Зигмунд Фрейд - Психоаналитические этюды Страница 18

Если представить себе, что в то время как одна рука исписывает поверхность «вечного блокнота», другая периодически отклеивает его покрывающую пластинку от восковой пластинки, то это будет наглядным изображением того, как я мыслю себе функцию нашего воспринимающего душевного аппарата.

Отрицание

Та форма, в какую наши пациенты облекают свои свободные ассоциации во время аналитической работы, дает нам повод к некоторым интересным наблюдениям. «Теперь вы подумаете, что я хочу сказать что-либо обидное, но на самом деле я не имею такого намерения». Мы понимаем, что это есть отрицание всплывающей свободной ассоциации с помощью проекции. Или: «Вы спрашиваете, кого может изображать эта фигура в сновидении. Это – не мать». Мы поправляем: следовательно, это мать. Мы берем себе право при толковании не принимать во внимание отрицания и учитывать абсолютное содержание свободной ассоциации. Дело обстоит так, как если бы пациент сказал: «Хотя по поводу этой фигуры мне пришла в голову мысль о матери, но я не имею никакого желания допустить эту свободную ассоциацию».

Иногда можно найти искомое объяснение вытесненного бессознательного с помощью очень удобного способа. Врач спрашивает: что вы считаете наименее вероятным в данной ситуации? О чем, по вашему мнению, вы могли тогда меньше всего думать? Если пациент попадает в ловушку и называет то, о чем он меньше всего мог бы думать, то этим самым он почти всегда дает правильное объяснение. Красивый контраст к этому опыту возникает часто у пациента, страдающего неврозом навязчивости и дошедшего до понимания своих симптомов. «У меня возникло новое навязчивое представление. Мне тотчас же пришло в голову, что оно может означать то-то и то-то. Но нет, это не так, в противном случае это не могло бы прийти мне в голову». Объяснение, отвергнутое им из заимствованных у лечения оснований, является, конечно, истинным смыслом нового навязчивого представления.

Следовательно, содержание вытесненного представления или мысли может проникнуть в сознание при условии отрицания его. Отрицание является способом познания вытесненного, оно является, собственно, уже упразднением вытеснения, но не является еще, разумеется, принятием вытесненного. Здесь можно видеть, как интеллектуальная функция отделяется от аффективного процесса. С помощью отрицания упраздняется лишь одно следствие процесса вытеснения, состоящее в том, что содержание представления не доходит до сознания. Из этого вытекает особый вид интеллектуального принятия вытесненного при сохранении сущности вытеснения[11]. В течение аналитической работы мы часто создаем другое, очень важное и крайне удивительное изменение этой ситуации. Нам удается победить отрицание и добиться полного интеллектуального принятия вытесненного, но самый процесс вытеснения этим еще не упраздняется.

Так как задача интеллектуальной функции суждения заключается в утверждении или отрицании содержания мыслей, то вышеприведенные замечания привели нас к психологическому происхождению этой функции. Отрицать что-нибудь в суждении – это значит: это нечто такое, что я охотнее всего вытеснил бы. Осуждение является интеллектуальной заменой вытеснения, «нет» является его отличительным признаком, свидетельствующим о его происхождении, подобно «made in Germany». С помощью символа отрицания мышление освобождается от ограничений вытеснения и обогащает свое содержание, необходимое ему для функционирования.

Функция суждения должна, в сущности, затронуть два решения. Она должна приписывать или отрицать наличие какого-нибудь качества у определенной вещи, и она должна признавать или оспаривать у какого-нибудь представления существование реальности. Качество, относительно которого должно быть принято решение, первоначально могло быть хорошим или плохим, полезным или вредным. Или, говоря на языке древнейших, оральных побуждений влечений, – это я хочу кушать или хочу выплюнуть, а в более широком значении – это я хочу ввести в себя, а это я хочу выделить из себя. Итак: оно должно быть во мне или вне меня. Первоначальное ощущающее удовольствие «Я» стремится, как я показал в другом месте, все хорошее интроецировать, а все плохое отбросить от себя прочь. Все плохое, чуждое «Я», находящееся вовне, – прежде всего идентично для него[12].

Другое решение функции суждения, касающееся реального существования представленной вещи, является делом конечного реального «Я», которое развивается из первоначального «Я», связанного с удовольствием. Теперь речь не идет уже больше о том, должно ли нечто воспринятое (вещь) быть принято в «Я» или нет, а о том, может ли нечто, существующее как представление в «Я», быть вновь найдено в восприятии (реальности). Как можно заметить, это опять-таки вопрос о внешнем и о внутреннем. Нереальное, представляемое только, субъективное существует лишь внутри, другое же реальное существует и вовне. В этом развитии принцип удовольствия не был принят во внимание. Опыт показал, что важно не только то, обладает ли вещь (объект удовлетворения) «хорошим» качеством, заслуживает ли она принятия в «Я», но и то, существует ли она во внешнем мире так, чтобы при потребности в ней можно было овладеть ею. Чтобы понять это развитие, нужно вспомнить о том, что все представления происходят из восприятий, являются их повторениями. Следовательно, первоначально существование представления служит уже ручательством реальности представленного. Противоположность между субъективным и объективным не существует с самого начала. Она возникает лишь благодаря тому, что мышление обладает способностью репродуцировать в представлении нечто однажды воспринятое, для чего нет надобности в наличии существующего вовне объекта. Следовательно, первая и ближайшая цель испытания реальности заключается не в том, чтобы найти в реальном восприятии соответствующий представлению объект, а в том, чтобы вновь найти его, убедиться, что он еще существует. Результатом другой способности мышления явилось дальнейшее отчуждение субъективного от объективного. Репродукция восприятия в представлении не всегда является точным повторением первого; она может быть модифицирована пропусками, изменена слиянием различных элементов. Тогда испытание реальности должно проверить, насколько многочисленны эти искажения. Но в качестве условия для установления испытания реальности необходима утрата объектов, которые некогда принесли реальное удовлетворение.

Суждение является интеллектуальным актом, от которого зависит выбор моторного акта и который кладет конец мышлению и переводит мышление в действие. Относительно отсрочки мышления я уже говорил в другом месте. Его следует рассматривать как пробное действие, как моторное ощупывание с незначительной затратой энергии. Вспомним, где «Я» предприняло такое ощупывание, когда была изучена эта техника, которая теперь нашла себе применение к процессам мышления? Это произошло на сенсорном конце душевного аппарата, при восприятиях, осуществляемых органами чувств. Согласно нашему предположению восприятие не является чисто пассивным процессом: «Я» периодически посылает небольшие количества иннервации в систему восприятия, с помощью которых оно ощущает внешние раздражения, для того чтобы после каждого такого нащупывающего наступления отступить назад.

Изучение суждения проливает нам, быть может, впервые свет на возникновение интеллектуальной функции из игры первичных побуждений влечений. Суждение является целесообразным дальнейшим развитием процесса внедрения в «Я» или выталкивания из «Я», процесса, который первоначально следовал принципу удовольствия. Полярность суждения соответствует, по-видимому, противоположности обеих предполагаемых нами групп влечений. Утверждение, заменяющее собой соединение, соответствует эросу, отрицание же, являющееся следствием вытеснения, соответствует влечению к разрушению. Удовольствие от всеобщего отрицания, негативизм, у некоторых психотиков следует понимать, по всей вероятности, как признак расслоения влечений вследствие отнятия либидинозного компонента. Но выполнение функции суждения становится возможным лишь благодаря тому, что создание символа отрицания позволило мышлению стать до некоторой степени независимым от последствия вытеснения, а тем самым и от гнета принципа удовольствия.

С этим пониманием вытеснения вполне согласуется тот факт, что при анализе мы не ходим в бессознательном «нет» и что признание бессознательного со стороны «Я» выражается в негативной формуле. Для нас нет более сильного доказательства удавшегося открытия бессознательного, чем реакция анализируемого, выражающаяся фразой: «Этого я не думал» или «Об этом я (никогда) не думал».

Неудовлетворенность культурой