Владимир Леви - Исповедь гипнотезера Страница 25

Маленькое резюме: анатомии нет, есть человек. А у человека — например, кости стопы…

Схватил свой протез и, яростно уставившись на него, произнес как заклинания полтора десятка латинских названий.

СЦЕНКИ ИЗ ПРАКТИКИ

— Пирожок моржовый, куда пришел? Просверлите лампочку.

— Избегнуть мешать тайным системам…

— Вы Финляндия, да? Вы Финляндия?..

Огромная толстуха с растрепанными волосами ухватила меня за шиворот.

— Вы Финляндия, да? Прекратить наркоз.

— Норвегия, деточка, он Норвегия. — Калган полуобернулся. — Пожалуйста, пропусти.

Больная эта была преподавательницей в вузе, без очевидных причин вдруг стала слышать некие голоса… Вечерний обход, беспокойное женское.

— Мальчик, покажи пальчик, покажи самый большой…

— Избегнуть мешать тайным системам…

Сотни раз потом подтверждалось, что беспокойные женщины гораздо несноснее беспокойных мужчин.

Курс психиатрии мы должны были проходить на пятом году. С Калганом я начал его на третьем. Кроме дежурств в клинике — амбулаторный прием, на котором Боб не позволял мне до времени вставить и словечка, а только смотреть и слушать.

Чтение в основном по старым фундаментальным книгам, где больше всего живых описаний.

Он научил меня радоваться моему невежеству жадной радостью, с какой выздоравливающий обнаруживает у себя аппетит.

— Ступени врожденного слабоумия в нисходящем порядке.

— Дебил. Имбецил. Идиот.

— Умница. А кретина куда?

— Хм… Между дебилом и имбецилом.

— Морон?..

— В учебнике нет.

— Дуракус обыкновенус. Между дебилом и нормой. Необычайно везуч, может заполучить царство. Назови признаки имбецила.

— Мышления нет. Рефлексы некоторые вырабатываются. Реагирует на наказания и поощрения. Может кусаться.

— Прекрасно. Основные свойства дебила.

— Память может быть очень хорошей. Способен ко многим навыкам. Может быть злобным и добродушным. К обобщениям неспособен. Логика в зачаточном состоянии. Повышенно внушаем. Слабый самоконтроль…

(«Автопортрет», — сказал внутренний голос, но очень тихо.)

— Как воспринимает нормального?

— М-м-м. Как высшее существо.

— Не попал, двойка. Дебил тебе не собака. Нормальных держит за таких же, как он сам, только начальников или подчиненных, когда как.

— Ясно.

— Если ясно, назови, будь любезен, три ступени умственной ограниченности здоровых людей. В восходящем порядке.

— В учебниках нет.

— Примитив…

— Другая шкала, не путай. Человек с относительно низким культурно-образовательным уровнем. Может быть гением.

— Бездарь. Тупарь. Бестолочь.

— На какое место претендует коллега?

— Вопрос не по программе.

— Тогда еще три ступени.

— М-м-м… Серость. Недалекость. Посредственность. Звезд-с-неба-не-хватательство.

— Пять с плюсом. Как вы полагаете, коллега, существуют ли индивидуумы без ограниченности? Имеют ли они, я хотел спросить, право на существование?..

Урожай этой беседы был скромен: трагедия дурака не в глупости, а в притязании на ум. Легче признать в себе недостаток совести, чем недостаток ума, потому что для признания в себе недостатка ума нужен его избыток.

Ума собаки хватает уже, чтобы радоваться существованию Превосходящего. Вера есть высший ум низшей природы. Этим умом низший с высшим не сравнивается, но соединяется.

Можно ли при росте под два метра и богатырской комплекции казаться хрупким и маленьким?

Так бывало каждый раз, когда Боб путешествовал с кем-нибудь из пациентов в его детство.

Для беседы и сеансов ему не требовалось отдельного помещения — этим помещением был он сам; для уединения с ним достаточно было его психического пространства. Мое присутствие никому не мешало.

Я видел его молодым, старым, хохочущим, плачущим, нежным, суровым, неистовым, безмятежным… Никакие эпитеты не передадут этих перевоплощений, и не угадать было, каким он станет — с каждым — другой и непостижимо тот же.

Сеансы внушения и гипноза Боб не выделял из общения как что-то особое. Пять, десять минут, полчаса, а то и более беспрерывной речи, то набегающей, как морской прибой, то ручьистой, то громовой, то шепотной, то певучей, то рваной, с долгими паузами, то чеканной… Не раз и я засыпал вместе с пациентами под его голос, продолжая бессознательно ловить каждый звук и что-то еще, за звуками.

А бывали сеансы без слов. Сидел возле пациента, упершись в костыль, закрыв глаз и слегка покачиваясь. Некоторые при этом спокойно спали, другие бормотали, смеялись, кричали, рыдали, производили странные телодвижения, разыгрывали целые сцены. Трудно было понять, управляет ли он этим.

Однажды набрался духу спросить, не тяжело ли ему даются профессиональные маски.

— А? — глаз напряженно заморгал. — Поближе подойди. Не расслышал.

Я придвинулся — вдруг громадная лапа метнулась, сгребла мою физиономию и сдавила.

— Напяливаю… А потом снимаю… С одним сдерживаюсь. На другом разряжаюсь… Доза искренности стандартная. Разные упаковки.

Отпустил. Больше к этому не возвращались.

Приснившееся в ту же ночь.

Объявление:

ПРАЧЕЧНАЯ «КОМПЛИМЕНТ» ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ ПОЛОТЕРА. Адрес: Проспект Боли.

Иду. Улица, знакомая по какому-то прошлому сну.

Знойный день. Прохожие в простынях, с наволочками на головах. Младенцы в автоколясках, крошечный милиционер на перекрестке сидит на горшке. Крестообразный тупик. Синий дом. Надпись над дверью: КАЮК-КОМПАНИЯ. Мне сюда.

Узкий плоский эскалатор, движение в непонятную сторону. Рядом со мной стоит некто. Отворачивается, не показывает лица. Узнать, кто. Не хочет, поворачивается спиной. Забежать вперед, посмотреть — не пускает, удерживает. Страшное нетерпение, хватаю за шею санитарским приемом. Это я сам, другой я. Наконец-то. Взгляд узнавания. — «Здравствуй. Сейчас расскажу. Прости, что ТЕБЯ НЕТ». — «Какая разница. УБЕРИ ОРГАНИЗМ».

Затемнение.

ПОЧЕМУ НИ ОДНА МЫСЛЬ ДО КОНЦА НЕ ДОДУМЫВАЕТСЯ

— Боб, а Боб. Что такое ШИБИЛ?

— Не что, а кто. Шизодебил.

— Помесь, значит, дебила и шизофреника? Излечимо?

— Вырастешь — узнаешь.

К его манере раздразнивать я уже приспособился.

— Боб, если честно: я шизофреник?

— Не знаю. Решай сам. Вспоминай.

— Распад личности. Расщепление психики. В тяжелых случаях разорванность мышления, речи…

— То бишь нецельность, так?.. Хаотичность души и лоскутность жизни в разнообразнейших проявлениях.

— Не понимаю, почему я все еще не на койке.

— Степени относительны, только поэтому. У клинического шизофреника разорванность превышает среднестатистическую, как и у нас во сне. Нашей бодрственной здоровой разорванности, однако ж, достаточно, чтобы перестала жить эта планета. Речь бессвязная воспринимается как ненормальность; зато бессвязная жизнь считается нормой. Попытки цельности могут привести к неприятностям… Мы считаем, что дважды два — сколько полагается, а шизофреник — сколько его душе угодно. Примерно так.

— А дебил?

— Дебил точно знает, что дважды два — сколько скажут. Что-нибудь непонятно?

— Все непонятно.

— Итак, ШИБИЛ — это обыкновенный человек, кажущийся нормальным себе и шибилам своего уровня. Человек этот есть дебил и шизофреник по отношению к собственным возможностям — к замыслу о Человеке. Человек, разобщенный с самим собой.

Иногда вместо рассказа о какой-нибудь болезни или симптомокомплексе Боб принимал образ пациента, а меня заставлял входить в роль врача и вести беседу. Позднее, когда я поближе познакомился с клиникой, наоборот, заставлял перевоплощаться в пациентов меня, требуя не изображения, а вживания, на пределе душевных сил. Сначала шло туго, зато потом…

На этот раз Боб был кем-то вроде маниакального параноика.

— Учтите, доктор, я за себя не отвечаю. Я невменяем.

— Ничего, ничего, больной. Я вас слушаю. На что жалуетесь?

— Зачем жаловаться?! Жизнь прекрасна и удивительна!! У меня эйфория, настроение расчудесное! Некритичен! А вы почему сразу так помрачнели? Имею я право на хорошее настроение или нет?

— Смотря по каким причинам.

— Причины у меня очень даже замечательные! Науку придумал я для всемирно-исторического лечения. На что жалуетесь?

— Не забывайте, больной, это я — доктор. Давайте по-существу. Как называется ваша придуманная в связи с болезнью наука?

— Как нравится, так и называется. Мне лично нравится ИНТЕГРОНИКА.

— Об интегралах?

— Ну, в том числе. Обо всем, доктор. Наука обо ВСЕМ.

— Философия, значит?

— Извините, доктор, мне вас хочется обозвать. Можно?