Эрнест Цветков - Досье на человека Страница 28

И я упал в грязь лицом.

И чьи-то изящные туфельки проткнули мне душу, истыкали острыми каблучками, и стала она, как решето, и льются теперь оттуда злость и раздражение, хотя я, по существу, человек добрый.

А тем временем:

На улице задавило человека. Дождь. Снег. Все вперемежку. Глаза. Автобус. Автобус. Глаза. Выплеснувшаяся синь. На чернеющем тротуаре – белый мозг. Голова вскинута. В черепе пробоина. Через пробоину вываливаются куски запекшейся крови вместе с мозгом.

Дождь. Снег. Все вперемежку. Мгла. Жуткая. Ноябрьская. И – женский вопль лучом прожектора прорезал сгустившуюся толпу часа «пик». И – чьи-то вскинутые глаза. И – распластав руки, на дороге лежит старичок. А над ним скалится автобус. А вокруг толпа.

Я тот самый, которого задавило. Только старичком я стал уже после того, как я налетел на автобус.

Почему я постарел за несколько секунд?

Когда я лежал распятый на дороге, надо мной горели бешеные звезды.

Задыхаться от бешенства я не мог, так как был бездыханен уже и так. Но душа моя еще роптала. Однако вскоре она отлетела.

Через несколько дней меня хоронили. Вынос тела состоялся в 16 часов 30 минут.

Меня должны были выносить ногами вперед. Но никто не знал, где перед, где зад.

Помню чей-то отвратительный зад. Пора…

Теперь я сижу в другой оболочке.

Тоска змеей выползает из черепа.

Превращается череп в черный колодец, где нет пустоты, но пребывает сплошной мрак.

И я тону в этом колодце, захлебываясь собственными отправлениями отравленной мысли.

И где-то вдалеке холодно блестят раскаленные звезды.

Я покорил космос своего отчуждения. Оказывается, я покорил вакуум.

Что дальше?

Я заблудился в кривом пространстве.

Что дальше?

А что, если выплеснуть яд изъеденной червями сомнений души?

А что, если каждая мелочь жизни окажется неразменной монетой?

И у этой монеты окажется обратная сторона?

И на эту вторую сторону найдется претендент, свой законный наследник?

А что, если?!. – знак вопроса взбунтуется и станет восклицательным знаком!

Я и моя любимая

Я и моя любимая сидели на лавочке в парке, вели нежные беседы о нашем счастье и ели пирожки с капустой. Пирожки были румяные, свежие, ароматные. Любимая держала пирожок двумя пальчиками, откусывала понемногу и задумчиво жевала.

– Какие вкусные, – сказала она, вдруг откусив полпирожка и посмотрев на меня своим янтарным взглядом.

– Ну и жрешь же ты, – сказал я, устремив свой взгляд на багровый закат.

От неожиданности у моей любимой выпал изо рта еще не совсем прожеванный кусок пирога с капустой и шлепнулся у ее ножек.

В один из летних вечеров мы с любимой пошли в ресторан – она любезно согласилась на мое приглашение. Мы пристроились за маленьким столиком. Вскоре заиграла музыка. Это была любимая мелодия девушки моего сердца.

Танцуя, мы прижимались тесней и тесней друг к другу. Как вино для меня было ее теплое душистое дыхание. Рассыпчатые русые волосы касались моего лица. Я шептал ей что-то нежное и хорошее.

Так мы провели вечер.

Когда мы пили кофе, хмельные и возбужденные, она сказала:

– Милый, поедем к тебе.

– Конечно, поедем, любимая, – ответил я, – только я сейчас схожу позвоню.

Она кивнула задумчиво и откинулась на спинку стула.

Не знаю, сколько она просидела в задумчивости, но когда я вышел на улицу, уже светили яркие сочные звезды.

Мысленно я сказал «прости» любимой, которая осталась за столиком и поехал грустно домой.

Как-то мы решили с моей любимой сходить в кино. В кассе было душно, полно народу. Каждый норовил сунуть свой локоть в бок соседа.

Я великодушно предложил любимой подождать меня на улице – благо был великолепный июльский вечер – пока я куплю билеты. Примерно через час я уже стоял у окошечка кассы. И через пять минут я вел счастливую возлюбленную ко входу в кинотеатр. Сначала прошел я, но когда моя любимая захотела сделать то же самое, контролер почему-то заупрямился.

– Почему? – спросил я.

– А что же вы хотите, молодой человек, – грозно насупился контролер, – по одному билету пройти?

– Как?! – горестно воскликнул я, – у тебя, любимая, нет билета?

И расстроенный, и подавленный, побрел я в буфет, чтобы забыться на время за стаканом лимонада.

Мы с любимой были очень голодны и забежали в чебуречную. Перекусим и поедем за город. Я невольно залюбовался своей избранницей. Новое легкое платье из тонкого ситца приятно облегало ее стройную фигурку, выделяя ее прелести.

Она почувствовала, как я залюбовался ею, и не без милого кокетства спросила:

– Ну как я тебе?

– Радость моя, прелесть! – и тут мой чебурек нечаянно упал на ее платье.

Глаза любимой сделались по-рыбьи круглыми. Мы посыпали место, куда упал чебурек солью, вроде оттерли.

Мы успокоились. Но второй мой чебурек постигла участь первого.

Всего у меня было шесть чебуреков. В результате я остался голоден.

«Но ничего, – утешал я себя, – зато любимая заморила червячка».

Моя любимая поклонница импрессионистов. У нее дома множество репродукций и альбомов импрессионистов. В музыке она тоже предпочитает импрессионистов.

Моя любимая проникновенно играла светлую музыку Дебюсси. Я стоял рядом, и в душе моей в единое чувство сливались любовь, нежность и восхищение ее игрой. Но в это время неловкое движение моей руки привело к тому, что пока моя любимая с чувством исполняла сложный пассаж, крышка пианино исполнила свое предназначение. Я задумчиво присел на нее и про себя подумал: «Какая чудесная мелодия. Она пробуждает в нас высокие и прекрасные движения души. Но почему не слышно больше игры?»

И тут я увидел побелевшее и перекошенное лицо моей любимой, нежные руки которой оказались между клавишами и крышкой.

Некоторое время мы с моей любимой не виделись. А потом я узнал, что она вышла замуж. Вышла замуж за человека, который не угощал ее домашними пирожками, не водил ее в ресторан, не ходил с ней в кино, не ездил с ней в загородные прогулки и был равнодушен к ее игре на пианино.

После этого поди пойми женскую психологию!

Я и мои соседи

Одно из моих излюбленных занятий – наблюдение за людьми. Ради этого я порою целыми днями напролет шатаюсь по улицам, затерявшись в толпе и исподтишка изучая прохожих. В конце концов моя подобная практика привела к тому, что не стало ни одного лица, которое бы я не смог прочесть и понять. А постольку, поскольку на каждой физиономии запечатлена судьба ее носителя, то соответственно для меня открывается и тайная история человека, на которого я смотрю в данную минуту. И здесь нет никакой мистики – всего лишь тренировка.

Однажды, помню, Старичок сказал мне:

– Скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, кто твой друг, а ты здесь ни при чем.

Потом немного помолчал и добавил:

– А еще вернее так. Расскажи мне о твоем соседе, и я расскажу о тебе.

Я думаю, он просто каламбурил. Но мне кажется, что наши соседи, даже если мы и встречаемся с ними раз в году на лестничной площадке, все равно каким-то таинственным образом влияют на стечение обстоятельств в течении нашей жизни. Впрочем, не знаю… не задумывался. Но наблюдений своих не оставил, тем более, что для последних я отнюдь не нуждаюсь в непосредственном присутствии, так как могу знать о том, что творится за стенкой, не выходя из собственного жилища. Вот, скажем, несколько примеров, которые были позже подтверждены самими участниками или очевидцами.

Иван Фомич Воронцов ел суп. И вдруг в суп попала муха. Возмутившись подобным фактом, Иван Фомич Воронцов на муху страшно обиделся и утопил ее в супе. А потом пошел и вылил суп в помойку и сказал: «Вот гак. В следующий раз будешь знать, как в суп попадать».

Мария Дмитриевна Оболенская полоскала белье. Полоскала и думала, что если муж домой вернется пьяный, то она ему по морде мокрой наволочкой съездит.

А муж пришел домой трезвый.

И Мария Дмитриевна заплакала.

Юная дева рассматривала себя в зеркале: «Ах, какая я прекрасная», – шептала она. Но в это время на кухне побежали щи. И юная дева, вскидывая розовые пятки, побежала убавлять газ.

– Отчего у меня сегодня такое скверное настроение? Не иначе, как я блинов объелся! – сказал Птюнин, инженер-электрик. – Но с другой стороны, сосед мой тоже блинов объелся, а у него настроение хоть куда.

– Быть может, потому, что у меня хоть куда, у тебя дальше некуда? – ответствовал ему сосед Гришуткин, карбюраторщик со стажем.

Влада Тарелкина кушает молочные сосиски в томатном остром соусе. Кухню озаряет тусклый свет сорокаваттной лампочки. Вдруг на полу показался таракан, поблескивая глянцевой спинкой. Владе делается дурно, и она роняет сосиску на пол. В это время по радио передают сводку погоды, и Влада краем уха слышит, что назавтра ожидается понижение температуры до минус 18 градусов. «О! – шепчет Влада, – наконец-то я смогу надеть свою каракулевую шубку».