ЛСД психотерапия - Гроф Станислав Страница 34

3. В рамках этой книги мы лишь кратко касаемся значения СКО для динамики ЛСД. Заинтересованный читатель найдет более детальное обсуждение этого вопроса в нескольких клинических примерах моей первой книги «Области человеческого бессознательного» (32). Другим источником информации по этой теме будет книга Ганскарла Лейнера «Экспериментальный психоз» (Hanscarl Leuner, Die experimentelle Psychose (Experimental Psychosis)) (57). Его концепция  трансфеноменальных динамических систем похожа, но не идентична идее СКО. Другим подходом к той же проблеме является юнговское определение комплекса (43).

4. В этом контексте интересно отметить поразительное сходство между наблюдениями в психоделической терапии и идеей Абрахама Маслоу о метаценностях и метамотивации (Abraham Maslow) (64), возникшей в результате изучения спонтанного немедикаментозного пикового опыта.

5. Примером терапевтической философии того раннего периода может служить подход доктора ван Райна (Dr. van Rhijn) (2) из Голландии, который на ЛСД конференции представил свое видение психиатрического заведения в будущем. Оно представляло собой  систему небольших комнат, в которых пациенты будут проводить целые дни в одиночестве, прорабатывая свои эмоциональные проблемы с помощью ЛСД.

6. Заинтересованный читатель найдет хороший пример ЛСД сессии, целиком прошедшей под влиянием трансперсональных аспектов, в моей первой книге «Области человеческого бессознательного (32) (случай Шарлоты, стр. 224).

7. Описание ЛСД сессии Шарлоты, опубликованное в моей первой книге «Области человеческого бессознательного», стр. 224, включает в себя множество случает иллюзорной трансформации, описанной выше.(32)

8. Заинтересованный читатель найдет полную историю случая Ренаты в моей книге Области человеческого бессознательного», стр. 52 (32).

Психолитическая и психоделическая терапия с использованием ЛСД: к интеграции подходов

Будет очень непросто системно и полно описать терапевтическую процедуру, которой я пользовался в моих клинических исследованиях в области ЛСД психотерапии в Праге. Когда эти исследования начались, о ЛСД и его терапевтическом потенциале было известно очень мало. Целью этого исследования было выяснить, может ли ЛСД быть полезным инструментом для диагностики личности и терапии эмоциональных расстройств. В силу того, что этот проект был пилотным исследованием, разработанным для того, чтобы собрать новую информацию, на своей начальной фазе он сочетал терапевтические приемы, основанные на традиционном понимании психотерапевтического процесса, с попыткой сориентироваться в абсолютно новом мире клинических явлений. В результате, в ходе исследования техника лечения постоянно пересматривалась и перерабатывалась. Изменения в терапевтическом подходе отражали мой растущий клинический опыт, более глубокое понимание эффектов ЛСД и интуитивные озарения, происходившие в ходе наблюдения. Ниже я коротко опишу основные направления и стадии развития этой новой терапевтической техники.

Когда я начал проводить терапевтические ЛСД сессии с психиатрическими пациентами, как убежденный психоаналитик я автоматически выбрал классическую модель Фрейда. У меня не было сомнений по поводу концепции психоанализа и действенности и пригодности ее терапевтической техники. Моим намерением было исследовать возможность усиления и ускорения психоаналитического процесса, по моему мнению, блестящего и изысканного в теории, но разочаровывающе неэффективного на практике. Я надеялся, что использование ЛСД как дополнения к терапии поможет получить более впечатляющие результаты, чем при классическом анализе, для который занимает годы интенсивной работы и отличается сравнительно низкой окупаемостью огромных вложений времени и сил. Однако в ходе моих ЛСД исследований, ежедневные клинические наблюдения заставили меня оказаться не только от фрейдистской терапевтической техники, но также и от ее концептуальной модели и базовой философии.

В первых терапевтических сессиях, которые я проводил, я просил пациентов лежать на кушетке, а сам сидел рядом на кресле таким образом, что они не могли меня видеть. Я ожидал, что они будут рассказывать мне о своих переживаниях и иногда объяснять их. Но вскоре стало очевидно, что такая модель не годится для ЛСД терапии, и мне удалось придерживаться ее лишь на нескольких сессиях. Природа переживаний и самого процесса, кажется, была несовместима с фрейдистской техникой и требовала более человеческого подхода, настоящей поддержки и личного участия. Вначале я передвинул мое кресло так, чтобы оно стояло рядом с кушеткой, позже все чаще и чаще я вставал из него, чтобы присесть на край кушетки, входя в прямой физический контакт с пациентом. Этот контакт варьировался от простой поддержки  - я держал пациента за руку, успокаивающе поглаживал или дотрагивался до него или баюкал - до глубокого массажа, биоэнергетических практик и психодраматического участия в борьбе. В силу того, что я учился на психоаналитика, переход от отстраненности к прямому участию в процессе происходил постепенно, не без определенного сомнений и сопротивления с моей стороны. С одной стороны,  казалось вполне уместным предлагать такую степень поддержки субъектам, которые демонстрировали признаки настоящей возрастной регрессии в младенчество или испытывали страдания, столкнувшись с невероятными эмоциональными испытаниями. Однако в историческом контексте такие действия могли показаться почти комичными - в век центров духовного роста, групп общения, тренингов сензитивности, нео-райхианской терапии и нуддистких марафонов. Все же я сделал первые шаги в направлении нарушения фрейдистского табу на прикосновение в то время, когда на семинарах, на которые я ходил, мои учителя всерьез обсуждали проблему, является ли пожатие рук с пациентом опасным в свете проблем переноса/контрпереноса. Другим большим изменением  лечебной техники был переход от активного вербального взаимодействия и случайного зрительного контакта к сессиям «погружения» с минимумом разговоров, с использованием темных повязок на глазах, наушников и стереофонической музыки.

Даже более серьезными, чем модификации терапевтической техники, были изменения в концептуальной модели и основной парадигме, лежащей в основе психотерапии. Ежедневные наблюдения на психоделических сессиях поставили многие под сомнение традиционные научные взгляды и показали острую необходимость в пересмотре таких фундаментальных вопросов, как картография и динамика бессознательного, природа памяти, происхождение сознания, определение душевного здоровья и болезни, терапевтические цели и иерархия ценностей, философия и стратегия психотерапии и даже природа реальности  и человека. Здесь мы обсудим только те наблюдения, которые имеют непосредственное отношение к психотерапии. Онтологические и космологические догадки, навеянные психоделическими исследованиями, и их связь с революционными идеями современной физики будут рассмотрены в следующих книгах.

Сейчас многие профессионалы понимают необходимость признания мудрости древних и восточных духовных школ и  их ассимиляции в психологию и психиатрию. Трансперсональная психология становится все более популярной и постепенно завоевывает официальное признание. Сложно ожидать от профессионала, живущего в конце семидесятых, что он сможет представить себе те трудности, с которыми мы столкнулись в конце пятидесятых- начале шестидесятых годов, изучая ЛСД психотерапию, вооружившись концептуальной моделью и мировоззрением психоанализа Фрейда. Почти каждый день на психоделических сессиях мы встречали новые, озадачивающие явления, такие как процесс смерти-возрождения, внутриутробные, родовые, расовые и филогенетические воспоминания, сознание животных и растений или опыт прошлой жизни. Терапевтические улучшения, связанные с некоторыми из этих необычных переживаниях, часто были более драматичными, чем изменения, достигнутые в ходе биографически-ориентированной работы. Типичному раннему ЛСД исследователю, наблюдающему некоторые из этих экстраординарных эпизодов, приходилось сталкиваться с серьезным испытанием для собственного здравого рассудка и быстро учиться умалчивать о них для того, чтобы избегать вопросов о своем душевном здоровье со стороны своих коллег. Сейчас, спустя двадцать лет, мы намного более открыты таким феноменам, но нам все еще недостает всеобъемлющей научной теории, способной их объяснить.