Джеймс Холлис - Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым Страница 40

Собственно, для чего мы пришли в этот мир? Один человек, всю свою жизнь посвятивший реализации родительских амбиций, в итоге оказался на приеме у психотерапевта, как он сказал, чтобы «научиться, как быть обыкновенным человеком», иначе говоря, чтобы хоть под конец жизни получить искупление от родительских комплексов. Св. Августин говорил, что мы пришли в этот мир, чтобы любить Бога и радоваться жизни. А по убеждению Курта Воннегута, мы здесь для того, чтобы быть глазами и совестью Бога. Однажды, встречая рассвет в африканской саванне, глядя на силуэты животных, неслышно скользивших вдалеке, словно река, текущая в вечность, Юнг написал, что мы здесь, чтобы привнести сознание в животное начало. И пусть читатель выберет ту теорию, которая ему ближе, – в любом случае мы призваны как можно полней раскрыться в этой жизни, просто продолжая служить изобилию вселенной возможностей.

Глава восьмая

Новый миф, вырастающий из психопатологии обыденной жизни

Было время, когда в воздухе было тесно от духов, словно от мух в августовский день. Теперь я вижу, что воздух опустел. Остался только человек со своими заботами.

На рубеже веков Фрейд опубликовал книгу, озаглавленную «Психопатология обыденной жизни». Чтобы увидеть психопатологию, утверждал он, незачем отправляться в дом умалишенных – махинации расколотой души откроются в повседневных занятиях. В этой книге Фрейд детализировал имплицитные мотивы, отгороженные от сознания, которые вмешиваются в выбор и поведение Эго, порождая оговорки, забывчивость и пряча опасные чувства под приемлемыми масками. Фрейд, а вместе с ним Юнг и другие помогли нашему веку обзавестись новым словарем, подмечать смысловые мотивы в затруднениях сознания и, если говорить коротко, помогли взглянуть на вещи с психологической точки зрения.

Теперь, когда наступил новый век, мы обращаемся к психологическому исследованию в значительной степени потому, что наши общественные и религиозные институты, а заодно и великие образовательные, технологические, научные, художественные и гуманитарные достижения оказались бессильны предотвратить кровавое безумие минувшего столетия.

Величественный Хрустальный дворец, который принимал в 1851 году первое международное чествование вновь обретенной божественной троицы «Прогресса», «Механизма» и «Материализма», эта громадина из железа и стекла уже в следующий век оказалась как нельзя кстати для летчиков Люфтваффе, которые использовали ее как аэронавигационный ориентир во время налетов на Лондон. Казалось, не просто незначительные отклонения сознания, но само безумие скрывается за ширмой цивилизации и за психопатологией обыденной жизни. Но каким еще должен видеться мир, где нас ежедневно бомбардируют сенсациями, взбадривают аддикциями, пичкают медикаментами до невменяемости, постоянно будоражат, заставляя все время находиться в движении, уходя все дальше от самих себя? И так будет до тех пор, пока мы не начнем смотреть на мир с психологической перспективы, пока наконец-то не задумаемся: какой, в конце концов, более глубокий смысл скрывается за всем происходящим?

Юнг высказал такую мысль, что нам никуда не деться от этого психологического взгляда на положение вещей по той причине, что духовно заряженные образы, некогда связывавшие человечество с природой и богами, уже порядком исчерпали себя, ввиду ослабления силы племенных мифологий и освященных институций. И, раз уж для большинства наших современников точки духовной референции уже давно исчезли, современному человеку ничего другого не остается, как обратить свой взгляд внутрь, чтобы отыскать то место, откуда происходят эти коллективные образы. Возможно, самая важная глава ХХ века была написана Юнгом, когда им были подняты некоторые непростые вопросы:

Нам кажется, что можно поздравить себя с тем, что мы взошли на такую вершину ясности, воображая, что давным-давно расстались со всеми этими фантасмагорическими божками.

Однако то, от чего мы отказались, – это лишь словесные фантомы, а не психические факторы, ответственные за рождение богов. Мы сегодня, как и прежде, столь же подвластны автономному содержимому психики, как и в те времена, когда его именовали богами-олимпийцами. Сегодня они называются фобиями, маниями и так далее; одним словом, невротическими симптомами. Эти боги стали болезнями. Зевс теперь правит не так Олимпом, как солнечным сплетением, производя на свет любопытных индивидов, место которым – осмотровый кабинет врача, а также сумбур в мозгах политиков и журналистов, не сознающих того, что они сами помогают разгуляться психическим эпидемиям на просторах нашего мира[38].

Выводы, сделанные Юнгом, как нельзя лучше характеризуют нашу культуру, да и всю нашу жизнь. Особо выделяя кажущийся оксюморон: бог, бессмертный, может умереть, – Юнг поясняет, что может стереться название, привязанное к форме, но скрытая внутри энергия лишь преображается, чтобы проявиться под другим обликом.

Те культуры, что несут в себе взаимосвязанные мифологические образы, соединяют человека с четырьмя порядками тайны: трансцендентным (боги), естественным (его жилище в окружающей среде), племенным (социальная структура) и непосредственно психологическими корнями (отличительная индивидуальность). История, однако, не слишком церемонится с подобными мифологическими образами. Со времени осыпается позолота с богов и распадаются связующие силы, которые некогда способны были вдохнуть жизнь в культуру и помочь человеку ощутить свою сопричастность к некоему высшему порядку. Куда же в таком случае уходят боги? Этот вопрос Юнга звучит пророчески. Те первичные энергии, что произвели на свет древний imago Dei, не ушли навсегда; они ушли вглубь и стали бессознательным. Однако их влияние, пусть не такое приметное, выросло еще больше, по сравнению с той эпохой, когда они еще назывались богами. Духовные силы, олицетворением которых некогда были боги, тот невидимый мир, что на недолгое время предстал перед нашим взором в их образах, теперь обрушился на психику человека, заставив человечество страдать от отчуждения и разделения с ним. Эта болезненная потеря в дальнейшем нашла свое воплощение в индивидуальной или социальной патологии, поскольку патологии действуют в бессознательном, оставаясь неприметными для сознания. Такова культурная форма «психопатологии обыденной жизни» уже для нашей эпохи.

Как учат все великие религиозные традиции, самый тяжкий из грехов – неведение. Сам собой напрашивается вывод, что игнорирование энергии, воплощенной в богах, высвобождает автономную динамику, которая может оказаться губительной для человечества. По мнению Юнга, подобные глубинные энергии – игнорируемые, проецируемые, обращенные в физическое недомогание – превратились в невроз или даже в нечто худшее. Фобии, мании, брожение в обществе, прорывающееся наружу в виде неконтролируемых взрывов энтузиазма или массового насилия, – это одни из примеров губительного воздействия этих сил, оставшихся безнадзорными.

Прошлое столетие, наступление которого связывалось с надеждой на прогресс, на исцеление, на разрешение застарелых проблем человечества, стало самым кровавым за всю историю человечества. Невроз отдельных политиканов, оформившийся как руководящая и направляющая сила бессознательной динамики населения, вылился в куда большую «одержимость», чем приписывали Сатане в эпоху средневековья. Развлечения и приманки средств массовой информации – газет, журналов, кино и в наибольшей степени телевидения – действительно снабжают огромной информацией, но в виде смертоносного коктейля с популярной фантазией, коллективными проекциями, самообольщением, скрытыми мотивами и теневыми программами, лишь отупляющими разум.

То, чем заполняется эта экзистенциальная пустота, смысловой пробел, это безвременье, наступившее, когда одни боги исчезли, а другие еще не появились (по выражению Хайдеггера), – это и есть содержимое нашей обыденной жизни. Мы посчитали себя выше тех живых мифологий, к которым обращались предки, и теперь оказались без всякой защиты перед грубыми, подчас разрушительными силами нашего естества. Самонадеянная вера в то, что мы контролируем себя и природу, делает нас тем более бессознательными в отношении того, что действует внутри нас. Наши предки пытались облегчить свои личные и племенные неурядицы, выясняя, какому из богов было нанесено оскорбление, а затем предлагая искупительную жертву, чтобы восстановить должные отношения с этим богом. Сказать в наши дни, что кто-то там нанес оскорбление Афродите, все равно, что собственноручно расписаться в своем сумасшествии. В более раннюю эпоху пришлось бы умолять богиню о снисхождении, подношениями и делами, говорящими о высоком почтении к ней. В настоящее время мы прибегаем к терминам из области психиатрии, скажем, парафилии, чтобы описать так называемые «патологии желания», и уверяем себя, что выявили и взяли под контроль все то, чему придумали названия. По сути, современная психиатрия и психология по большей части не выходят за рамки нозологии (именования), этиологии (причинности), поведенческих отклонений и фармакологической коррекции данных отклонений.