Карл Юнг - О психологии образа трикстера Страница 2

С причинной и исторической точек зрения едва ли можно понять, как возникла фигура трикстера. В психологии, также как и в биологии, мы не можем позволить себе недооценивать вопроса о происхождении, хотя ответ обычно не проясняет функционального значения. По этой причине биология никогда не должна забывать о вопросе цели, и только если она ответит на него, мы поймем значение явления. Даже в патологии, где мы рассматриваем отклонения от нормы, которые не имеют смысла сами по себе, исключительно причинный подход будет неадекватным, так как есть множество патологических феноменов, которые раскрывают свое значение, только когда мы исследуем их цель. И когда мы рассматриваем обычные жизненные явления, вопросу цели отдается неоспоримое предпочтение.

Поэтому когда древнее или примитивное сознание формирует картину себя на гораздо более ранней стадии развития и продолжает это делать сотни и даже тысячи лет в неостановимом смешении архаических качеств с более сознательными, высокоразвитыми продуктами ума, причиной этого следует считать древние архаические качества, более консервативные и устойчиво повторяющиеся в поведении. Мы не можем так просто отделаться от тех образов вещей, которые присутствуют в нашей памяти, или рассматривать их как бессмысленный придаток к этим вещам.

Это объяснение, которое достаточно легко удовлетворяет рационалистическим требованиям нашего века, конечно, не одобрили бы индейцы племени виннебаго, авторы цикла легенд о трюкаче. Для них миф ни в коем смысле не пережиток — он слишком интересен для этого как источник живого наслаждения. Для них он еще функционирует, доказывая, что они не испорчены цивилизацией. У них нет причины строить теории о значении и цели мифов — так рождественская елка не вызывает вопроса у наивного европейца. Для внимательного наблюдателя, однако, и трюкач, и новогодняя елка представляют материал для размышлений. Конечно, многое зависит от менталитета наблюдателя, который думает об этом предмете. Так как рассказы о трикстерах грубо примитивны, неудивительно, если человек видит в мифе просто плод раннего, архаического сознания. Это касается и образа трюкача.

Единственный вопрос, на который следует ответить: существуют ли подобные персонифицированные отражения в психологической практике? По сути дела, это так, и явления расщепления, или раздвоения, личности действительно составляют ядро прежних психопатологических исследований. Особенность их в том, что расщепление личности не случайно, а находится в дополнительном, или компенсаторном, отношении к "я". Это персонификация черт характера, которые чем-то лучше и чем-то хуже тех, которыми владеет личность. Коллективная персонификация, такая, как трикстер, является общим продуктом индивидуальностей и приветствуется каждым индивидуумом как нечто известное ему, чего не было бы, если бы это была только чья-то выдумка.

Если сегодня миф — всего лишь исторический пережиток, мы можем спросить, почему он не исчез в прошлом и почему его влияние чувствуется на более высоких уровнях цивилизации, даже там, где в силу наивности и гротескности трюкач уже не играет роли того, кто "доставляет удовольствие". Но во многих культурах его образ кажется подобным старому руслу реки, по которому все еще течет вода. Это лучше всего показывает факт, что мотив трюкача проявляется не только в мифической форме, но также присущ ничего не подозревающему современному человеку, когда он чувствует себя игрушкой в руках "случая", который парализует его волю и действия своим откровенно злым умыслом. Мы тогда говорим о "вещах, приносящих несчастье", "заколдованности" и "зловреднности" объекта. Здесь трикстер представлен противоречивыми тенденциями бессознательного и в некоторых случаях — подобием второй личности детского или подчиненного характера, похожей на личности, которые заявляют о себе на спиритических сеансах и типичны для полтергейста. Я думаю, что нашел подходящее определение для этого компонента характера, когда назвал его Тенью. На культурном уровне он воспринимается как личные ошибки, или промахи, которые затем рассматриваются как дефекты сознательной личности. Мы уверены, что в карнавальных и им подобных обычаях мы находим пережитки коллективного образа Тени, которая доказывает, что личная Тень частично коренится в коллективной фигуре сознания. Эта коллективная фигура постепенно разрушается под воздействием цивилизации, оставляя в фольклоре следы, которые трудно распознать. Но основная ее часть олицетворяется и становится предметом личной ответственности.

Цикл рассказов Радина о трюкаче сохраняет Тень в ее начальной мифологической форме и таким образом указывает на очень ранние стадии сознания, которые существовали до создания мифа, когда сознание индейцев еще ощупью пробиралось во тьме. Только когда оно достигло более высокого уровня, оно смогло отграничиться от более ранних стадий и объективизировать их, то есть рассказать о них. Пока сознание само было подобно трикстеру, такое противопоставление не могло иметь места. Это стало возможным, только когда достижение нового, более высокого уровня позволило сознанию "оглянуться" на прежнее, более низкое. Можно было ожидать, что большая доля насмешки и презрения смешается с ретроспективным взглядом, что еще окутывает память о прошлом толстым покровом. Этот феномен мог повторяться в истории развития сознания несчетное число раз. Презрение господина, с которым в средневековье человечество взирало на нравы и интеллект древности — классический пример этого, и есть безошибочное подтверждение тому же в Новом Завете, где говорится, что Бог смотрит сверху вниз на времена неведения (17:30).

Это отношение поразительно отличается от еще более привычной и более впечатляющей идеализации прошлого. Прошлое восхваляется не только как "добрые, старые времена", но и как Золотой век — и не только необразованными и суеверными людьми, но и теми легионами энтузиастов теософии, которые решительно верят в существование величественной цивилизации атлантов.

Любого культурного человека, который ищет совершенства где-то в прошлом, должна удивить встреча с фигурой трюкача. Он — предвестник Спасителя и, подобно ему, бог, человек и животное вместе. Он одновременно недочеловек и сверхчеловек, животное и божественное создание, чья главная и наиболее вызывающая характеристика — бессознательность. Именно благодаря ей он отстранен от своих (очевидно, человеческих) собратьев, которые показывают, что он пал ниже их уровня сознательности. Он настолько не осознает себя, что его тело не составляет единства и руки борются одна с другой. Даже его пол факультативен, несмотря на его фаллические характеристики: он может превратиться в женщину и рожать детей. Из своего пениса он производит всевозможные виды полезных растений. Это соотносится с изначальной природой Создателя, поскольку из тела Бога сотворен мир.

С другой стороны, он во многих отношениях глупее животных и попадает в одну нелепую ситуацию за другой. Хотя он на самом деле не зол, он делает ужасные вещи из-за своей наивности. Его заключенность в рамки животного сознания подтверждается эпизодом, где он засовывает свою голову внутрь черепа лося и не может вытащить, а следующий эпизод рассказывает, как он выходит из этого положения, заключив голову ястреба в свою собственную прямую кишку. Правда, сразу после этого он опять попадает впросак, провалившись под лед, и время от времени он бывает обманут животными, но в конце концов ему удается одурачить койота, и тот возвращает ему его природу Спасителя.

Трюкач — это первичное "космическое" создание божественно-животной природы: с одной стороны, высшее по отношению к человеку благодаря своим сверхчеловеческим качествам, а с другой — низшее по отношению к нему из-за своей нерассудительности и бессознательности. Он не принадлежит и к животным, так как слишком неуклюж и лишен инстинкта. Эти недостатки являются показателями его человеческой природы: человек не так хорошо приспособлен к окружающим условиям, как животное, и вместо этого имеет перспективу гораздо более высокого уровня развития разума, основанную на жажде знаний, которая должным образом подчеркивается в мифах.

Мифы постоянно говорят о целительном забвении содержания, которое, однако, не должно забываться надолго. Если бы они были только пережитками прежнего состояния, было бы понятно, почему человек перестает обращать на них внимание, воспринимая их проявления как нечто неприятное. Но очевидно, что это не так, так как трюкач развлекал людей доцивилизованных времен, и мы можем узнать его в карнавальных фигурах Пульчинеллы и клоуна. Это одна из причин того, что он все еще продолжает жить. Но это не единственная причина и не причина того, почему отражение очень примитивной стадии сознания оформилось в мифологический персонаж. Следы ранних, безвозвратно ушедших стадий обычно теряют свою энергию с возрастающей скоростью, иначе культуры бы никогда не исчезали. И мы вряд ли ожидаем от них, чтобы они оформились в мифологический образ с собственным циклом легенд, если, конечно, они не получат энергии извне, в данном случае — от сознания более высокого уровня или из источников бессознательного, которые еще не востребованы. Аналогия из индивидуальной психологии здесь — появление впечатляющей фигуры Тени, непримиримо противостоящей личному сознанию: эта фигура появляется не потому, что она все еще существует в индивиде, но потому, что она поддерживает динамизм, наличие которого можно объяснить только в рамках актуальной ситуаций, например, потому, что Тень так раздражает "я", что должна быть вытеснена в бессознательное.