял поворот на 180 градусов — необходимый поворот в сторону экзистенции. Без этого «экзистенциального поворота», как я его называю, мы бы не нашли смысла.

Сегодня мы продолжаем этот поворот еще на 180 градусов, на некоторое время отводим взгляд от мира и направляем его на себя, на персональное в себе. Этот персональный, или эмоциональный, поворот позволяет увидеть Person в ее целостности и открывает доступ к аутентичности, таким образом экзистенция персонально закрепляется.

И тогда экзистенция будет:

- ответом на вопросы ситуации;

-ответом на вопросы Person, на вопросы идентичности и самостановления.

Мы осуществили этот персональный поворот в конце 80-х годов, когда был разработан Персональный экзистенциальный анализ. Как известно, к сожалению, В. Франкл не принял этого направления развития экзистенциального анализа. Мы же теперь благодаря совершенному повороту, понимаем человека не только как «открытого миру» (Шелер), но в той же мере и «открытого по отношению к самому себе» (см. рис. 1, с. 48).

В своем внутреннем мире мы обнаруживаем чувства, аффекты, желания, интуитивное чутье. Раскрытие по от ношению к самому себе необходимо, потому что во мне есть что-то, что хочет быть прожитым. Я чувствую, что у меня есть предрасположенности и способности – так что у меня даже возникает чувство, что, возможно, я для чего-то создан. И поэтому мы спрашиваем себя не только о том, чего хочет от нас ситуация, но и о том, что в нас самих стремится быть прожитым: «Чего мне хочется? Каковы мое настроение, моя внутренняя готовность, мой интерес, моя склонность, моя способность? Для чего я создан? К чему я расположен сегодня? К чему я расположен сейчас?» Все это в такой же степени следует рассматривать как реальность, на которую должны опираться мои решения, как и реальность внешних обстоятельств и требований, предъявляемых ко мне ситуацией. Чтобы равновесие экзистенциального антагонизма не утрачивалось, следует согласовывать обе эти реальности, а не выносить за скобки одну из них, полностью оказываясь в распоряжении другой.

То, чего хочу я, и то во мне, что стремится быть прожитым, можно назвать праинтенциональностью, — это соответствует пониманию телесности и сексуальности Мерло-Понти (1972). Праинтенциональность помогает нам найти наиболее подходящее для нас место в мире, те ниши и пространства, где мы можем наилучшим образом развиваться и реализовывать себя. И напротив, сводя экзистенцию только к поиску смысла, мы обрекаем себя на печальное бытие, потому что смысл можно найти во всем и несмотря ни на что. Если я даю ответы только лишь на запросы внешних ситуаций, то тогда, оставаясь внутри себя чересчур статичным и консервативным, я, вероятно, так и не найду то место в мире, где я мог бы пережить свой расцвет.

Известный императив «Стань тем, кто ты есть», в значительной степени определивший направление поисков Экзистенциальной философии (Zimmermann, 1992, S. 116), открывает перед нами горизонт будущего, путь изменений и развития. «Я пока еще не тот, кем я мог бы быть, потому что я еще не до конца соответствую своей сущности». Эта мысль служит утешением и дает надежду.

Однако можно относиться к этому «Стань тем, кто ты есть» также и слишком поверхностно, можно заблуждаться по поводу своих возможностей и границ, легкомысленно заявляя: «Да, конечно, по своей сути я нечто намного большее; в принципе, я гораздо лучше — я художник, философ, поэт (список можно продолжить в соответствии с личным вкусом). То, что я представляю собой сейчас, — это на самом деле не я, потому что я всегда есть нечто большее. Собственно, во мне даже и нечего критиковать, кроме моей незаконченности. Не важно, что есть сейчас, ведь я еще не стал тем, кем на самом деле являюсь».

Как бы ни была верна мысль, что человек постоянно находится в становлении и развитии, она не может освобождать нас от обязательств перед Здесь и Сейчас. Я есть означает, по сути, я есть сейчас. Но также это означает и то, что я был ранее, и не означает: я есть тот, кем я буду.

Я всегда уже был тем, кем я могу стать. Я не буду больше, чем я уже есть, потому что в своей сущности я никогда не стану другим. Я останусь Я, я сохраню свою идентичность и в своей сущности никогда не буду отличаться от себя. В будущем тоже. Если, конечно, болезнь не повредит мой рассудок.

Когда мы занимаем позицию в соответствии с совестью — собственным чутьем относительно Правильного, — тогда мы соотносимся со своей сущностью. Но вместе с тем мы соотносимся с человеческим началом в себе. Согласованность со своей персональной изначальностью дает человеку не только идентичность с самим собой, то есть аутентичность, но также идентичность в качестве Человека. Именно тогда, когда я ориентируюсь, опираясь на то, что я сам считаю правильным, я соотношусь со своей собственной сущностью, а не системой координат внешнего мира. При этом я черпаю из внутреннего, из интимности, из того, что находится глубоко во мне, а не из внешнего. Эта радикальная субъективность избавляет меня от разорванности и разбросанности из-за многочисленных запросов ситуаций. Я снова знаю, кто я такой, знаю, что мне делать и куда идти, знаю, даже если этого не сделаю. Если же я чувствую, что моя совесть нечиста, то это сигнализирует, что я занимаюсь тем, что мне не соответствует, и теряю аутентичность.

В аутентичности я соотношусь со своим бытием в качестве Человека и тем самым ставлю себя в один ряд со всеми другими людьми. Каждый человек несет в себе способность соотноситься со своим внутренним, со своим глубоко интимным и черпать из него. В отличие от животных мы не привязаны инстинктами к окружающей среде, мы не пассивно реагирующие машины, мы — существа, которые даны самим себе, которые могут к себе каким-то образом относиться и соотноситься с самими собой в своем общении с миром.

Такой ход мыслей приводит нас к парадоксу: чем более персонально мы себя ведем, тем в большей степени участвуем в том, что является общим для всех людей. Чем более мы аутентичны — то есть чем больше мы идентичны самим себе, — тем в большей степени ведем себя как Люди. Это напоминает императив Канта, согласно которому нравственным человек является тогда, когда ведет себя таким образом, что из его поведения в любой момент времени можно вывести закон для всех людей.

«Экзистенциально-аналитическая нравственность», хотя и имеет некоторое сходство с императивом Канта, все же выглядит несколько иначе. Речь идет не о генерализации, а, напротив, о субъективизации. Можно дать ей следующую формулировку: «Чем больше ты соотносишься со своей совестью, тем в большей степени являешься Человеком». Мы утверждаем человечность и человеческое сообщество благодаря нашей радикальной субъективности, благодаря феноменологической установке по отношению к самим себе. И это приносит с собой нечто, что является фундаментальным для мира людей и для бытия Человеком: способность к Встрече. Нахождение своего, действительно своего Собственного делает нас способным к диалогу с Другим, превращается в Ты для Другого. Лишь в соотнесении с собственной интимностью мы являемся не эхом внешнего мира, не копией чужого оригинала, не программируемым аппаратом, а собеседником с собственными переживаниями, идеями, решениями — короче говоря, Человеком, который всегда может удивить своей самобытностью, оригинальностью и свободой.

Аутентичность не следует путать со Сверх-Я - интериоризированными правилами взаимодействия, которым мы учимся в обществе. Сверх-Я, по существу, представляет собой «общественное Я» и делает возможным общежитие в определенной группе, к которой человек адаптирован. Однако Сверх-Я происходит не из меня самого, это — нечто чужое, что я сделал своим. Теория, которая знает только Сверх-Я, но не совесть, проходит мимо человечности, как специфически человеческого.

Итак, с точки зрения экзистенциального анализа нравственность коренится в аутентичности, в согласованности с самим собой. Быть идентичным самому себе означает вести себя по-человечески, то есть человечно. Быть нравственным в таком понимании означает «быть Человеком» и, как следствие, быть способным показать другим то, что обнаруживаешь в своей интимности, становясь открытым для Встречи и диалога. Аутентичная жизнь — это жизнь в постоянном контакте с собственной сущностью и одновременно сопричастность всему человеческому. Благодаря этому одиночество растворяется в глубине всеохватывающей связанности.