Леонид Пронский - Интервью с Макиавелли Страница 4

Всякая власть в городе исчезла.

Извещенный по телефону о начале бунта Николай 25 февраля в очередной раз обратился к немцам с предложением о мире, но получил отказ. Царь приказал двинуть на усмирение бунтовщиков отборные части Георгиевских ветеранов и императорскую гвардию и сам срочно выехал на поезде из Могилева в Петроград. Однако солдаты и этих его, элитных частей отказались стрелять в народ и вышли из повиновения офицерам. При этом и сам царский поезд был остановлен на полпути по приказу неприметного депутата Бубликова, самовольно захватившего управление в министерстве железных дорог, и Николаю пришлось повернуть свой поезд в штаб Северного фронта в Псков, где заговорщики уже готовились принудить его к отречению.

Командующий Северным фронтом генерал Рузский, получавший всю информацию о событиях в столице от Родзянко, сразу же стал склонять прибывшего к нему государя к назначению Родзянко главой правительства. Начальник Генерального штаба Алексеев, получавший всю информацию от Родзянко и Рузского, организовал обращение всех командующих фронтами (за исключением отмолчавшегося Колчака) к государю с просьбой об отречении, «ради сохранения России и победы над врагом». Таким образом, в три дня всякая власть государя – военная и гражданская – полностью испарилась, и Николай вынужден был принять решение об отречении в пользу младшего брата Михаила.

Когда взбунтовавшиеся рабочие и солдаты двинулись в поисках нового государя к Таврическому дворцу, в котором заседала Дума, ее предводители во главе с Родзянко оказались в полной растерянности. Три года они угрожали царю народным бунтом, но когда этот бунт и действительно возник, они не смогли сообразить, как его возглавить.

Куда проворнее оказались левые депутаты Думы, которые уже 27 февраля образовали в Таврическом дворце свой Временный комитет во главе с меньшевиками Скобелевым и Чхеидзе и трудовиком Керенским (последний быстро перекрасился по такому случаю в эсеры). Этот комитет тут же объявил себя Исполкомом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и призвал низы столицы присылать к нему своих депутатов. Таким образом, левые депутаты Думы сразу же поместили себя во главу народного бунта, и в их руках оказалась вся его сила.

Увидев, что власть ускользает от них к новоявленному Совету, правые депутаты Думы поспешили сформировать в тот же день и свой Временный комитет, в который, однако, вынуждены были включить и левых депутатов, уже получивших поддержку народа – тех же Скобелева, Чхеидзе и Керенского. Последние вошли, таким образом, сразу в оба Временных комитета, что дало им преимущество перед правыми. Однако Британия и Франция, стоявшие за спиною правых с самого начала заговора, признавали только их Временный комитет во главе с Родзянко, но не комитет во главе с Чхеидзе. Что и оказалось решающим аргументом на переговорах о создании правительства. Поэтому единственным представителем от левых депутатов в новом правительстве оказался Керенский, получивший там пост министра юстиции.

Договорившись таким образом с Советом, заговорщики первым делом довели до конца свой план – Гучков и Шульгин были отправлены к царю под Псков, где с помощью предавших царя генералов вынудили Николая подписать отречение в пользу Михаила. По возвращении же своих послов в столицу заговорщики вынудили к отказу от власти и Михаила, который отрекся в пользу уже будущего Учредительного собрания.

Петроградский Совет тем временем издал свой знаменитый Приказ №1 от 1 марта, которым вводилась «демократия» для нижних чинов в армии. Последние получали теперь право создавать свои комитеты, избирать себе командиров и контролировать склады с оружием. И Временному правительству, таким образом, досталась теперь, по выражению того же Родзянко, одна только «власть без силы», тогда как Совет получил в свое распоряжение реальную силу, хотя и без (формальной) власти. Министры могли контролировать только генералов и офицеров, но не солдатские комитеты, которые подчинялись Советам.

После этого возглавленное князем Львовым, кадетом Милюковым и октябристом Гучковым, Временное правительство приступило к давно задуманным реформам. В несколько дней оно арестовало бывших министров, царицу и самого Николая, отстранило от власти всех губернаторов и градоначальников, распустило жандармерию и полицию, упразднило охранные отделения и объявило набор в народную милицию. Вслед за тем они объявили о признании права Польши (оккупированной на тот момент немцами) на независимость от России и отменили черту оседлости евреям; после чего они призвали к возвращению на родину всех эмигрантов-революционеров, освободили из заключения всех «борцов с самодержавием», а уголовным сократили их сроки наполовину (90 тыс. из них сразу же вышли на свободу). Одновременно февральские министры провели широкую чистку генералов и офицеров в армии и назначили в войска своих комиссаров, отменили смертную казнь и военно-полевые суды на фронте, подтвердили Приказ №1 и осудили бывшего военного министра Сухомлинова на пожизненную каторгу «за неподготовленность русской армии к войне».

Со своей стороны Священный Синод Русской православной церкви, вошедший в сговор с Временным комитетом Родзянко еще до отречения Николая (2 марта), встретил образование Временного правительства «с великой радостью», торжественно вынес кресло царя (бывшего главой церкви) из зала своих заседаний и распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие Царствующему дому «отныне не провозглашалось». Уже 6 марта Синод разослал во все епархии телеграмму о необходимости возносить за богослужениями моления за «Богохранимую Державу Российскую и за Благоверное Временное Правительство ея». А 9 марта, даже не освободив войска от присяги Государю-Императору, Синод стал приводить их к присяге Временному правительству. И к 18 марта он успел уже вычистить всякое упоминание о царе из всех молитвенных книг, заменив в них молитвы о царской власти молитвами о «Благоверном Временном правительстве».

Однако столичные рабочие и солдаты больше повиновались приказам Петроградского (и затем Всероссийского) Совета, чем призывам архиереев Синода и декретам «министров-капиталистов». Народ ждал и требовал от революции земли, хлеба и мира, тогда как правительство призывало его к войне «до победного конца» и обещало лишь выборы в Учредительное собрание после победы. Поэтому рабочие и солдаты, собираясь во множестве на улицах и площадях столицы, день и ночь проклинали и поносили Временное правительство и требовали передачи всей власти Советам. В то время как положение с топливом и продовольствием в столице (как и по всей России) становилось все хуже, Петроград сотрясали бесконечные митинги, съезды, конференции, совещания крупных и мелких партий, кормивших голодную и холодную толпу своими резолюциями, лозунгами, призывами и речами лохматых ораторов.

В начале апреля в Петроград прибыл Ленин.

В мае же, после удаления из правительства ненавистных народу сторонников войны до победного конца – Милюкова и Гучкова, – Керенский получил пост военно-морского министра. Проницательный посол Франции Морис Палеолог записал тогда в дневнике, что «отставка Гучкова знаменует ни больше, ни меньше как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени, – писал он, – Керенский будет неограниченным властителем России… в ожидании Ленина».

И он не ошибся.

Керенский же начал с того, что уволил с поста Верховного главнокомандующего генерала Алексеева, который без устали слал в правительство телеграммы, кричавшие о необходимости отмены Приказа №1, отданного Петроградским советом во главе с самим Керенским. Теперь-то последний и «рассчитал его, как прислугу» (как обиженно заметил сам Алексеев). Новым главнокомандующим был назначен Брусилов.

В начале июля в Петрограде прошли очередные выступления солдат и рабочих, требовавших передачи всей власти Советам. Демонстрации сопровождались погромами обывателей и стрельбой по юнкерам и казакам, которым Керенский приказал разгонять недовольных. Убитые и раненые были с обеих сторон. Хотя большевики были причастны к этим выступлениям не более, чем другие левые партии (и даже публично открестились от них), вину за июльские беспорядки было решено возложить только на них. Ленина объявили германским шпионом и тот поспешно бежал в Финляндию. Столичные газеты переполнились «разоблачениями» сговора большевиков с кайзером. Керенский отдал приказ об аресте Ленина и его ближайших помощников.

Однако на фронте дела по-прежнему шли плохо. 7 июля в столицу пришли сообщения о новом, еще более тяжком поражении русских войск от немцев. Чтобы остановить бегущих солдат, пришлось использовать заградительные отряды, и 12 июля правительство восстановило смертную казнь на фронте. 19 июля Керенский сместил Брусилова и заменил его решительным и популярным у правых Корниловым, который сразу же потребовал от правительства не только отмены Приказа №1, но и возвращения военно-полевых судов в армии, введения смертной казни также и в тылу, перевода столицы на военное положение и упразднения всех Советов.