Клаудио НАРАНХО - ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ Страница 23

Хорни пишет: «Он проявляет особые старания не привязаться к чему-то до такой степени, чтобы это поставило его в ненужную зависимость. Ничто не должно быть для него столь важным, чтобы он не мог обойтись без этого. Приятно, когда тебе нравится женщина, какое-то место за городом или определенный сорт вина, но никогда нельзя допускать, чтобы ты зависел от этой привязанности. Как только ему становится ясно, что какое-то место, человек или группа людей означают для него так много, что их потеря могла бы стать для него болезненной, он проявляет тенденцию отказаться от такого чувства. Ни один человек не должен ощущать, что он слишком нужен ему, или принимать их отношения за нечто само собой разумеющееся. Если он начинает подозревать кого-то из окружающих в этом, он старается прекратить отношения».

Наиболее крайним выражением, этой патологии можно считать кататонический синдром при шизофрении, ибо он представляет собой крайнее выражение существования шизоида в этом мире, именно по этой причине он позволяет нам наблюдать как бы карикатуру на некоторые из его черт: отсутствие связей, лаконизм, бегство от мира, в котором нет места его личному миру, и пассивность, при которой индивид как бы отдает свою жизнь и свое тело другим, и характерный симптом flexibilitas cerea, когда тело человека в любом положении, к которому его вынуждают окружающие, оказывается карикатурой на автоматическую покорность.

Следующую ступень в ряду, иллюстрирующем переход от психоза к психическому здоровью, занимает «организация нарцистической личности» Кернберга, в которой негативный самообраз сосуществует не только с идеализированным образом себя, но и с ориентацией на достижение признания через интеллектуальные или творческие достижения.

В настоящее время большей известностью по сравнению с описанием «решения проблем через устранение» Хорни пользуются наблюдения и размышления Фэрберна по поводу шизоидного характера, из которых все имеют отношение к нашему энеатипу V. Помимо того что Фэрберн является наиболее заметной фигурой среди тех, кто занимался шизоидным синдромом, он известен своим утверждением о том, что явление шизоиднос- ти лежит в основе всей психопатологии. Это высказывание, как я думаю, отражает его понимание экзистенциальной проблемы, которую я называю «недостачей бытия» - или, используя выражение Фэрберна, «слабостью эго» как источника всякой психопатологии, и я считаю, что было бы более точно оставить это в таком виде, ибо шизоидная личность есть только та личность, в которой эта проблема, пронизывающая условия жизни человека, проявляется в наиболее очевидном виде. Точно так же, как отстраненный энеатип IX слеп к своей слепоте, энеатип V не осознает недостаточность бытия, то, что можно было бы назвать гиперчувствительностью: будучи структурально интровертом и обычно интуитивным, он находится в тесной зависимости от своих внутренних ощущений, и его алчность пребывает во взаимозависимости с чувством обеднения на духовном уровне, равно как и на психологическом, и на материальном.

Одним из открытий Фэрберна в психоанализе шизоидной личности было то, что вне анализа патологии суперэго шизоидные пациенты нуждаются в понимании того, что их процесс отчуждения (в переносе и в жизни) представляет собой защиту «против вызывающей у них ужас активации основного отношения в переносе, характеризуемого либидинальным вкладом аналитика, переживаемым как доэдипова, в особенности оральная, мать» [67]. Я привел это высказывание из резюме Отто Кернберга, где также находим и следующее: «Этот либидинальный вклад представляется таким пациентам страшной угрозой, угрозой, исходящей из страха, что их любовь к какому-то объекту окажется смертельно разрушительной для этого объекта». Однако страх шизоида - это не только боязнь разрушить объект, это также и боязнь потерять себя из-за избыточной жажды любви, страха оказаться поглощенным самой потребностью в сильной зависимости, как указывал Р.Д.Лэнг в «Разделенной самости».

В целом точка зрения Фэрберна относительно ощущения негативного ожидания, связанного с материнской любовью, послужила краеугольным камнем для нашего понимания этой личности, в которое он внес и другие наблюдения, например, он отмечает «хронический субъективный опыт искусственности и эмоционального отчуждения шизоидных пациентов… их ощущение всемогущества, объективной изоляции и ярко выраженная озабоченность своей внутренней реальностью» [68].

Позвольте мне закончить указанием на то, что, хотя Фэр- берн не упоминает слова «алчность», его понимание шизоида, очевидно, включает в себя признание нежелания последнего вступать в контакты и избегание им ситуаций, в которых требуется что-то отдавать.

В DSM-III мы находим наш тип в разделе «шизоидные расстройства личности».

Цитирую приводимое там описание:

A. Эмоциональная холодность и отстраненность, отсутствие тепла и нежности в отношении к другим.

Б. Безразличие к похвалам и критике, так же как и к мнению окружающих.

B. Близкие отношения не более чем с одним или двумя людьми, включая членов семьи.

Г. Отсутствие какой-либо эксцентричности в речи, поведении или способе мышления, характерной для типичных шизоидных расстройств личности.

Д. Не подвержен психотическим расстройствам, таким как шизофрения или паранойя.

Е. В возрасте младше 18 лет не проявляет симптомов шизоидных расстройств детского и юношеского возраста.

В DSM-III описывается тип, который определяется на основании одной-единственной черты и который из-за этого может быть отнесен более чем к одному типу характера, описываемому в данной книге, - это пассивно-агрессивная личность. Ее сопротивление внешним требованиям наиболее типично для энеатипа V, но сходную черту можно найти и у энеатипов IV, VI и IX. Теодор Миллон, один из создателей DSM-III, предложил, во-первых, поменять название этого типа, а во-вторых, изменить его описание таким образом, чтобы оно включало и другие характеристики, такие как «частая раздражительность и быстрая смена настроений, тенденция быстро впадать в состояния расстройства и гнева, недовольство собственным имиджем… разочарование жизнью, межличностная амбивалентность» как свидетельство борьбы между позицией молчаливого соглашательства и активного отстаивания своей независимости и способность своим непредсказуемым и хмурым поведением вызывать психологический дискомфорт у окружающих людей.

В целом у меня сложилось впечатление, что пассивно-агрессивный тип является еще одним вариантом энеатипа V, подтверждением чего можно считать сделанное Миллоном [69] указание на сходство между пассивно-агрессивной и компульсивной личностью, - помимо их очевидного контраста (сходство внутри контраста, о котором я уже говорил), «для обоих типов характерна ярко выраженная и имеющая глубокие корни амбивалентность как по отношению к самому себе, так и по отношению к окружающим.

Компульсивная личность справляется со своей амбивалентностью, мощно подавляя конфликты, которые эта амбивалентность порождает, вследствие чего она кажется хорошо контролируемой и целеустремленной, ее поведение является перфек- ционистским, порядочным, дисциплинированным и вполне предсказуемым. В противоположность этому пассивно-агрес- сивный тип, называемый в теории Миллона «активно-амбивалентным», не может ни подавить, ни разрешить те же самые конфликты, вследствие чего амбивалентность представителей пассивно-агрессивного типа постоянно вторгается в их жизнь, приводя к нерешительности, изменчивости мнений, противоречивому поведению и эмоциям, а также к общей непредсказуемости и немотивированности поведения. Они не могут решить, придерживаться ли желаний окружающих, чтобы достичь комфорта и безопасности, или искать собственные способы их достижения, проявлять ли покорную зависимость по отношению к другим или смело сопротивляться всякой зависимости, брать ли на себя инициативу в улучшении своего мира или занимать пассивную позицию, отдавая роль лидера другим.

В отличие от большинства других характеров, описанных в этой книге, я нахожу, что тень энеатипа V появляется не в одном из описаний интровертных типов у Юнга [70]. Рассматривая интровертно-мыслительный тип, который, как мы увидим, во многом соответствует нашему энеатипу VI [71], можно обнаружить некоторые шизоидные характеристики, такие как «его поразительная непрактичность и ужас перед публичными выступлениями» или наблюдение, что «он позволяет грубо обращаться с собой и самым бессовестным образом эксплуатировать себя, если только при этом ему не мешают исповедовать свои идеи». Для энеатипа V весьма типичной является его неспособность выступать в роли учителя, поскольку всякий раз, когда он пытается кого-то учить, его мысли заняты самим предметом обучения, а не тем, как его преподнести». Можно также отметить, что при описании интровертно-чувствующего типа, который будет приводиться как напоминающий наш энеатип IX, можно обнаружить и черты энеатипа V, например, то, что «выражение чувств у него всегда остается столь скупым, что у людей, общающихся с ним, остается чувство, что их усилия недооценивают…»