Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Яков Моисеевич Миркин Страница 27

Для Ленина реальны только революция, насилие. Частная собственность невозможна. Но было ли это окончательной точкой зрения? К какой модели общества он бы пришел, если бы дожил до 70–80 лет? Он ушел из жизни после того, как инициировал НЭП. НЭП – это признание того, что именно частная собственность, частный интерес способны вытащить из разрухи. НЭП – это приватизация, иностранные концессии. Уэллс писал о Ленине, что он не следовал догматам, а использовал их для себя. И если через 100 лет это сделали в Китае, строя рынок в оболочке марксизма-ленинизма, то почему это не могло произойти в России? Это был бы еще один Ленин.

Но все это домыслы. История не имеет сослагательного наклонения. Ясно лишь одно, что через 100 лет в почти 40 развитых странах классовый конфликт, как системный, подавлен. После Второй мировой войны в них возобладала эволюция. Эти страны зажиточнее, инновационнее, чем Россия. ВВП на душу населения в Германии – 51 тыс. долл., Австрии – 53 тыс., Швеции – 60 тыс., Великобритании – 47 тыс., в России – 12 тыс. долл. (МВФ, 2019). ВВП на душу населения по ППС в этих странах выше, чем в России, на 60–70 %. В них живут дольше. Ожидаемая продолжительность жизни в Германии – 81,2 года, Австрии – 81,4, Швеции – 82,7, Великобритании – 81,2, России – 72,4 года (UNDP, 2018).

Так что мы – по-прежнему в дороге. Не было эволюции. Вместо нее крайности. Последние 100 лет каждое поколение в России начинало почти с нуля, теряя свое имущество в войнах, революциях, переделах собственности, инфляции, денежных реформах, кризисах.

Так был прав Уэллс, а не Ленин? Нам очень нужна эволюция. Никаких больше взрывов и насилия! Пусть медленный, но переход к обществу, которое подчинено главному – качеству и продолжительности жизни российских семей. Их состоятельности, свободе действовать, двигаться, конкурировать, основываясь на частном и общем интересе.

В защиту Ленина

Он крупнее всех, кто был у власти с начала XX в. Не ангел – и не фигура из анекдотов. Он должен быть защищен. Семьдесят лет его превозносили, сейчас он умаляется в общем сознании. Он не должен быть приуменьшен – ни в содеянном зле, ни в добре. Нам всем нужно просто отдать ему должное. Его урок – осмысленный и беспощадный – забыть нельзя.

Он Россию перевернул.

П. Клее

1930. Буйствовать. Сталин

[240]

Сталин. Общество расколото по отношению к нему. А это значит – и к тому, как жить дальше. Что говорят социологи? Один и тот же, годами задаваемый вопрос: «Сталин – жестокий, бесчеловечный тиран, виновный в уничтожении миллионов людей?». В октябре 2008 г. «полностью/скорее согласен» ответили 68 % опрошенных, в марте 2018 г. только 44 % (Левада-центр). И стало гораздо больше тех, для кого Сталин совсем не тиран (26 % в марте 2018 г.).

А вот еще вопрос: «Сталин – мудрый руководитель, который привел СССР к могуществу и процветанию?». В октябре 2008 г. «полностью/скорее согласны» 50 %, в марте 2018 г. – уже 57 %. За этим тоска по великой стране, по атмосфере подъема и причастности к ней.

Жить под новым Сталиным готовы 1/3 населения. Десять лет назад 50 % россиян считали, что «наш народ может обойтись без руководителя такого типа, как Сталин, который придет и наведет порядок». Сегодня таких 37 %[241]. Коллективная душа общества болит. Риски, высокая сейсмика, распространение бедности. И 1930-е – начало 1950-х кажутся тем, без чего обойтись нельзя.

Есть простая мера истории. Прогнозы 1900-х давали численность населения России в современных границах до 300 млн чел. Сегодня она в 2 раза меньше. Огромная часть этого сокращения, включая тех, кто не родился, имеет основой 1917–1953 гг.

Это забыть нельзя.

И еще. Нужно отделять то, что случилось бы все равно, взял бы Сталин власть или нет, от всего, что связано с личностью самого Сталина.

А что за личность?

Отрок, ныне известный как Сталин, писал: «Роза бутон раскрыла, обняла фиалку, проснулся и ландыш, склонил под ветром головку»[242]. И еще он писал: «Стремится ввысь душа поэта, и сердце бьется неспроста; я знаю, что надежда эта благословенна и чиста!»[243]. Сильно пьющий отец, бросивший семью. Третий сын, после умерших двух, над которым бесконечно тряслись. «Очень любил цветы, особенно васильки и ромашки», «Сосо преуспевал в пении в церковном хоре»[244]. «Свидетельство воспитанника Горийского духовного училища»: «поведение – 5, Ветхий Завет – 5, Новый Завет – 5, Православный катехизис – 5, поведение – 5».

Значит, заповеди Иисуса знал на «5».

Личная подпись Сталина стоит на более чем 300 расстрельных списках.

Неизбежность

Но все-таки, что случилось бы неизбежно, взял бы Сталин власть или нет?

Большевизм как идеология – крайнее течение в социалистическом движении. Большевизм, победивший в 1917–1921 гг., сам по себе диктовал будущую модель общества и экономики, кто бы ни был у власти. Он нетерпим к частнику. Государство – абсолютный собственник на землю, ресурсы, ключевые производства и другие «командные высоты».

Мог в этой среде существовать частник, не как «временное отступление» в НЭПе? Да, мог, но в гораздо более узких границах, чем в моделях рыночной экономики, сложившихся в Европе под влиянием правой социал-демократии и конфликтов XX века («социальная рыночная экономика», континентальная/скандинавская модели, «экономика для всех» британских лейбористов).

Каким же тогда было российское будущее в начале 1920-х? Большевизм на горизонте в 20–30 лет объективно должен был усиливать вертикали в экономике и обществе. Иначе вся постройка рассыпалась бы. Давление из-за границы, память общества о «прежнем» подталкивали к тому же.

Следствие – неизбежность монополизма, прямого управления из центра, избыточной концентрации власти в руках немногих во всех областях жизни.

Сращивание партии и государства было неизбежно. Вертикали – неизбежны. Привязка населения к местам, к предприятиям, жесткий контроль за его движением – неизбежны. Минимизация доходов семей при переносе тяжести «социалки» на государство – не могло не быть. Бум бесплатного труда (армия, трудовые мобилизации, страна лагерей) – прямое следствие системы. Низкая цена жизни – неизбежна. Власть идеологии, пропаганды, мифов – неизбежна.

В этой реальности не мог не сложиться исключительный по силе институт личной власти. Неважно кто – Иванов, Петров, Сидоров. Не было бы Сталина – был бы кто-то другой. Со всеми прелестями личной борьбы за власть. С негативным кадровым отбором, потому что в жесточайших вертикалях те, кто думают, дают