Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией Страница 30

Беседы были направлены на фиксацию так называемой тангенциальной коммуникации, т. е. той, при которой в ответ на вопросы двое или более людей говорили об одних и тех же вещах, но при этом демонстрировали совершенно противоположные цели и контексты. Такого рода коммуникация фиксировалась просто как факт без уточнения ее выраженности. По сути, Лэйнг и его группа стремились сравнить частоту встречаемости тангенциальной коммуникации в нормальных семьях и в семьях больных шизофренией.

Как бы там не было, но, несмотря на включенность обоих групп – и нормальных, и шизофреногенных – семей в исследование, интересы исследователей привлекали, главным образом, последние. Они демонстрировали многообразие вариантов коммуникации и представляли наиболее интересную информацию, в то время как нормальные семьи были, на взгляд исследовательского коллектива, однотипны и весьма скучны. Группа шизофреногенных семей и семей нормальных выступали в исследовании, соответственно как экспериментальная и контрольная группа.

Роль Лэйнга в исследовательской работе в качестве интервьюера не была при этом ведущей. Фактически он участвовал только в одной семейной сессии. Его участие было исключительно литературным – он был автором книги, но не исследования. Сам метод, сама гипотеза были разработаны и проверены Эстерсоном. А над расшифровками стенограмм семейных бесед поработать ему пришлось немало, поскольку именно он завершал исследование и на основании полученных многочасовых бесед выводил теорию семейной коммуникации.

Расшифровки стенограмм были составлены со всеми подробностями, но при написании книги Лэйнг не мог ограничиться сокращенными схемами и сокращенным анализом. Ему необходимо было изучение полных текстов, поэтому тогда работа полностью поглотила его. Можно даже сказать, и это не будет преувеличением, что работал он сутками: «Я понял, что при шестичасовом сне я никогда не смогу довести работу до конца, и поэтому каждую ночь я сокращал свой сон на пять минут, пока не сократил его до четырех часов. Четыре часа – абсолютный максимум» [173] . Пики его творческой и исследовательской активности тогда приходились на время между четырьмя и пятью часами ночи и семью и восьмью часами утра. С того времени всю свою жизнь Лэйнг будет любить писать именно по ночам и на рассвете, «когда я физически уже немного устал, но мысленно все еще бодрствую, когда тело засыпает, вокруг тишина, и я могу вариться в своей собственной мысли» [174] . Не надо забывать, что в те времена он еще работал ординатором в Тавистокской клинике, практиковал на Уимпол-стрит и был отцом большого семейства, поэтому надо признать, что Лэйнг работал на пределе, если уже не за пределом, своих возможностей.

В этой работе Лэйнг оставляет за бортом вопросы о происхождении шизофрении и особенностях функционирования семьи, не погружаясь в теоретические споры и дискуссии и обращая внимание лишь на те моменты, которые непосредственно относятся к исследованию, а в центре исследования была семья как социальная группа. Оценивая книгу как единый проект, Лэйнг и Эстерсон, подчеркивают:

В этой книге мы надеемся продемонстрировать, что опыт и поведение шизофреников намного более социально заданы, чем считает большинство психиатров. В каждом отдельном случае мы попытаемся ответить на вопрос: до какой степени опыт и поведение того человека, который уже диагностирован как «шизофренический» больной, может быть осмыслено в свете практики или процесса его или ее семейной связки. Нам кажется, что изменение мировоззрения, которое воплощают и влекут эти описания, имеет историческое значение, не менее радикальное, чем состоявшийся около трехсот лет назад переход от демонологического к клиническому взгляду [175] .

Лэйнг и Эстерсон строят свою работу на биологической, физиологической аналогии. Они понимают семью как гиперорганизм, который необходимо исследовать при возникновении шизофрении у входящих в нее членов. Реализуя целостный подход, они рассматривают группу как целостность, конституируемую практикой каждого из своих членов, поскольку семья и человек не могут существовать независимо друг от друга и которые всегда друг на друга влияют:

Не человек, а семья – единица болезни, и не человек, а семья поэтому нуждается в «лечении»… [176]

Однако человек и семья, по мнению Лэйнга и Эстерсона, не взаимодействуют друг с другом четко, закономерно и однонаправленно. Это пространство взаимодействия включает множественные связи, которые постоянно дополняются новыми и которые невозможно представить линейно. Человек не является лишь объектом в мире других, он не занимает определенное место в пространстве и времени семейного взаимодействия, он погружен с другими в общую семейную ситуацию и разделяет общий и одновременно специфический опыт. По этим причинам Лэйнг и Эстерсон выстраивают целостную перспективу многозвучия семейных отношений, обращая внимание на каждого члена семьи, на семью как целостную систему и на отношения между членами семьи. Этот метод исследования они называют социальной феноменологией.

В этом методе Лэйнг и Эстерсон отталкиваются от того факта, что вследствие непрерывных процессов интернализации и перепроектирования человек видит мир в рамках его изначального семейного опыта, поэтому переживание мира индивидом остается не индивидуальным, а социальным фактом [177] . Такой ракурс исследования авторы сравнивают с просмотром футбольного матча. Для того чтобы понять, как играет футбольная команда, нужно смотреть не только и не столько на игру каждого из футболистов, нужно сосредоточиваться на их слаженном или неудавшемся взаимодействии во время матча. Исследования же семьи часто грешат индивидуальным подходом, семья при этом неизменно предстает лишь как сумма ее членов. Лэйнг и Эстерсон настаивают на рассмотрении семьи как связки, узла. Семья – это система, свойства которой не обязательно задаются характерами, опытом и поведением отдельных ее членов. Более того, к этой совокупности и нелинейности, непредсказуемости отношений отдельных членов прибавляется специфика семейной ситуации.

В работе, разумеется, по инициативе Лэйнга и под влиянием идей Ж.-П. Сартра предлагается использовать понятия практики, процесса и интеллигибельности, ряда и связки. «Анализ Лэйнга, – пишет Джила Хейм, – особенно ценен, поскольку основан на практическом использовании мысли Сартра. Несмотря на то что Лэйнг ничем не дополняет концепты серии и практики, его исследование семьи показывает, как можно использовать „Критику“ за пределами философии» [178] .

По мысли Лэйнга, психическое заболевание определяется в момент включения человека с его совершенно индивидуальной практикой в социальный процесс. Именно в этом двойственном характере человеческого бытия как практики и процесса, в точке их взаимоперехода и может быть определено это событие как социальный факт. В конце своего исследования Лэйнг и Эстерсон, в частности, пишут:

…Мы задавались определенной целью и, по нашему мнению, сейчас мы достигли ее. Мы могли бы, возможно, представить больше доказательств, обсудить еще множество аспектов функционирования этой семьи, но мы убеждены, что представили достаточное количество фактов в доказательство того, что два специфических симптома, обычно рассматриваемые как важнейшие симптомы органического шизофренического процесса – уплощения аффекта и несогласогласованности аффектов и мышления, – могут быть поняты как социальная практика [179] .

И здесь нужно отвлечься и обратиться к другой работе того же времени.

Еще в 1962 г. в «New Left Review» у Лэйнга выходит статья «Ряд и связка в семье», которую во многих отношениях можно назвать эпохальной. Эта статья знаменует обращение Лэйнга к Сартру и первую попытку ввести марксизм и его понятия в психиатрию. «Критика диалектического разума» Сартра выходит в 1960 г., и уже через два года в этой статье Лэйнг задается целью «на примере семьи как конкретного поля представить отчет о двух теоретических полярностях, развитых Сартром в „Критике“, – практике и процессе, ряде и связке» [180] .

В этой статье Лэйнг преодолевает дуальную ориентацию своей более ранней работы «Я и Другие» и начинает рассматривать отношения с другими во множественной перспективе. В самом начале статьи он пишет:

Люди не являются обособленными в пространстве объектами. Они – центры ориентации в мире. Эти различные центры и их миры – не острова, но природу их взаимного влияния и взаимодействия всегда было очень сложно выразить в межличностной теории. В рассмотрении человека в терминах метаморфоз группы, которой он принадлежит, вне теоретической или методологической определенности его абстрактного эго, экстраполированного от своего межличностного контекста, есть надежда, что радикальный прогресс… возможен. Это то, что уже начал реализовывать Сартр в своей… «Критике диалектического разума» [181] .