Алексей Леонтьев - Лекции по общей психологии Страница 36

Мы пришли к одному очень важному положению: вместе с развитием сознания и языка возникает особый род операций – языковые операции. К таким операциям, кроме операции общения, о которой шла речь выше, относится также и операция, предваряющая действие. Это умственная операция, которая происходит собственно в плане сознания. Такая операция состоит в преобразовании значений, или, пользуясь выражением из «Философских тетрадей» В.И.Ленина, она заключается в том, что «понятия переливаются из одного в другое». Психологи чаще говорят о движении значений, а не понятий, так как термином «понятие» подчеркивается обобщение как таковое, а термином «значение» – языковая природа сознания, форма существования понятия для сознания.

Далее, значения, начиная свое существование в человеческой голове, меняются, утрачивают свою внешнюю языковую форму. Иными словами, собственно языковая форма истончается как бы до ее исчезновения. Языковая открытая форма, подобно мавру, «сделав свое дело», может уходить – и уходит, во всяком случае, за пределы самонаблюдения. Что же касается самонаблюдения, то оно для понимания этой проблемы, как, впрочем, и любой психологической проблемы, может выступить лишь в роли инициатора исследования и не способно, взятое само по себе, решить эту сложную проблему. Так, в Вюрцбургской школе, где испытуемыми были сами психологи, достигшие большого искусства при работе интроспективным методом, исследователи оказались фактически беспомощны при попытке исследовать те преобразования, которые претерпевает языковая форма. Для вюрцбуржцев оказалась скрытой форма реального существования значения.

Где же искать ответ на вопрос о характере изменений значения? Только на путях генетического исследования, то есть изучения психических процессов в их становлении и развитии. Если человек овладевает какими-либо действиями, например вождением автомобиля, то изучить этот процесс можно, лишь рассмотрев его в генетическом аспекте. Причем изучение должно обязательно опираться на объективные индикаторы, без которых невозможно исследовать процесс дробления или укрупнения единиц деятельности.

Значение выступает как «момент» сознания, которое, как и деятельность, имеет сложное строение. Сознание, как и деятельность, требует исследования всех характеризующих его моментов, изучения соотношения этих моментов. Поскольку сознание порождается деятельностью, как и любая форма отражения, то оно воспроизводит основные «моменты» порождающей деятельности, зависит от них, и, следовательно, для полного анализа сознания необходимо продолжить изучение связи отдельных моментов сознания с отдельными моментами, характеризующими развернутую человеческую деятельность.

Лекция 14

Структура сознания: чувственная ткань, значение, личностный смысл

Даже поверхностный анализ сознания открывает очень сложное его строение. Прежде всего самоочевидно, что картина мира, в которой человек может дать себе отчет, которая является ему, включает в качестве своего неизбежного момента чувственные впечатления, чувственные образы, я предпочитаю говорить – чувственную ткань.

Эта ткань и образует чувственный состав конкретных образов реальности – актуально воспринимаемых или всплываемых в памяти, относимых к будущему или даже только воображаемых.

Сразу же отметим, что чувственная ткань – необходимый, но не решающий «момент» (или образующая) сознания. Это видно из того, что чувственная ткань может серьезно меняться, не затрагивая, однако, главного – картины мира. Так, сознание человека с нормальным восприятием цвета вряд ли имеет какие-либо существенные отличия от сознания человека с полным выпадением цветного зрения, то есть человека, видящего мир как черно-белую фотографию. Можно вообще лишить человека зрения, и тогда чувственная ткань сознания будет соткана из осязательных, слуховых и различных других видов ощущений. Однако, несмотря на резкое отличие восприятия слепого человека по своему чувственному составу от восприятия человека с нормальным зрением, сознание слепого равноправно, равноценно сознанию зрячего. Даже в немногочисленных случаях слепоглухоты сознание при определенных условиях может достигать высоких степеней развития, несмотря на крайне скудную чувственную ткань. Достаточно лишь напомнить о знаменитой слепоглухонемой О.Скороходовой, кандидате наук, авторе двух или трех книг. Примеры показывают, что при резких изменениях чувственной ткани сознание человека не претерпевает, в основном, каких-либо существенных изменений. В этой обедненной чувственной ткани имеются вибрационные, обонятельные, кинестетические ощущения. При этом важно понять, что если «обрезать», «снять» эти чувственные компоненты, то сознание вообще невозможно, так как чувственный состав сознания выполняет одну кажущуюся тривиальной, но чрезвычайно важную функцию отображения реальной картины мира, которую ничем нельзя заменить.

Особая функция чувственных образов сознания состоит в том, что они придают реальность сознательной картине мира, открывающейся субъекту. Иначе говоря, именно благодаря чувственному содержанию сознания мир выступает для субъекта как существующий не в сознании, а вне его сознания – как объективное «поле» и объект его деятельности. Эта функция чувственной ткани, функция непосредственной связи сознания с реальностью тотчас обнаруживает себя, как только возникает нарушение или извращение рецепции внешних воздействий.

Очень яркое проявление последствий выпадения функции чувственных образов реального мира, который становится ирреальным, мне пришлось наблюдать во время Великой Отечественной войны при работе в одном экспериментальном военном госпитале. В этом госпитале мы занимались восстановлением движений после ранений, которые поражали не центральную нервную систему, а периферические ее отделы. Наиболее типичные ранения были у раненых минеров, полностью ослепших и одновременно потерявших кисти обеих рук. Такие поражения, типичные именно для минеров, происходят в результате взрыва, который приводит к тому, что отрываются кисти рук и из-за вспышки одновременно полностью утрачивается зрение. У раненых минеров была произведена реконструктивная восстановительная хирургическая операция, связанная с массивным смещением мягких тканей предплечий, вследствие которой минеры утрачивали возможность осязательного восприятия предметов руками. После этой операции зрячий человек обычно мог пользоваться двупалой кистью, сделанной из предплечья, и очень хорошо адаптировался к жизненным условиям. Например, зрячие больные, перенесшие такую операция, обучались весьма виртуозно с помощью двупалой конечности скручивать сигарету, засыпать табак – словом, обслуживать себя в быту. Такие больные обучались даже писать, то есть обычно у зрячих больных через некоторое время после смещения мягких тканей предплечий чувствительность этих тканей восстанавливалась, причем восстанавливалась в центральном порядке. Что это значит? Дело в том, что после такой операции утрачивалась способность верно локализовать место раздражения, и первоначально раздражения шли, так сказать, по старому адресу, мозг ошибался относительно того, какой участок кожи подвергся раздражению. Типичный пример такого явления – фантомные боли, когда после ампутации в культе начинает болеть обрезанный нерв, и больной локализует боль не там, где действительно находится очаг раздражения, а там, где расположены рецепторы, на пути от которых возникло раздражение. При «фантомных» болях человек ошибается, так как сигналы, приходящие в мозг, воспринимаются как боль в отсутствующем органе. Если у больного сохранено зрение, то его мозг, спустя некоторое время, под контролем зрения исправляет ошибки неверной локализации очага раздражения, переделывает «старые» связи, и человек вновь научается точно локализовать место раздражения и управлять своими движениями.

В тех же случаях, когда одновременно поражается и зрение, то есть когда из-за наступления слепоты зрительный контроль невозможен – эта операция (по Крукенбергу) не дает никакого практического эффекта. Больные оставались беспомощны, и без такого могучего контроля, как зрение, у них не восстанавливались предметные ручные движения. Меня поразило другое: у таких больных обнаружились последствия выпадения, нарушения главной функции чувственных образов – функции непосредственной связи субъекта с реальностью. Через несколько месяцев после ранения у больных появлялись необычные жалобы: несмотря на ничем не затрудненное речевое общение и полную сохранность умственных процессов, внешний мир постепенно «отодвигался», становился для них «исчезающим»; хотя словесные понятия (значения слов) сохраняли у них свои логические связи, они, однако, постепенно утрачивали свою предметную отнесенность. Не хватало непосредственной связи с предметным миром. Возникала поистине трагическая картина разрушения у больных чувства реальности. «Я обо всем как читал, а не видел… Вещи от меня все дальше», – так описывает свое состояние один из ослепших ампутантов. Он жалуется, что когда с ним здороваются, «то как будто и человека нет».