Зигмунд Фрейд - Психоаналитические этюды Страница 39

Учение о бисексуальности еще очень смутно, и то, что еще не найдено его сочетания с учением о первичных позывах, следует рассматривать как большую помеху для психоанализа. Как бы там ни было, если мы практически будем считаться с фактом, что каждый в своей сексуальной жизни стремится к удовлетворению как мужских, так и женских желаний, мы должны быть готовы считаться с возможностью, что эти желания не могут быть удовлетворены тем же объектом и что они друг другу мешают, если их не удается разделить и направить каждый из импульсов по особенному, только ему свойственному руслу. Другая трудность заключается в том, что эротическое отношение, помимо свойственного ему садистского компонента, зачастую сопровождается и некоторой порцией прямой агрессивной наклонности. Предмет любви не всегда может проявить по отношению к этим усложнениям столько понимания и терпимости, как та крестьянка, которая жаловалась, что муж ее больше не любит, так как он ее уже неделю не порол. Глубин проблемы касается, однако, предположение, где отмечается, что с момента выпрямления человека и обесценения обонятельного чувства не только анальной эротике, но и всей сексуальности стало угрожать органическое вытеснение, так что с тех пор сексуальная функция стала сопровождаться не поддающимся дальнейшему обоснованию сопротивлением, которое мешает полному удовлетворению и отвращает ее от сексуальной цели в сторону сублимаций и других смещений либидо. Я знаю, что Блейер («Der Sexualwiderstand». – «Jahrbuch für psychoanalytische und psychopathologische Forschungen». Bd. V, 1913) уже указал однажды на наличие такого первоначального отталкивания от сексуальной жизни. Из факта, что «inter urinas et faeces nascimur» (расположение генитальных органов между органами мочеиспускания и дефекации), возникает соответствующее отталкивание у всех невротиков, да и не только у невротиков. Половые органы, также вызывающие сильные обонятельные ощущения, для многих невыносимые, портят им сексуальные отношения. Органическое сопротивление новой, возникшей со времени выпрямления человека жизненной формы прежнему анималистическому существованию выявляется в качестве глубочайшего корня, усиливающегося по мере развития культуры сексуального вытеснения; этот результат научного исследования совпадает, как ни странно, с часто высказываемыми банальными предрассудками. Но все это в настоящее время лишь недостоверные и наукой еще не подтвержденные возможности. Не следует также забывать, что, несмотря на неоспоримое обесценение обонятельного раздражения, даже в Европе имеются еще народы, которые придают сильным и для нас столь противным запахам половых органов большое значение в качестве сексуального раздражителя и вовсе не собираются от него отказываться (см. данные исследования фольклора, полученные И. Блохом в «анкете» «О чувстве обоняния в сексуальной жизни», в различных номерах ежегодника «Anthroprophyteia» Ф. Краусса).

30

Великий поэт может себе позволить, хотя бы в шуточной форме, высказать резко осуждаемые психологические истины. Так, Г. Гейне признается: «Я мирно настроенный человек. Мои желания: скромная хижина, соломенная кровля, но хорошая кровать, хорошая еда, очень свежие молоко и масло; перед окном – цветы, перед дверью – несколько красивых деревьев, а если милостивый Бог хочет сделать меня совсем счастливым, то он доставит мне радость тем, что на этих деревьях будут повешены от шести до семи моих врагов. Тогда перед их смертью я им растроганно прощу все то плохое, что они мне причинили за время моей жизни. Да, врагам надо прощать, но не раньше, чем они будут повешены» (Гейне. Мысли и идеи).

31

С того, кто в юности испытал и беду и нищету, кто познал безразличие и надменность имущих, следовало бы снять подозрения в том, что он лишен понимания и благожелательности по отношению к борющимся против имущественного неравноправия людей и всего того, что из этого проистекает. Правда, когда эта борьба обосновывается абстрактным требованием справедливости в силу равенства всех людей, то тут, очевидно, можно легко возразить, что сама природа установила неравенство, снабдив людей как органическими возможностями, так и духовными талантами в чрезвычайно неравномерной степени; а этому ничем нельзя помочь.

32

См. «Massenpsychologie und Ich-Analyse», 1921 (Ges. Werke. Bd. XIII).

33

Контраст между неустанной распространительной тенденцией Эроса и общей консервативной природой первичных позывов вполне очевиден и может стать исходным пунктом для дальнейшей постановки проблемы.

34

Особенно убедительно звучит отождествление принципа зла с разрушительным инстинктом у гетевского Мефистофеля:

Нет в мире вещи, стоящей пощады.Творенье не годится никуда……………………………..Итак, я – то, что ваша мысль связалаС понятьем разрушения, зла, вреда.Вот прирожденное мое начало,Моя среда.

Сам дьявол называет своим врагом не святое, не доброе, а силу природы создавать и множить жизнь, т. е. Эрос.

В земле, в воде, на воздухе свободномЗародыши родятся и ростки —В сухом и влажном, теплом и холодном.Не завладей я областью огня,Местечка не нашлось бы для меня.

35

Наш теперешний взгляд можно свести приблизительно к следующей формуле: в любых проявлениях первичных позывов участвует либидо, но не все в них является либидо.

36

Вероятно, с дальнейшим уточнением: борьбой, которая должна была принять эти формы в силу известного события, которое мы еще должны будем разгадать.

37

Из поэмы Г. Гейне «Германия Зимняя сказка».

38

Вспомним прославленного мандарина Руссо! (Этот образ был использован Ж. Ж. Руссо для иллюстрации мысли о скрытой готовности убивать. Руссо рассуждал следующим образом. Многие согласятся убить какого-нибудь никому не ведомого китайского мандарина при условии: если они будут иметь от этого большую выгоду, если об этом никто не узнает и если для этого не потребуется никаких усилий, достаточно будет одного желания.)

39

Каждый внимательный человек поймет и учтет, что в этом беглом обзоре резко разделяется то, что в действительности протекает в плавных переходах, и что речь идет не о самом существовании «сверх-Я», а его относительной силе и сфере влияния. Все вышесказанное о совести и вине, собственно говоря, общеизвестно и едва ли оспоримо.

40

Это укрепление морали через неудачи описывает Марк Твен в своем чудесном маленьком рассказе «Первая дыня, которую я когда-то украл». Случайно эта первая дыня была незрелой. Я слышал этот рассказ в изложении самого Марка Твена. Когда он произнес название рассказа, он сделал паузу и, как бы колеблясь, спросил: «Was it the first?» («Была ли она первой?») Этим он все сказал. Первая, значит, не осталась единственной.

41

Как это было справедливо подчеркнуто Мелани Клейн и другими английскими авторами.

42

Ф. Александер в «Psychoanalyse der Gesamtpersönlichkeit» (1927), ссылаясь на работу Айххорна о беспризорности, метко воздал должное обоим главным типам патогенных воспитательных методов: непомерной строгости и баловству. «Излишне мягкий и внимательный» отец дает повод для формирования у ребенка слишком строгого «сверх-Я», так как такой ребенок, под влиянием окружающей его любви, не находит никакого другого выхода для своей агрессивности, как обращенность внутрь. У растущего без присмотра, выросшего без любви, отпадает напряжение между «Я» и «сверх-Я», вся агрессивность может направляться наружу. Если при этом отвлечься от наличия гипотетического конституционного фактора, то можно сказать, что строгая совесть возникает из взаимодействия двух жизненных факторов – из отказа от удовлетворения первичных позывов, что развязывает агрессивность, и из окружающей человека любви, что обращает агрессивность внутрь и передает ее «сверх-Я».

43

Гете. Годы учения Вильгельма Мейстера. Пер. Ф. Тютчева (И. В. Гете. Собр. соч.: В 10 т. М., 1978. Т. 7. С. 110.)

44

«Так совесть делает из нас трусов…» (Шекспир. Гамлет. Акт III, сц. I./

Упрек, который мы должны бросить современному воспитанию, в том, что оно утаивает от молодежи роль, которую в их жизни будет играть сексуальность, – не единственный упрек. Воспитание повинно в том, что оно не подготавливает молодежь к агрессии, жертвою которой она обречена будет стать. Выпуская юношество в жизнь со столь неправильной психологической ориентацией, воспитание поступает так, как если бы оно людей, направляющихся в полярную экспедицию, снабжало летней одеждой и картами верхнеитальянских озер. При этом обнаруживается известное злоупотребление этическими требованиями. Суровость их не принесла бы большого вреда, если бы воспитатель утверждал: такими следует стать людям, чтобы быть счастливыми и делать счастливыми других; но надо считаться с тем, что они не таковы. Вместо этого юноше внушают, что все остальные люди исполняют этические предписания, т. е. что они добродетельны. Этим обосновывают требование, чтобы и он был таким.