Эрих Фромм - Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать? Страница 2

Альтернативой регрессивному, архаическому решению проблемы человеческого существования служит иной выбор — прогрессивный. Он заключаются в достижении новой гармонии не с помощью регрессии, а посредством полного развития всех человеческих сил, человечности в нас самих. Фромм называет множество религий, отражающих переход от архаически-регрессивных к гуманистическим религиям.

В качестве первой человеческой потребности, выражающей специфически человеческое, Фромм называет тягу к общению, к межиндивидуальным узам. Потребность слияния с другим существом, соединения с кем-то повелевает нами, пишет Фромм, здоровье человека обусловлено именно этой потребностью. По мнению американского психоаналитика, идеальной формой, в которой названная потребность получает полное раскрытие, является любовь. Поэтизируя это чувство, Фромм пересказывает по существу все, на что уже в течение многих веков указывала мировая литература. В любви человек обнаруживает могучий душевный потенциал, растворяя себя в другом и тем самым предельно выявляя собственную сущность. Только любовь раскрывает подлинное приобщение к вечному, ибо она бескорыстна и бескомпромиссна.

Однако было бы неверным видеть в этих рассуждениях условно-романтическое обобщение, воскрешение фейербаховских идей или уяснение духовности этого чувства. В работах американского исследователя любовь трактуется как некий принцип, определяющий коренные основы человеческой жизни. В ее осмыслении очевидна всевозрастающая драматизация, свидетельствующая о том, что Э. Фромм видит в этой теме едва ли не главную разгадку тайны человека.

По мнению Фромма, любовь в области мышления означает специфически индивидуальное миропонимание; в области действия — это творчество и самореализация; в аффективной сфере — это ощущение единства с другим человеком, со всеми людьми, с природой. Любовь, отмечает Фромм, — это активная сила в человеке, сила, которая опрокидывает стены, отделяющие человека от других людей, и объединяет его с другими. Любовь, стало быть, — это уникально-обобщенное обозначение предельного самораскрытия личности.

Сущность любви представлена Фроммом как некое универсальное начало мироздания. Эти рассуждения американского психоаналитика близки той трактовке древних мифов, которая прослеживается в романе Т. Манна «Иосиф и его братья». Любовь, в истолковании Фромма, имеет два начала (точнее, полюса, поскольку речь идет о своеобразной мифологической структуре): мужское и женское. Это противопоставление сродни поляризации материи и духа. Такая же полярность мужского и женского начал, пишет Фромм, существует и в природе, и не только у животных и растений, что само по себе очевидно, но и в полярности функций неприятия и проникновения. Это полярность земли и дождя, реки и океана, ночи и дня, тьмы и света, материи и духа.

В соответствии с этой глобальной установкой Фромм выделяет шесть конкретных форм любви: материнская, отцовская, любовь к родителям, братская, эротическая, любовь к Боту. Каждое из этих чувств уникально, своеобразно, но обусловлено противоборством женского полюса, характеризуемого свойствами плодородной восприимчивости, защиты, реализма, терпения и материнства, и мужского начала, наделенного качествами вмешательства, активности, дисциплины и авантюризма. Поэтому Фромм не рассматривает любовь как отношение к конкретному лицу — в его трактовке это скорее фиксируемый тип отношения к миру в целом, определенная ориентация характера в процессе поиска слияния с миром.

По мнению Фромма, самые прекрасные, как и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности. Иными словами, общество осуществляет не только функцию подавления, но и функцию созидания личности. Человеческая натура — страсти человека и тревоги его — это продукт культуры. По сути дела, человек сам — это самое важное достижение беспрерывных человеческих усилий, запись которых мы называем историей.

Фромм спрашивает: действительно ли любовь — искусство? Он отвечает на этот вопрос положительно. Для большинства проблема любви — это, прежде всего, как быть с любимым, а не то, как любить самому, то есть не проблема способности любить. Американский философ подчеркивает: принято думать, что любить просто, а найти достойный объект для любви или для того, чтобы быть любимым, — вот что трудно. По его мнению, корни такой установки — в развитии современного общества. Он отмечает, что в XX столетии произошли резкие ценностные сдвиги в отношении к этому чувству. Ведь в викторианской традиции, как и во многих патриархальных культурах, любовь не была непосредственно личным переживанием, которое могло привести затем к браку.

В современном мире, по мнению Фромма, окончательно восторжествовала концепция романтической любви. Это утверждение может показаться преувеличением. Но в книгах Фромма мы находим далекие историко-культурные экскурсы, сопоставления. Этот исторический фон помогает высветить глубинные, существенные ценностные сдвиги. И в этом смысле XX веку присущи не только призывы к освобождению телесности, но и поиск духовности в любовных переживаниях.

Особенно ясно показывают эту тенденцию современные социологические опросы. Опыт сексуальной революции породил тоску по индивидуальному, романтическому чувству. Сколь созвучны этой установке рассуждения Фромма о том, что любовь — это искусство, подобно тому, как и жизнь есть искусство. Если мы хотим научиться любить, мы должны поступать так же, как если бы мы хотели овладеть любым другим искусством: музыкой, живописью, плотницким делом, медициной или инженерным мастерством.

Фромм не только типологизирует различные виды любви. В ряде своих сочинений он показывает, как менялось отношение к любви в различные эпохи, какие оттенки приобретало это чувство в связи с господствующими жизненными ориентациями. Вот, скажем, как характеризует американский философ средневековое общество. Оно не лишало индивида свободы уже потому, что как такового «индивида» еще не существовало. Человек был еще связан с миром первичными узами. Он видел себя через призму своей общественной роли (которая была в то же время и его естественной ролью), а не в качестве индивидуальной личности.

Американский гуманист подчеркивает, что мышление Лютера и Кальвина, как и мышление Канта и Фрейда, основано на предположении, что эгоизм и любовь к себе — это понятия тождественные. Любить другого — это добродетель, любить себя — грех. Более того, любовь к другим и любовь к себе друг друга исключают. Здесь, по мнению Фромма, допускается ошибка в понимании природы любви. Любовь, как ее оценивает Фромм, не создается каким-то специфическим «объектом», а является постоянно присутствующим фактором внутри самой личности, который лишь «приводится в действие» определенным объектом.

Подобно тому, как ненависть — это страстное желание уничтожить, так любовь — страстное утверждение «объекта». Это не «аффект», а внутреннее родство и активное стремление к счастью, развитию и свободе объекта любви. По словам Фромма, любовь — это готовность к контактам, которая в принципе может обратиться на кого угодно, в том числе и на нас самих. Исключительная любовь лишь к одному «объекту» внутренне противоречива. Не случайно, само собой понятно, что «объектом» явной любви становится определенная личность.

Факторы, определяющие выбор в каждом отдельном случае, слишком многочисленны и слишком сложны. Важно, однако, по мнению Фромма, что любовь к определенному «объекту» является лишь актуализацией и концентрацией постоянно присутствующей внутренней любви, которая по тем или иным причинам обратилась на данного человека.

Эту идею Фромм высказал еще в «Бегстве от свободы». Он отмечал, что дело обстоит совсем не так, как предполагает концепция романтической любви: существует только один человек на свете, которого вы можете полюбить, что найти этого человека — величайшая удача в вашей жизни и что любовь к нему приведет к удалению от всех остальных людей.

Любовь, как и всякая другая человеческая потребность, далеко не всегда выступают в идеальном облике. Она может быть деформирована, искажена, подчинена специфическим ценностным и жизненным ориентациям. Например, любовь такого рода, которая может относиться только к отдельному человеку, уже в силу этой ограниченности доказывает, что она не любовь, а садистско-мазохистская привязанность. История в изложении Фромма полна драматической напряженности, ибо человек тщетно пытается реализовать свои «здоровые» стремления. Таким образом возникают глубокие отклонения от истинных проявлений психической жизни. А эти аномалии в свою очередь приводят к стабилизации типичных патологических состояний.