Антонио Менегетти - Система и личность Страница 27

Журналистика, несомненно, представляет собою огромную власть, однако именно поэтому нужно понять, что здесь существует порочный круг, который может быть разорван только самим журналистом. Журналисты также и создают публику, поэтому, выражаясь метафорически, совершенно очевидно: если я плохо кормлю свою лошадь, то на дурной лошади и поеду; таким образом, печать можно использовать как средство для образования массы, а не только для ее повседневного насыщения и подкрепления ее извращений. Поэтому журналисту необходимо приобрести основательные познания в области коммуникации, вернувшись к тем источникам, которые служат побуждениями к коммуникации.

Вследствие этого даже вынуждаемый случайными обстоятельствами писать о фактах из разряда черной хроники журналист всегда сохраняет возможность осветить их таким образом, чтобы вызвать у своего читателя не соучастие, а, скорее, осознание через кризис. Тогда он окажет услугу читателю, но не последует за ним в его «худшем». Можно, таким образом, писать и черную хронику, излагая не столько обычные заманчивые банальности, сколько то, что действительно случается за кулисами человеческих поступков, чтобы вызвать в общественном сознании серьезные размышления об этом.

В этом смысле периодическая печать будет более эффективной, чем, например, телевидение, которое все портит, помещая потребителя информации с помощью образов в самую гущу произошедшего и не оставляя ему ни малейшего пространства критической дистанции. У читателя же имеется в распоряжении пространство его внутреннего мира, позволяющее ему размышлять, и именно ввиду этой свойственной ему «привычной вдумчивости» журналист разумными средствами побуждает его к мышлению.

Следовательно, проблема журналистики решается постепенно, по мере созревания сознания и экономической и этической независимости журналистов. И даже там, где за кулисами человеческих поступков скрывается бесчеловечное вмешательство монитора отклонения, нужно вскрывать механизм этого вмешательства и никогда не нападать на человека, который бывает несведущим исполнителем и жертвой этого механизма.

Благодаря способности сознания подлинного журналиста к предвосхищению, можно руководить «причинной причинностью» бессознательного, направлять его на микроуровне в многообразие его индивидуальных проявлений и, вместо того чтобы подпитывать страхи и ощущение таинственного, говорить о первостепенном значении чистого деяния человека, то есть того способа, каким бытие существует в качестве исторического сознания.

Критика

• Бескультурье

• Безответственность человека и журналиста

Предпосылки журналистики

1. Тщательное изучение лингвистической стратегии.

2. Осведомленность об исторической и культурной ценности журналистики.

3. Экономическая независимость.

4. Способность предоставить точное знание складывающейся ситуации в избранном контексте.

5. Способность улавливать архетипический смысл факта.

6. Осознание личной психологической ответственности перед собой и читателями, так как журналист, выбирая, полагает экстравертную реальность.

Цель

Осуществить посредничество между случающимся фактом и общественным мнением – тогда, когда факт уже случился, или тогда, когда он еще «неявно проступает» во внешнем восприятии, – и воспользоваться им как поводом для увеличения сознательности, для косвенной педагогики, учащей человека «смыслу бытия», поскольку конечная цель всякого человеческого поступка состоит в том, чтобы «жить полнее».

Объект

Как словесно выразить точечный факт.

Точечный факт – это факт, имеющий наибольший резонанс в данном контексте согласно двум параметрам:

1. Исторической, или внешней, обективности (насколько исторически значительным является факт);

2. Психологической, или внутренней, объективности (в какой мере он способствует росту сознания);

Схема блока

• Новость

• Впечатления

• Сублимация

Критерии и способы приспособления

Пять критериев, составляющих существо архитектоники журналистского замысла:

1) кто;

2) что делает;

3) где;

4) когда;

5) как;

Способы приспособления:

1) для кого пишется статья;

2) с какой целью.

Заключение

Хороший журналист – это тот, кому удается сообщить информацию о свершившемся точечном в данном контексте факте или предвосхитить его появление, соблюдая историческую и психологическую объективность.

Глава вторая

Право и функциональность[81]

XIV Международный конгресс по онтопсихологии[82] показал, что научное сообщество ожидает недвусмысленного ответа на вопрос, чем может эта наука помочь в создании более адекватной основы для возможного нового обоснования (по крайней мере, теоретически) всех феноменов юридического принуждения, в том числе в связи с невероятно возросшей ответственностью юристов.

Очевидно, что мы, граждане, чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы объективировать и любые предпосылки физического насилия исключительно с позиций мудрой рациональности.

Даже если человек оказался жертвой самого жестокого притеснения посреди непредсказуемых случайностей правовой системы, деформированной политическими, экономическими или расовыми обстоятельствами, несмотря ни на что, требование рациональности права остается категоричным, абсолютным и неискоренимым, потому что эта рациональность есть единственная практическая гарантия гуманности этого права. Поэтому необходимо постоянно переоценивать наши суждения, вновь и вновь расставлять все на свои места, определяя рациональные пропорции способа этого насилия, на право осуществления которого тотально претендуют государство, правительство, лица, ответственные за жизнедеятельность общественного целого.

Кризис в постколониальной психологии или даже в идеологических аксиомах исключительно монократического империализма, который характерен для народов, впервые сталкивающихся с историей западной цивилизации (страны бывшего Советского Союза, Китай, Южная Америка и т. п.), не самое главное. Кризис поражает меня как ученого, когда я наблюдаю его на примере студентов, обучающихся на юридических факультетах в различных городах. Во всяком случае, когда этот кризис доходит до природных истоков рациональности у нашей молодежи, это значит, что мы переживаем его последнюю стадию.

Изложенное в этой главе – это малая песчинка, которая со временем сдвинет горы, проникнет в фундаментальные знания и окажет глубокое и стимулирующее влияние на всю совокупность того, что именуют юридической эпистемологией.

Необходимо, прежде всего, трансцендировать обыденность, все то, чем наполнена социоэкономическая и юридическая повседневность, в русле которой мы все движемся. Необходимо трансцендировать это, чтобы придать новизну нашему взгляду на чудесный порядок природы, на постижение примата разума человека как главного распорядителя нашей планеты и вдохнуть новую жизнь в ту небольшую толику мудрости, которая, как бы то ни было, заложена в самом нашем существовании.

Затем, благодаря такой «утешительной» терапии, мы сможем войти в концепцию двойной морали и сформулировать ее основные положения: одна мораль – внутренняя, собственно фундаментальная, а другая – внешняя, позволяющая делать то, что возможно, в соответствии с социально-правовыми структурами истории.

Когда мы имеем дело с некоей разбросанностью, рассеянием, необходимо заново обнаружить принципы, чтобы объединить вокруг них совокупность возможного и реконструировать рассеянную реальность; иначе бесполезно продолжать поиски в той раздробленности, в которой мы фактически находимся.

Право есть неотъемлемый факт человеческой и социальной действительности, оно устанавливает порядок, руководствуясь авторитетом разума и опираясь на насилие; разум имеет силу воздействия на социальный факт, только если может первым наносить удар, в противном случае он утрачивает свой авторитет у массы, в социально слабых и неполноценных слоях. Насилие есть непременное условие в жизни общества. Оправдание обязывающей силы права может опираться на вдохновителей и их мандаты, что мы наблюдали и в абсолютистском, и в демократическом режимах.

Учредительные собрания, палаты парламентов, государственные учреждения, кодексы, необходимое вмешательство – все это вещи, которые мы переживаем и терпим, не имея для них ясной и четкой эпистемологии: никто не в состоянии морально и рационально обосновать действия институтов судопроизводства и применения права.

Политики не являются универсальными экспертами, судьи действуют на исполнительном уровне, и в результате мы сталкиваемся с такой амбивалентностью, которая фактически скрывает в себе противоречие; оказываются неясными форма и содержание юридических благ, вследствие чего в наше время как право, так и система правовых институтов узаконивают свое право не обращать внимания на пренебрежение к этим благам.