Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией Страница 25

Начиная с 1961 г. Лэйнг больше никогда не будет работать в официальных институциях, предпочитая независимые организации и частную практику. В 1962–1965 гг. он исполняет обязанности директора Лангхамской клиники, которую патронировала организация «Открытый путь» и Эрик Грэхем Хау. Кроме того, после выхода «Разделенного Я» Лэйнг наконец-то мог открыть собственный кабинет и начать частную практику. Очень удобным местечком, подысканным Лэйнгом, стал дом № 21 по Уимпол-стрит.

Несмотря на то что в Тавистокской клинике работали многие уважаемые Лэйнгом люди, отношения с этой институцией у него не сложились. Он пришел из клинической неврологии и психиатрии и так и не смог избавиться от этого медицинского взгляда. Другие сотрудники не оценили его работу, поскольку никто из них не разделял той устремленности, которая двигала Лэйнгом на ранних этапах его творческого пути. Кроме того, Тавистокская клиника была клиникой одиночек. Это была организация, а не интеллектуальное сообщество. Приходя туда, ее сотрудники приходили на работу, они вежливо и учтиво общались друг с другом, делали свое дело и расходились по домам. Не было ни союзов по интересам, ни просто дружеских отношений. Это была институция, выйти из которой было легко: он не нашел здесь ни любимого дела, ни признания, ни дружбы.

«Я и Другие»

В 1961 г. в издательстве «Tavistock Publications», там же, где вышло «Разделенное Я», выходит вторая книга Лэйнга «Я и Другие». Как мы помним, этот фрагмент первоначально входил в «Разделенное Я», но по пожеланиям издателей две части были разделены и вторая доработана в отдельную книгу. Может быть, поэтому «Я и Другие» – самая непонятная и нечеткая работа Лэйнга, с неопределенной сюжетной линией, переходным статусом и обилием очень продуктивных идей и концептов, которые в ней так и не собраны воедино. Кажется, что сам Лэйнг так и не смог тогда, в конце 1950-х, когда дорабатывалась эта книга, разделить в личности я и Других.

Эта книга имеет два несколько отличающихся издания: первое, содержащее оригинальный замысел работы, вышло в 1961 г., однако в 1969 г. книга была переработана в свете проводимых тогда Лэйнгом исследований по картографии [150] .

Поиски Лэйнга, по его признанию, движимы характерной для современной ему психиатрии неудовлетворенностью изучением отдельного индивида вне его социального контекста. Именно поэтому он переходит от теории патологической личности к пространству межличностной коммуникации. Основную цель работы Лэйнг формулирует в предисловии:

Эта книга пытается описать человека в рамках социальной системы или «связки» других людей; она стремится понять тот путь, которым другие воздействуют на его переживание себя самого и других, и как таким образом его действия обретают определенную форму… В этой книге я не разделяю никакой этиологической теории шизофрении [151] .

Лэйнг все еще разделяет феноменологическую перспективу: он стремится описать феномен, отбрасывая любые бытующие в этой сфере общепринятые теории.

«Я и Другие» имеет сразу две, во всех отношениях противоположные, отправные точки. Первую можно назвать точкой непонимания, от которой отходит вектор «Я → Другие», вторую – точкой гиперрациональности с вектором направленным обратно – от Других к Я. Эти две точки и являются для Лэйнга проблемой.

Проблема недоступного пониманию ядра личности была сформулирована Лэйнгом еще в «Разделенном Я». Там, при всех попытках экзистенциально обосновать психопатологию, он признает:

Ядро переживания шизофреником самого себя должно остаться для нас непостижимым. Шизофреник не хочет и не требует постижения как попытки достичь и понять его, если мы остаемся внутри нашего собственного мира и судим его в соответствии с нашими собственными категориями, которые неизбежно не попадут в цель. Нам все время приходится осознавать его отличие и различие, его отделенность, одиночество и отчаянье [152] .

Здесь он, собственно, повторяет тезис Карла Ясперса, который сформулировал критерий понятности мира как основной критерий психоза и считал, что шизофреника понять невозможно. «Шизофреники непонятны мне точно так же, как птицы в моем саду», – говорил он.

Лэйнг абсолютизирует тезис Ясперса и привлекает классический тезис герменевтики о невозможности понимания другого человека. Выходит: «Трудно постичь само-бытие другого. Я не могу пережить его прямо и „в лоб“. Я должен опираться на действия и свидетельства другого, чтобы сделать заключение о том, как он переживает себя самое» [153] .

Эту тотальную невозможность непосредственного понимания и постижения Лэйнг исследует через феномен фантазии, рассматривая и понятие фантазии бессознательной.

Он настаивает на необходимости исследования психоаналитического понятия и феномена фантазии и в этом исследовании сближает понятия фантазии и опыта, опираясь на их, на его взгляд, неосознаваемый характер. Однако фантазия у Лэйнга имеет другой, отнюдь не психоаналитический, смысл. Фантазия описывает то, как мы презентуем свой опыт другим, и то, как этот опыт другие воспринимают; это функция картографирования с исходного опыта на спектр опыта другого человека. Как объясняет сам Лэйнг,

на элемент у из группы B и если мы называем операцию проецирования q , то y – это будет образ или подобие x под знаком q . Операция q – это функция, посредством которой y приобретает q -значение x [154] .

Операция q – это и есть фантазия. Она – неотъемлемый элемент межличностных и социальных отношений. Фактически переживание человека, его мир, выходя за границы его личности, обязательно окрашиваются фантазией.

Проблема гиперрациональной социальности связывается Лэйнгом с проблемой реальности как таковой, которую он наиболее емко формулирует в следующем тезисе:

Наше восприятие «реальности» является в полной мере достижением нашей цивилизации. Воспринимать реальность ! Когда же люди перестали ощущать, что то, что они воспринимают, нереально ? Возможно, ощущение и сама мысль, что то, что мы воспринимаем, реально, возникли совсем недавно в человеческой истории [155] .

Параметры реальности задаются, по Лэйнгу, обществом, и общество же отслеживает соответствие этим параметрам человека.

Здесь следует на мгновение остановиться. Одна из глав первого издания книги носит название «Фантазия и социальная связка». Удивительно, что эти важные для Лэйнга понятия связки и социальной системы фантазии содержатся уже в этой работе, что и указывает на ее принципиальную значимость для его последующего творчества. Связка определяется как «специфический тип группы, характеризуемый членами группы как сотканный высоковалентными связями» [156] . Несколько изменяя оригинальный смысл термина «валентность», Лэйнг использует его в смысле показателя не количества, а интенсивности.

Связующим звеном между понятиями связки и социальной системы фантазии в этой работе становится признание межличностной природы фантазии. Человек, по Лэйнгу, может разделять фантазию других людей, причем в этом случае он, хотя и не осознавая того, утрачивает собственную индивидуальность. Так образуется мультивалентная «социальная система фантазии». Лэйнг заимствует этот термин из работы Элиота Джейкса, вышедшей еще в 1955 г. [157] Погружаясь в социальную систему фантазии, человек не чувствует потери собственной индивидуальности по причине отчуждения, поскольку теперь начинает занимать ложную позицию. Но ее ложность и ошибочность становятся очевидны лишь ретроспективно, т. е. когда человеку удается высвободиться из системы. Происходит так по той причине, что социальная система дает человеку интенсивное и несомненное ощущение реальности с сопутствующей дереализацией другого опыта. Именно поэтому социальная система фантазии вводит входящих в нее людей в ложную позицию, при которой все индивидуальные осознаваемые восприятия инвертируются благодаря эффекту отчуждения.

Реальность зиждется на четкой стратификации и картографии социального пространства, его четкой разметке, нарушение которой для человека, входящего внутрь социальной группы, мягко говоря, нежелательно. Сама существуя только в противопоставлении с вымыслом и нереальностью, реальность требует четкого разделения пар: внутреннее – внешнее, ментальное – физическое, психическая реальность – физическая реальность, ум – тело и т. д. Таким образом, реальность требует раскола и подчинения только одной из частей этой раздробленной целостности.

Два лежащих в основании книги момента – непонимание глубины личности и ее мира и гиперрациональность и четкость социальной структуры пересекаются у Лэйнга в пространстве опыта. Это понятие, пожалуй, одно из основных в его творчестве, присутствовало еще в работе «Разделенное Я», но там имело исключительно внутриличностный оттенок. Опыт (experience) у Лэйнга – и в этой трактовке он продолжает традицию экзистенциально-феноменологической психиатрии, – это непосредственное переживание реальности, дологическое, довербальное, внерациональное проживание мира и себя в нем [158] . В этой сфере непосредственного проживания и сталкиваются у него человек и общество.